Сначала тщательно осмотрели руины издалека. Ничего подозрительного не увидели, только пара слепых собак сидела, видимо, ожидая добычи. Теперь уже не было сомнения, что стук раздавался из-под развалин дома. Кто-то лупил по железу, выбивая морзянкой «SOS». Не очень ловко перепрыгивая обломки бетонных плит и прогнившие гипсоблоки, Бай и Вадим двинулись на звук. Собак, которые не хотели уходить, пришлось прогнать выстрелом в воздух. Звери, понимая, что добычу им уже не заполучить, отошли на уважительное расстояние и стали наблюдать за происходящим со спокойствием сфинксов.
Бай несколько раз припадал ухом к плитам перекрытий, надеясь точно определить, откуда идет звук. Поиски продлились около получаса. В итоге сошлись на том, что стук идет из-под плиты, которая сверху привалена большим кирпичным блоком. Для того чтобы свернуть этот блок, пришлось еще полазить по руинам в поисках подходящего рычага. Неожиданно удалось найти лом, невесть откуда взявшийся среди кирпичного крошева. Погребенные под плитой люди, видимо, услышали шум и стали тарабанить изо всех сил уже без всякой морзянки.
Скрипя и разбрасывая красную кирпичную пыль, блок с большой натугой свалился с бетонной плиты. Вадим еле отскочил от каменной глыбы, которая в последний момент решила завалиться набок. Но, даже убрав груз, освободить пленников было невозможно. Большая часть панели потолочного перекрытия, которая погребла под собой людей, была завалена обломками здания, которые убрать было невозможно. Единственным выходом оставалось только переломить саму плиту.
Малахов принял лом у изнеможденного Бая и стал методично, кусочек за кусочком, отбивать бетон от плиты. Бетон был не очень хорошего качества, видимо, на ЖБК 70-х годов кто-то лихо крал цемент, и плита стала постепенно поддаваться. Вадим выбивал камень, обнажая арматуру. Через некоторое время поперек всей плиты пролег разрез, но та и не думала терять прочность.
— Раскачивать надо, на излом. — Бай уже отдохнул и был готов продолжить борьбу с панелью.
Теперь уже Дмитрий, отобрав лом у Вадима, занялся плитой. Он воткнул инструмент под панель и стал короткими, резкими движениями раскачивать ее. Видимо, изнутри поняли, что освобождение близко, и стали в ответ толкать плиту. Через несколько минут слаженных действий она жизнерадостно хрустнула и подалась вверх. Уже руками, не обращая внимания ни на мозоли, ни на разбитые пальцы, люди подняли, изгибая арматуру, отрубленный кусок панели.
Изнутри пахнуло испражнениями и теплым, почти мертвым воздухом. В пролом, который светился изнутри — у попавших в западню оказался фонарик, — протиснулась рука. В грязных, исцарапанных пальцах была зажата открытая консервная банка. Скумбрию в масле можно было узнать сразу. Но, видимо, пленники руин хранили ее на самый крайний случай, и рыбные огрызки за это время превратились в сухие комочки, плавающие в дурно пахнущем масле.
Бай отобрал консервы и выкинул банку подальше, потом решительно взял за руку человека, который первым пытался выбраться из-под завала. Он, изможденный, в грязном цветастом свитере, попытался сопротивляться и выбраться самостоятельно.
— Так, мужик, успокойся, все хорошо, — заботливо сказал Байкалов. — Тут все свои, не стесняйся.
Несчастный словно понял, что и вправду стесняться нельзя, обхватил Бая за шею и позволил тому вытащить его наружу. Потом потерял последние силы, обмяк на руках своего спасителя и, когда тот положил его на расчищенную бетонную панель, распластался, словно в глубоком сне.
Вслед за первым пленником из-под плиты вытащили второго. Это был молодой пацан с дредами, припудренными строительной пылью. Он чувствовал себя неплохо, даже пытался помочь вытаскивать следующего.
— Там Траба, ему руки зажало. — Юноша попробовал вернуться в завал. — Он без сознания.
— Сколько вы тут сидите? — спросил Бай. — Сутки?
— Нет, уже два дня, — беспомощно качнул парень дредами. — Лямблий сказал, что через дом надо…
И тут Вадим вспомнил. Там, в баре, всего пару дней назад он видел и этого юношу с его ужасными грязными веревками вместо волос. И даже вспомнил имя сталкера.
