Под вечер внезапно ударил мороз, и увязшая в грязи карета намертво примерзла к дороге.
– Сколько раз я себе говорил тебя не слушать? – простонал полугном после того, как мы втроем тщетно попытались вызволить карету.
– Не знаю, – ответила я мрачно. У меня болело все тело, но улизнуть от обязанности нахлестывать лошадей, пока мужчины толкали карету, я не смогла. Мерзнуть ночью в лесу, в котором водятся непонятные зюки, мне не хотелось.
– Вы же маги! – обличительно сказал кучер. – Сделайте что-нибудь!
Мы виновато переглянулись. Можно было бы что-то сделать, если бы у нас при себе был хоть один учебник или конспект. А так ни я, ни Отто не могли вспомнить подходящего заклинания.
– Я боюсь ночного леса, – сказал кучер.
– Вы же ездите по ночам, – возмутилась я, стряхивая с себя его руки.
– Так то – ездить, а то – стоять, – возразил кучер, но к Отто обниматься в поисках поддержки почему-то не полез.
В глубине леса что-то зашуршало, раздался далекий вой. Кучер по-бабьи взвизгнул и полез прятаться в карету. Щелкнул, закрываясь, замок на двери.
– Ты не боишься? – спросил меня Отто, нервно хватаясь за бороду.
– Нет, – солгала я, прикидывая, удобно ли будет приехать в Университет в казенной карете со сломанной дверью. Или прятаться все равно не стоит, зюку это не остановит?
– Ну и правильно, – быстро согласился друг. – Чего тут бояться? Чего мы в темном лесу не видели, да?
Я пару раз щелкнула пальцами, и дрожащие огоньки осветили кусочек дороги и темные голые деревья.
– Что там трещит? – нервно сглотнув, спросил Отто.
– Я ничего не слышу, – сказала я, прижимаясь спиной к карете. – Секира у тебя?
– Ритуальная, – признался полугном. – В багаже.
Я тяжело вздохнула. Если секира ритуальная, то уговаривать лучшего друга использовать ее для защиты против лесных жителей не имеет смысла. Не согласится все равно.
– Жалко, твоя шпилька пропала, – сказал полугном и начал напевать какую-то песенку, чтобы заглушить звуки леса.
Я поежилась, как будто мне за шиворот сыпанули снега. Без верного украшения я чувствовала себя чуть ли не голой. Проклятый некромант то ли унес ранившую его шпильку, то ли она сама куда-то закатилась. Сколько ни искали ее Ирга с Отто, так и не нашли. Теперь мне приходилось полагаться только на обычные защитные артефакты, свою хилую боевую магию и маленький кинжал. Небольшой арсенал для противостояния темному лесу, таящему в себе неизвестно какие опасности.
– Ола, – сказал Отто почти паническим голосом, – оно приближается.
– Слышу, – отозвалась я уже с козел. Каким образом я туда забралась, я не ответила бы даже под пытками.
Треск, скулеж и подвывание становились все ближе. У меня заклацали зубы. Полугном подергал ручку кареты, там заскребся и запищал кучер. Поняв, что это бесполезно, Отто взобрался ко мне на козлы и посмотрел на волнующихся лошадей.
– Может, теперь карету с места сдвинут? – с сомнением в голосе сказал он.
– Не с нашим счастьем, – отозвалась я, готовясь – в очередной раз – дорого продать свою жизнь.
На освещенный участок дороги выбежали огромные животные, лохматые, с гигантскими клыками.
– Волки! – заорала я, обхватывая Отто руками и закрывая глаза.
– Орочьи волкодавы! – укоризненно произнес знакомый голос.
– Привет, Живко, – хриплым от пережитого волнения голосом сказал полугном. – Что ты здесь делаешь?
– Псов перегоняю из питомника к заказчику, – охотно объяснил орк. – Ольгерда, ты там еще со страху не умерла? Они мирные, не тронут.
