является к нему и в благодарность предлагает просить всё, что тот захочет. Ведьмак ничего не говорит, лишь молча смотрит на него, и человек-дракон спустя некоторое время тяжко вздыхает: «Я могу почти все. Но вот этого — прости, не могу…»
— Эх, Оксана Викторовна… — скорбно опустил глаза блаженный Никита. — Они слишком далеко… Не в моей компетенции. Желайте чего-нибудь пореальней, ну там, президента в мужья. Или гоните меня в шею, я не обижусь…
— Тогда, — вытерла мокрые глаза Оксана, — сделай так, чтобы писатель Краев полностью выздоровел. Чтобы эта раковая опухоль… без следа… и чтобы никогда больше…
— Тю, девка, ты чего? — Брови бомжа взлетели под картуз. — У самой-то с головкой всё ли в порядке? Он те кто?.. Брат, сват? Вы ж с ним даже не целовались ни разу! И вообще, Краев твой — тот ещё элемент, с бонусом… слишком много знает… Нет, даже не проси, не буду, не стану. Другое желание давай.
— Не будешь, так и не надо, колхоз — дело добровольное, — оскалила зубы Оксана. — Небось монетка не залежится. Не ты, мил человек, первый, не ты последний. Нынче исполнителей желаний куда ни плюнь…
И ткнула пальцем куда-то вверх. Правду люди говорят: хороший блеф страшнее пистолета.
— Ну, ты это, желанная, того, не серчай, — пошёл на попятную Никита. — Ежели тебе так уж надо, мы это, мы того… сделаем. Поправим башку писателю твоему. Только денежки вперёд. Без предоплаты нынче никак…
— Легко. — Оксана вытащила монету, взвесила на руке, подкинула, отдала. И добавила без угрозы, просто констатируя факт: — Обманешь — найду.
— Тю, девка, да ты чё, у нас всё на доверии, — вроде бы обиделся блаженный. — Я же что, я себе разве враг? Об имидже своём не думаю?.. Нет уж, что обещаю, то делаю…
Он бодро отсалютовал шваброй, подмигнул коту и стремительно вывернулся в коридор. Такую грязь оставил на полу, любо-дорого посмотреть…
Оксана задумчиво заперла железную дверь…
В ореоле мистики и чертовщины к ней в первый раз за много лет постучалась надежда.
Египет. Привратники
Багровое солнце село, на Каир опустилась ночь. Воздух, нагретый за день, был полон запахов мускуса, бензина, кофе с кардамоном, жаркого дыхания пустыни. Отражались в нильских водах огни «Рамзеса» и «Семирамиды», оглушительно ревели автомобильные гудки, играла музыка в старинной кофейне «Фишани». Эта кофейня помнит ещё Наполеона Бонапарта, а расположена она на рынке Хан- аль-Халили, точный возраст которого не известен вообще никому.
В этот вечер беспечные каирцы гуляли с наследниками, общались с друзьями, ходили по магазинам, угощались голубями, фаршированными кашей, покуривали шиши[24] — ну в общем-то невинно, набивая его сушеным яблоневым листом с медовыми добавками. Тонко беседовали, радовались жизни, пили чай каркаде, поминали Всевышнего — «иль хамдуль илла».[25] Как говорят совсем в другой части света: дай-то нам Боже, чтоб и дальше было так гоже.
И никто не обратил внимания на троих желтокожих, вышедших из дверей фешенебельного «Найл Хилтон». То ли китайцы, то ли корейцы, кто их разберёт. Один, что постарше, — с козлиной бородкой, остальные — гладко выбритые, зато с волосами до плеч. И все трое — в одинаковых мешковатых плащах.
Родня? Сослуживцы? Друзья?
Скорее всего, отец семейства и взрослые сыновья. Если так, то сыновья старику удались. Крепкие, широкоплечие, двигаются словно барсы. Спокойные, вежливые… и только в глубине глаз мерцают очень опасные искорки. Случись что — порвут. Не подведут любимого папашу…
Азиаты прошлись по набережной, вдохнули запахи ночной реки и, окончательно убедившись, что никому не интересны, остановили чёрно-белое каирское такси. Хлопнули дверцы, тихо охнули сиденья…
Водитель, узнав маршрут, несколько удивился. А впрочем — ладно, за три стофунтовые[26] он отвезёт кого угодно хоть на край света. Хотят эти неверные экзотики на ночь глядя — они её получат. В самом полном объёме.
Хрипло заревел мотор, щёлкнул крестовиной кардан. Старенький, видевший виды «Фиат» тронулся с места. Поехали — по сумасшедшим каирским мостовым, в плотном, несмотря на ночное время, потоке, мимо прохожих, расцвеченных витрин, незапамятно древних фасадов…
Водитель мастерски вписывался в уличные турбулентности, пассажиры молчали, томик Корана, устроенный на торпеде, мерно елозил в такт движению. Из допотопной магнитолы нескончаемо струилась щемящая песня, и было ясно без перевода, что поют о любви:
Небо над ночным Каиром было необыкновенно ясным, призрачно таинственным, в яркой россыпи звёзд. К полной луне тянулись шпили минаретов, у горизонта росла Цитадель, выстроенная самим Салах эт-Дином[28] на вершине горы Муккатам. К её подножию и вела дорога, по которой ехало такси.
Мимо квартала Хан эль-Халили, минуя знаменитую средневековую мечеть Аль-Асхар с её богословским университетом… Путь лежал в Город Мёртвых — бесчисленное скопище надгробий, склепов и могил времён Фатимидов и мамлюков. Город Мёртвых был очень обширен и пользовался, как любое кладбище, весьма дурной репутацией.
И, как водится, до этой репутации не было дела не только природе, но и некоторым людям. В дремучих зарослях акаций и пальм угадывались остовы мечетей и мавзолеев, звонко перекликались беспечные ночные птицы… Под деревьями кое-где горели костры, и отсветы пламени играли на человеческих лицах, мрачных, осунувшихся, не располагающих к знакомству. На лицах этих словно было написано: мёртвые, они без претензий, могут и потесниться. В воздухе, ощутимо плотном, висели запахи земли, прели и готовившейся на огне кошары — жуткой смеси бобов, фасоли, чечевицы и один Аллах ведает чего. Да уж, эстакузы, гебны и кебабов из мяса молодого козлёнка здесь не ели.[29]
В целом Город Мёртвых, он же каирский «бомжестан», определённо был местом не для туристских прогулок, и, остановив машину, таксист взглянул на пассажиров с соболезнованием:
— We arrived. It's here.[30]
«Вот ведь любители ночных приключений, помогай им Аллах…»
— Thank you. — Честно получив плату, он по традиции облобызал крупную купюру, улыбнулся — салям! — в спину вышедшим пассажирам и, пребывая в безоблачном настроении, развернул верный «Фиатик». Столько денег за один раз он не зарабатывал давно.[31]
Он уже выехал на оживлённые улицы и влился в транспортный поток, когда его сперва накрыло необъяснимой тоской, а потом кто-то начал загонять в сердце длинную зазубренную иглу. Докрасна раскалённую. А может, наоборот, ледяную…
Таксист схватился за грудь, хрипло закричал и попытался надавить на тормоз. «О, Аллах…»
Это была его последняя мысль. Ноги уже не послушались его, дыхание сбилось, а в глазах разом померкли все краски мира. Яд, которым была пропитана купюра, действовал очень быстро. И ещё быстрей испарялся, не оставляя следов. Чёрно-белое такси превратилось в неуправляемый болид и лоб в лоб сошлось с огромной фурой, вылетевшей навстречу. Какой Город Мертвых, какие пассажиры, какое