— Это что, Лямблий там, на бетоне, доходит? — спросил Малахов. — Что же его так приплюснуло?
— Так он первый и сунулся в брежневку, типа что-то там увидал… А с ним все будет хорошо?
— Все будет хорошо, чуть очумел только без свежего воздуха, давайте лучше вашего Трабла вытащим.
— Траба, — поправил парень с дредами. — Он друг мне, а тут…
— Так, ты лучше скажи, сколько вас еще там? Вы приятеля своего сможете вытащить, или помочь?
— Там Полова и Скинич, они вроде ничего, — немедленно ответил парень. — Можно я лом возьму, мы быстро! Мы запросто.
— Давай выручай товарища! — Малахов вручил спасенному лом, и тот скрылся в разломе.
Из-под завала раздались невнятные звуки, кряхтение, потом сдавленный крик. Наружу выскочил тот самый с дредами. Таща за куртку, он выволок наружу худого юношу. Тот был без сознания, мертвенно- бледный. Сзади его подталкивали, помогая товарищу, еще два молодых человека.
— Он нормальный был, только что разговаривал, мы как руки ему освободили, вдруг стал что-то бормотать и отрубился, — стал объяснять пацан с дредами. — Что с ним?
— А вы руки ему, прежде чем из залома вынимать, жгутами не перетянули? — спросил Бай, щупая пульс на шее раненого.
— Нет, а зачем? — протянул один из спасенных. — Лямблий такого не говорил.
— А ты Усик, — вдруг вспомнил Вадим. — Я тебя помню, в баре видел.
— Да, Усик, а что делать? Трабу надо лекарства, а у нас все…
— Уже ничего не надо Трабу, — мрачно сказал Бай, в очередной раз проверяя пульс у лежащего. — Эмболия — она может развиться до летального исхода в течение нескольких минут. Все. Нету больше Траба.
— Леха! — заорал Усик и кинулся к мертвому товарищу.
Он тряс бездыханное тело, словно пытаясь вернуть его к жизни. Потом, осознав потерю, сел рядом и заплакал.
Бай похлопал по плечу юношу, чтобы хоть как-то его ободрить, и пошел к Лямблию, сталкеру, который уже приходил в себя рядом, на чистой от обломков бетонной плите.
— Крепко мы застряли. — Лямблий сел, уже практически очухавшись. — Впервые в такую дурь попали.
— А что у вас случилось? Выброс-то был день назад, а вы вон сколько просидели.
— Да выброс тут ни при чем. Курить есть? — Лямблий чуть порозовел, это было заметно даже сквозь грязь на лице.
— Сигара. Будешь? — Бай достал из кармана металлический тубус.
— Нет, я эту гадость не того, — помотал головой сталкер.
— Малахов, курить есть? Тут сталкер помирает, сигарету просит, — крикнул Дмитрий.
Вадим достал из кармана пачку и кинул ее Баю. Лямблий со вкусом затянулся, выпустил вверх синюю струю дыма и продолжил:
— Дело у нас было в этой многоэтажке, там, по слухам, в сейфе было что-то очень важное для Сени, вот и пошли. Сейфа, как водится, не нашли, только пустое место. Кто-то опередил. Ну, идем назад, на одной лестничной площадке остановились, типа передохнуть. — Лямблий сделал несколько глубоких затяжек, разволновавшись от воспоминаний. — Ну а дурачок этот, Траб, и говорит: «Я посмотрю, что там в квартирах». Ну и нашел там эту самую «грави». Приходит такой гордый, типа, я такую аномалию выследил, не всякому так везет. Глупость, конечно. Ну и стали отмычки между собой тереть, мол, слух есть, что если в «грави» кинуть гранату, то ни один осколок не вылетит. Я на них шикнул, но они не угомонились. Как уходить, а Траб шасть — и швырнул лимонку. Вот «грави» и схлопнуло весь дом. Как вакуумная бомба. Оно сначала по ушам как грохнуло, потом удар, все отрубились и в себя пришли уже в завале.
— Траб умер, — тихо сказал Бай.
— Вот же блин… — Сталкер стиснул зубы, как от сильной боли. — Жалко мальчишку. Из него бы
