Семенов, невысокого роста, с проседью, улыбчивый, поклонник виски, на прошлой неделе нанес однодневный рекламный визит в Торонто, беспрерывно куря «Мальборо» (сейчас их производят и в Советском Союзе) и дразня тележурналистов, рассказывал им, что он генерал КГБ, «и здесь, в Канаде, у меня чрезвычайно мощная агентура».
«Я закончил книгу в пятницу и отправил экземпляр Андропову, с запиской о том, что собираюсь навестить друга в крымском поселке. В этом поселке было всего 16 телефонов, и у моего друга был номер 16.
В понедельник (накануне мы выпили) все утро звенел телефон. Отвечая на звонки, мы слышали на другом конце странный звук и вешали трубку».
Звонил, конечно, Юрий Андропов. Книга ему понравилась.
Михаил Горбачев, нынешний лидер Советского Союза, тоже любит его книги, которые за все время разошлись общим тиражом в 30 миллионов экземпляров. Любит их и жена Горбачева Раиса, входящая вместе с Семеновым в советский Фонд культуры СССР, состоящий из 80 членов.
(На слухи, что Раиса время от времени общается с ним по телефону, писатель отвечает «без комментариев», поскольку «это может вызвать ревность».)
С переполненной пепельницы тонкими кольцами поднимается дым, в то время как он рассказывает о своем статусе уникального свободного агента, имеющего возможность путешествовать по миру.
Он недавно был в Великобритании, где давал по 10 интервью в день в течение трех дней. Он рекламировал свою книгу в Соединенных Штатах, где не возражал против агрессии корреспондентов, но возмущался по поводу их незнания современных проблем.
Встреча с Рейганом
Он побывал в Западной Германии, Испании, Швейцарии (где Горбачев познакомил его с президентом Рональдом Рейганом во время Женевской конференции), Никарагуа.
Именно в Никарагуа он познакомился с молодым командиром сандинистов, которого он называет своим «приемным сыном».
По его словам, «приемный сын» написал несколько книг, за которые получил миллион долларов США, — и отдал всю сумму, за исключением 10 000 долларов, в пользу Сандинистского движения. 10 000 он оставил «на сигареты, за которые нам надо платить твердую валюту».
В Советском Союзе у Семенова пятикомнатная квартира и студия в Москве, а также дача в Крыму с видом на море и горы.
«Если пахать как лошадь с шести часов утра до двух ночи, в моей стране можно добиться высокого уровня жизни», — говорит он.
Он построил дом для одной из своих дочерей, у него две машины — «Лада» и фургон «Вольво». На мизинце — кольцо с крупным бриллиантом — подарок, сделанный самому себе шесть лет назад к 50- летию.
Он может позволить себе все самое лучшее. У него даже есть счет в твердой валюте, заработанной за рубежом, хотя он и жалуется на 98-процентный налог, который ему придется заплатить на доход, полученный за издание последней книги на Западе.
Но на одежду он деньги не тратит. «Мне нравится чувствовать себя свободным», — говорит писатель, стряхивая пепел со своей плотной фланелевой рубашки и никарагуанских джинсов защитного цвета.
Семенов признает, что испытывает трудности со сбором материала для своих книг в Советском Союзе. Однажды он искал информацию об одном человеке, документальные следы существования которого были уничтожены в процессе сталинской чистки, но смог найти лишь написанные этим человеком заметки о лошадях в архивах одного полка Советской армии.
Писатель признает, что в Советском Союзе существуют ограничения; например, он говорил Андропову, что людям нужно разрешить владеть своими собственными кафе и такси.
«Я писал, что у людей должна быть своя собственная земля. Наша трагедия в том, что существуют бюрократы, которые только и делают, что сидят в своих креслах. — Затем, пожав плечами, он добавляет: — Очень сложно изучать демократию».
На вопрос, знакомо ли ему имя Игоря Гузенко, Семенов кивает головой. «Перебежчик», — говорит он. Откуда он знает? «Я слышал о нем по „Голосу Америки“».
Гузенко был шифровальщиком в советском посольстве в Оттаве и бежал в 1945 г.
Филби недоступен
Писателю определенно знакомо имя Кима Филби, профессионального шпиона, возглавлявшего британскую разведывательную службу М-16 и десятилетиями передававшего секретную информацию в СССР.
«Я несколько раз пытался встретиться с ним, — говорит он. — В первый раз мне сказали, что его нет в городе. Потом — что он занят на встрече с советским журналистом, который пишет о нем книгу. Я не могу просить еще раз».
Читает ли он западных детективов, пишущих о шпионаже? «Разумеется». Его любимый писатель — Грэм Грин. «День шакала» Фредерика Форсайта показался ему «великолепным» (писатель добавил, что знает о «Досье „Одесса“» — другой книге Форсайта — больше, чем сам автор). Он также является поклонником Джона Ле Карре.
Продаются ли в Советском Союзе все эти книги? «Нет. У нас было бы очень трудно опубликовать „Шпиона, вернувшегося с холода“, потому что Восточная Германия — наш союзник».
Но любимейший его писатель — Эрнест Хемингуэй.
Семенов отправил Хемингуэю одну из своих ранних книг, а Хемингуэй прислал в благодарность свою, с автографом.
Теперь для Семенова это самая дорогая вещь.
В свое время Роман Кармен писал: «Юлиан Семенов, высаживавшийся на изломанный лед Северного полюса, прошедший пылающие джунгли героического Вьетнама, сражавшийся бок о бок вместе с партизанами Лаоса, передававший мастерские репортажи из Чили и Сингапура, Лос-Анджелеса и Токио, из Перу и с Кюрасао, из Франции и с Борнео, знавший затаенные улицы ночного Мадрида, когда он шел по следам бывших гитлеровцев, спасавшихся от справедливого возмездия, живет по-настоящему идейной жизнью… Именно поэтому его герой Максим Максимович Исаев-Штирлиц стал любимым героем молодежи — писатель отдает герою частицу своего «я», и чем больше он отдает себя своему герою, тем ярче, жизненнее и объемнее он становится».
Редакция получает много писем, где задаются вопросы о судьбе Исаева-Штирлица. Выполняя пожелания читателей, публикуем беседу нашего корреспондента с Юлианом Семеновым.
— Юлиан Семенович, мы простились с Исаевым-Штирлицем в Мадриде, вскоре после окончания Великой Отечественной войны. Во всяком случае именно этим эпизодом заканчивается ваш роман «Приказано выжить». Будет ли что-нибудь еще написано о работе Максима Максимовича Исаева?
— Отвечу определенно: будет… Во время работы по выявлению и возвращению на Родину похищенных гитлеровцами культурных ценностей я постоянно консультируюсь с Жоржем Сименоном по этому вопросу. Как-то я спросил его, не было ли ему трудно прекратить работу над своим циклом романов о Мегрэ. Он ответил: «Сначала я не находил себе места, я сросся с ним, Мегрэ стал моим „вторым я“. Потребовались годы, прежде чем я вошел в свою новую работу, в написание дневников правды; внимательный исследователь сможет найти в них те эпизоды моей жизни, которые прямо-таки понуждали меня писать тот или иной роман о Мегрэ. Уверяю тебя, расставание со Штирлицем будет для тебя столь же трагичным». Боюсь, что Сименон прав.
— А коли так, то ваша недавняя поездка в страны Латинской Америки, видимо, тоже связана
