благотворительные цели. Участники этого кружка решили на свои средства определить в гимназию двух мальчиков из бедных семей. Одно место предложили моей матери, она долго советовалась с соседями и родственниками и наконец решилась: «Может, бог поможет, и Серега будет образованным».
Вторым счастливым мальчиком оказался Николай Соломко. Оба мы хорошо занимались, хотя и слыли забияками. Так прошли грозные 1917 — 1918 годы. Наступил 1919-й. Бушевала гражданская война. Драмкружок распался, и я перестал получать помощь, но бросать учебу уже не хотел. Наша группа занималась во вторую смену. И я по утрам работал сначала в комитете бедноты, потом в волостном управлении помощником налогового инспектора. В последующем был счетчиком в райналогбюро, десятником в партии по исследованию верховьев рек Ока и Десна. Через три года закончил среднюю трудовую школу.
Восемнадцатилетним парнем вступил в комсомол, работал техническим секретарем райкома партии. В наш район вошло местечко Новые Млины. Оно считалось самым беспокойным и малонадежным, там подняли голову националисты, действовали бандитские шайки. Было решено укрепить органы власти в Новых Млинах, послать председателем Совета бывшего моряка Сергиенко, секретарем парторганизации и председателем комитета бедноты коммуниста Гайдука, секретарем Совета и комсомольской организации меня. Гайдук и я начали работать в начале апреля 1923 года, а Сергиенко заболел, да так и не приехал.
Мы вдвоем наладили жизнь партийной и комсомольской организаций, комитета бедноты, Совета, привлекли активистов к управлению местечком. Желая продолжить образование, я попросил райком комсомола отпустить меня на учебу и во второй половине августа уехал в Киев.
Приемные экзамены уже везде закончились, и даже через Киевский обком комсомола мне не удалось устроиться учиться. А домой возвращаться не хотелось. Поступил работать трамвайщиком и стал готовиться к экзаменам, чтобы сдать их в будущем году.
Как-то в обкоме комсомола мне сказали, что есть возможность поступить в Киевскую артиллерийскую школу или в училище летчиков. Я быстро сбегал в то и другое заведение, узнал, кого они готовят. Больше понравилось авиационное. Подал туда заявление, прошел медицинскую комиссию, сдал экзамены и был зачислен курсантом. А в сентябре 1924 года пришлось распрощаться с Киевом. Училище было переведено в Ленинград и переименовано в Военно-теоретическую школу Красного воздушного флота. Так начался мой путь в авиацию.
…Местность и населенные пункты родной Черниговщины я знал хорошо. Приходилось бывать мне и в Конотопе, где был аэродром, который предстояло захватить нашему передовому отряду. Этот отряд мы создали перед началом операции. Перед ним была поставлена задача — помешать гитлеровцам взорвать городок и взлетно-посадочную полосу. Отряд во главе с подполковником Перевозчиковым двигался вместе с передовыми пехотными частями.
На конотопский аэродром отряд ворвался в самый разгар боев за город и железнодорожную станцию. Внезапной атакой наши бойцы уничтожили охрану, оставленную фашистами, и сразу же приступили к разминированию летного поля, а также окружавших его строений. Благодаря отваге и мастерству воинов здесь из прогремело ни одного взрыва. В дополнение к захваченному аэродрому мы оборудовали две площадки около сел Атюша и Краснополье. В моем родном городке Короп, находившемся рядом, предполагалось разместить штаб фронта Однако в ходе наступления пришлось расположить его значительно западнее — в городке Сосница. Темп продвижения войск оказался выше, чем предполагалось.
Правда, на отдельных промежуточных рубежах гитлеровцы оказывали нам очень сильное сопротивление, например в районе Бахмач. Здесь были особо ожесточенные бои, в которых авиация стала главной ударной силой (артиллерии было мало, да и боеприпасов тоже). Бомбардировщики и штурмовики разрушали опорные пункты, наносили эффективные удары по скоплениям фашистов и тесно взаимодействовали в бою с войсками 60-й армии. 9 сентября был освобожден Бахмач. Наша авиаразведка доносила, что противник подбрасывает свежие резервы в район Нежин. Мы почувствовали, что он усиливает и авиационную группировку на этом направлении, его бомбардировщики активизировали свои действия по нашим наступающим войскам. Пришлось усилить истребителей. В районе Нежина разгорелись особо упорные воздушные бои. Противник стремился задержать ударами с воздуха наступление наших войск и помочь своей нежинской группировке удержать последний опорный пункт на подступах к Днепру и Киеву. В течение двух дней шли упорные бои на земле и воздухе. В результате нежинская группировка была разгромлена, и 15 сентября был освобожден Нежин Теперь без особой задержки — к Днепру и Киеву.
К этому времени сложилась очень острая обстановка. Командующий фронтом генерал армии Рокоссовский К. К. рассказал мне, в чем суть этой остроты: «Успешное наступление войск 6041 и 13-й армий и разгром противостоящих группировок открыли путь к Днепру и Киеву, но вместе с тем мы оторвались от нашего левого соседа — Воронежского фронта — до 120
В нашей армии, как и во фронте, возникли трудности с подвозом боеприпасов, горючего и всего, что нужно для боя вследствие растяжки тылов: ведь от своих баз мы ушли на 300 — 400
Начальник тыла фронта генерал-лейтенант Антипенко Н. А. принимал очень энергичные меры по восстановлению путей подвоза. Но все же «плечо» осталось, приходилось маневрировать средствами и использовать для перевозки грузов самолеты. Мы даже нашли возможность помогать в доставке боеприпасов танкам и артиллерии фронта.
Несмотря на эти и другие трудности, войска не прекращали активных действий, а вместе с ними и авиация. Она оказывала постоянную и эффективную поддержку им и активно вела борьбу за господство в воздухе и этим дала возможность нашим войскам преследовать противника без особого противодействия с воздуха Но главную задачу в этот период, задачу № 1, глубоко понимая ее значение, мы выполняли с особой тщательностью, под моим особым наблюдением. За исключением местных передвижений войск противника, мы не обнаруживали группировок, достойных нашего внимания и угрожавших нам с флангов.
Уже после войны, прочитав книгу бывшего гитлеровского генерала Ф. Меллентина «Танковые сражения 1939 — 1945 гг.», я узнал, что они и не имели возможности создать мощную группировку, не из чего было создавать, все было разгромлено и стремилось уйти за Днепр. Вот что он пишет на стр. 208: «Сплошного фронта больше не существовало, и подвижные части русских уже действовали в нашем глубоком тылу. Мы должны были как можно быстрее отойти к Днепру и поэтому шли на большой риск и возможные тяжелые жертвы. Мы не могли прекращать нашего отхода в дневное время, т. к. положение было слишком серьезным, и те, кто отставал или попадал под удары авиации, были предоставлены самим себе. В таком отступлении, проводимом при постоянном нажиме противника и страшной спешке, с командиров не снимали