– Не сомневаюсь, – сказала я, не отпуская Отто. – Вон какие клыки! Небось булочками на завтрак питаются.
Живко рассмеялся. Его теплый бархатистый голос прогнал мои страхи, и я открыла глаза.
Парень гарцевал на лошади рядом с каретой и смотрел на меня, радостно улыбаясь.
– Я рад тебя видеть, – сказал он, поймав мой взгляд. – Ходили слухи, что вас с Отто заперли в какой-то глуши за то, что вы магистру Бурику отрастили рога.
– Это не мы, – сомневаясь в собственных словах, сказал Отто. – Во всяком случае, это было уже после нашего отъезда.
– Может быть, какая-то остаточная магия в нашей мастерской, в которую он сунулся для ревизии, – предположила я. – Во всяком случае, мы про это ничего не слышали.
– Еще бы, – опять блеснул улыбкой Живко. – Это строжайшая тайна.
– А ты откуда тогда знаешь? – полюбопытствовала я.
– Мой родич, у которого я живу в Чистякове, шаман, и он эти рога отпиливал. Ваш магистр сам их свести не смог, а к коллегам обратиться побоялся.
– Если он ими обзавелся в нашей мастерской, нам конец, – пробормотал Отто. – Диплома мы не увидим никогда.
– Поздно сожалеть, – сказала я. – Хуже уже не будет. Живко, ты поможешь нам убраться отсюда?
– За поцелуй, – согласился орк.
– Хоть за два, – сказала я, радуясь тому, что полумрак скрывает уродующие меня шрамы.
Живко с Отто извлекли наружу кучера, орк привязал к собакам специальные лямки и прицепил их к карете, они дернули, где-то треснуло, заскрипело, и мы поехали. Я завернулась поплотнее в шубку и решила подремать, чтобы завтра предстать пред светлые очи начальства в лучшем виде.
Спалось мне замечательно, и только проснувшись, я поняла почему – я с комфортом расположилась на широкой груди Живко, и на меху его жилетки лежать мне было мягко и уютно. Орк крепко спал, прижимая меня к себе сильными и горячими руками. Напротив храпел во всю мощь легких полугном. Не могу поверить, что он допустил такое безобразие! Я попробовала высвободиться из объятий Живко. Его руки на миг крепче прижали меня к себе, а потом отпустили. Я посмотрела в его сонные глаза и прошипела:
– Что это такое?
– Что? – не понял он.
– Кто тебе разрешал меня обнимать?
– Разве тебе не понравилось? – удивился он. – Ты так крепко спала всю ночь.
Да уж, против этого не поспоришь.
– Как ты здесь очутился?
– Неужели тебе меня не жалко? – спросил Живко. – Я должен был ехать верхом всю ночь в такую холодину, когда есть возможность поспать в удобной карете рядом с такой девушкой?
– Поскакал бы верхом, ничего бы с тобой не сделалось, – сказала я злобно, досадуя сама на себя. Больше всего мне сейчас хотелось прижаться к его горячему и крепкому телу и еще подремать.
– С тебя еще два поцелуя, – сказал он.
Я быстро чмокнула его в щеку и сказала:
– А теперь убирайся.
– Э нет, так не пойдет! – сказал Живко. – Мы что, пятилетние дети?
Я хмуро смотрела на него и молчала. Тогда орк своей ладонью провел по моей щеке и прошептал:
– Тебе очень идут шрамы. Ты смелая женщина.
– Откуда ты знаешь, что я не получила их в пьяной драке? – возразила я.
– Мне Отто сегодня ночью рассказал.
– Живко, – сказала я, борясь с пленом карих глаз, – целуй меня и проваливай. Ты не забыл, что я почти замужняя женщина?
– О, – сказал он насмешливо, – это-то я как раз очень хорошо помню.
Орк обхватил мое лицо ладонями – горячими и шершавыми – и легко коснулся моих губ. Я закрыла глаза и приготовилась терпеть, не разжимая губ и стараясь всеми силами показать, как мне противно это
