возможным использовать для подвоза гавань Данцига. Гдинген[18] пал 14 сентября, возвышенность Оксхёфт капитулировала 18 сентября — на несколько дней позже, чем это произошло бы при условии энергичного и одновременного применения всех боевых средств. Из-за этого две дивизии высвободились соответственно позднее, что, однако, не имело вредных последствий, ибо французы не использовали в наступательных целях слабость немцев на Западе. Укрепленный полуостров Хела[19] несколько раз подвергался обстрелу «Шлезвиг-Гольштейном» и «Шлезиеном» и сдался 2 октября. Тральщики участвовали в обстреле, подходили, насколько было возможно, ближе к польским орудиям, занимались тралением мин (с успехом), охотились за подводными лодками (без успеха), блокировали Хела, брали пленных и охраняли транспорты, шедшие в Восточную Пруссию, потеряв при всем этом лишь одно судно — «М-85». Польский военно-морской флот потерял один эскадренный миноносец, один минный заградитель и несколько канонерских лодок и тральщиков. Все шесть подводных лодок достигли нейтральных или союзных портов.
В целом польская кампания явилась генеральной репетицией для военно-морского флота, особенно же для соединений тральщиков, которые, находясь в боевом соприкосновении с противником, смогли установить, что их орудия и тралы, их тактика (за исключением охоты за подводными лодками) и в особенности их личный состав находились в полном порядке.
Однако при сопоставлении польской кампании с положением вещей в целом она оказывается для военно-морского флота только эпизодом. Насколько катастрофической оказалась для флота политика Гитлера, втянувшегося в войну даже без участия в ней возможного союзника — Италии, показывает следующая таблица.
Морская авиация
Было возможно, в известной мере, компенсировать слабость германского флота по классу медленно строящихся крупных кораблей за счет развития морской авиации. Этому помешал Геринг. Правда, с 1935 г. военно-морской флот постоянно делился с военно-воздушными силами своим отличным личным составом, а ГВВС[20] обязался к 1942 г… в два приема предоставить флоту требуемые им 62 эскадрильи (около 700) самолетов. Однако последние остались в распоряжении ГВВС в качестве авиационной группы VI (морской) для обслуживания аэродромов и снабжения. Только начальник авиационных соединений — НАС — в оперативном отношении подчинялся ГВМФ[21] или устанавливаемым Последним начальникам при проведении маневров в мирное время и в ходе военных операций. Но в 1938 г. военно-воздушные силы «открыли» море и в ноябре 1938 г. сообщили военно-морскому флоту, что способны принять на себя всю полноту ответственности за военные действия на море. Гросс-адмирал Редер держался того мнения, что руководство войной на море должно быть сосредоточено в одних руках, а именно в руках военно-морского флота. Однако он не получил поддержки у Гитлера, а после пагубной отставки Бломберга не было больше военного министра, являющегося специалистом своего дела. Геринг добился принятия своего тоталитарного требования под лозунгом: «Что летает — принадлежит мне».
Протокол совещания обоих главнокомандующих от 27 января 1939 г. означал конец единого руководства войной на море. Военно-воздушные силы оставили за флотом только авиационную разведку моря и боевые действия тактического характера против вражеских кораблей при столкновении соединений. Все остальное они забрали себе: налеты на корабли в открытом океане, постановку мин с воздуха, борьбу против подвоза по морю, действия против портов, баз, а также и судостроительной промышленности. Для военно-морского флота предусматривались:
9 эскадрилий летающих лодок для дальней разведки;
18 эскадрилий разного назначения для разведки, борьбы с подводными лодками (и т. д.)
12 эскадрилий самолетов, действующих с авианосцев;
2 эскадрильи корабельной авиации (самолеты, выстреливаемые в воздух катапультами).
К началу войны из этого количества были готовы, в общей сложности, 14 эскадрилий лодочных и разного назначения и 1 эскадрилья корабельной авиации. Вместо 13 запланированных соединений морских истребителей военно-воздушные силы выставили 6 боевых групп из самолетов «Хе-111». При этом военно- воздушные силы распространили свои порядки на кодировку карт, шифры и радиопозывные, что еще больше затруднило достижение взаимодействия на море. Объем работ по проектированию специальных типов самолетов для ведения войны на морс был в значительной степени сокращен, а от создания особых самолетов для авианосцев отказались, как только началась война. Авианосец «Граф Цеппелин» так и не вступил в строй во время войны, ибо для этого корабля не нашлось самолетов. Весной 1942 г. в ставке фюрера неоднократно высказывалась мысль о превращении во вспомогательные авианосцы быстроходных пароходов «Ойропа» (18 бомбардировщиков, 24 истребителя), «Потсдам» и «Гнейзенау» (по 8 бомбардировщиков и 12 истребителей); она была технически осуществима. но от нее пришлось отказаться из-за отсутствия самолетов соответствующих типов.
Сотрудничество в области вооружения также было недостаточным. Используя имевшийся в наличии магнитный взрыватель, военно-морской флот уже в 1931 г. создал сбрасываемую на парашюте донную мину, которую в 1936 г. передал военно-воздушным силам в совершенно готовом для производства и применения виде. Но там ее отложили в сторону; только после вмешательства контр-адмирала Ротера. который уже не имел отношения к этому делу, Удет наладил производство; к весне 1940 г. должно было быть изготовлено большое количество этих мин, в общей сложности 50 000 штук. Во время войны военно- воздушные силы сконструировали мину без парашюта, которую удобнее было сбрасывать; однако ее снабдили магнитным взрывателем, который оказался устарелым, когда эту мину применили в боевой обстановке: траление таких мин не представило затруднений для противника.
Военно-воздушные силы рассматривали бомбу как наилучшее средство поражения кораблей. Геринг не поддержал военно-морской флот, возлагавший большие надежды на торпеды в деле усовершенствования ограниченно годной воздушной торпеды норвежского происхождения. Даже когда война доказала с полной очевидностью превосходство торпеды над бомбой, он занялся этим вопросом только после того, как военно-морской флот по инициативе контр-адмирала (впоследствии адмирала) Бакенкелера передал ему все материалы, полигон и 350 человек, занимавшихся испытаниями, а также работавших в специальной мастерской.
Главнокомандующий военно-воздушными силами был чужд морю, да вовсе и не стремился познакомиться с ним и научиться понимать его. Не приходится поэтому удивляться, что военно-воздушные силы шли своим путем — во вред ведению войны в целом. Этого не могло компенсировать тесное сотрудничество, которое нередко наблюдалось в деятельности средних и низших инстанций, тем более, что за. короткий период своего существования военно-воздушные силы так и не создали себе ясного представления о войне на море и о морском могуществе как противнике.
Оперативные планы
Это не означает, что военно-морской флот всегда мыслил и действовал правильно. Нужно, однако, заявить о том, что один он правильно оценивал опасность со стороны Англии и принял, исходя из этого, необходимые меры, без передышки атакуя всеми средствами британские морские коммуникации.
Безнадежное отставание в области надводных кораблей позволяло ему без долгих размышлений ограничить эту борьбу применением одних только подводных лодок. «Директива № 1 ВГКВС[22] о ведении войны» от 31 августа 1939 г. ставила перед военно-морским флотом, на случай открытия Англией и Францией военных действий против Германии, следующую задачу:
