Коридоры института были темны и пусты. В мире Нестерова едва начиналось утро. Но под дверью Гошиного кабинета виднелась полоска света. Нестеров осторожно приоткрыл дверь, и дремавший на диванчике Гоша тут же вскочил, протирая заспанные глаза.
— Ну что тут? — деловито спросил Гонта. — Уехали захватчики?
— Еще вчера вечером, — доложил Гоша. — Они Валерия Павловича с собой увезли.
— С чего это? На каком основании?
— В новостях сказали, что тут у нас обнаружили подпольную лабораторию по изготовлению наркотиков.
— Что за бред! — воскликнул Гонта. — У них там вообще чердаки покосились! Куда его увезли? В Бутырку? Лефортово?
— Не знаю точно. По-моему, в какой-то районный следственный изолятор.
— Впрочем, какая разница! — махнул рукой Гонта. — Все равно утром выпустят, никуда не денутся.
— На самом деле они искали вас, — сказал Гоша Нестерову. — Перевернули все от подвала до чердака, поголовно всех допросили: не было ли здесь посторонних, фотографию вашу показывали.
— Вряд ли они ушли насовсем, — предположил Гонта. — Наверняка где-то стерегут. Ну и черт с ними. Второй раз повальный шмон тут вряд ли будут устраивать. Да если и устроят, ничего не найдут. Ладно, сейчас самое главное — рукопись. Георгий, как у вас дела?
— Дела, — проворчал Гоша. — Начать и кончить. Работать надо, вот и все дела.
— Не смею мешать, — сказал Гонта. — А я пойду пока сделаю несколько звонков.
Чтобы позвонить, он использовал секретную линию, о существовании которой в институте знали лишь несколько человек: можно было не сомневаться, что прочие телефоны института тщательно прослушивались. Несмотря на ранний час, ждать ему не пришлось, трубку на том конце сняли после первого же гудка.
— Бруно, — сказал Гонта, — это я. Надеюсь, ты в курсе происшедшего. Что будем делать?
— Все, что надо, уже делается, — ответил тот. — Утром Магистра выпустят. Подключили адвокатов, организовали депутатский запрос в Генпрокуратуру и Министерство внутренних дел. Шум и так поднялся очень большой.
— Кто адвокат?
— Очень ловкий суггестор, — Бруно назвал известную фамилию. — Насколько я понимаю, в своей профессии на сегодняшний день один из лучших. Видимо, потому, что никогда не берется за дела, заранее проигрышные.
— Не понимаю, почему они на это пошли, — признался Гонта. — Эта акция изначально была обречена на неудачу. А теперь, после задержания Магистра, громкий скандал обеспечен. Зачем им это?
— Зачем? — хмыкнул Бруно. — Затем, что ставка больно высока. И еще затем, что сил они набрались немерено, ничего уже не боятся. И это меня, честно говоря, очень тревожит. Вчера я разговаривал с Комесом, он рассказал, как грамотно они организовали акцию по уничтожению волгоградского Периметра. Десять лет работы коту под хвост. Признаться, в последнее время я все чаше задумываюсь: есть ли смысл в том, что мы делаем?
— Я и сам об этом задумываюсь, — вздохнул Гонта. — Но альтернативы все равно нет.
— Альтернатива в том, чем сейчас занят Нестеров.
— Слушай, Бруно… — Гонта немного помолчал. — Ты действительно веришь, что это не легенда?
— Не столько верю, сколько надеюсь, — сказал Бруно. — Я себя недавно поймал на том, что за вашего Нестерова молиться начал…
Адвокат был у дверей следственного изолятора ровно в десять утра. Он источал праведный гнев и уверенность в собственной правоте. К этому времени поребрик вдоль здания был полностью занят автомашинами с эмблемами телевизионных каналов на бортах. Съемочные группы заняли позиции примерно с девяти часов, но если бы догадались приехать пораньше, то увидели бы немало известных людей, чьи машины были предусмотрительно отогнаны на соседнюю улицу. Едва адвокат вышел из своего черного «БМВ», к нему кинулись репортеры, размахивая черными грушами микрофонов.
— Как вы оцениваете действия правоохранительных органов?
— Вы надеетесь, что вам удастся добиться освобождения подзащитного?
— Насколько серьезны предъявленные ему обвинения?
Чуть склонив голову к плечу, адвокат снисходительно оглядел журналистскую братию.
— Никаких обвинений моему клиенту не предъявлено, потому что это задержание — чистейший абсурд и беззаконие, за которое виновные несомненно ответят. Подозревать ученого с мировым именем в организации нарколаборатории в стенах своего института, который известен не только в стране, но и во всем мире, более чем глупость. У меня нет сомнений, что все происшедшее имеет очевидные признаки провокации, и моя задача состоит скорее не в том, чтобы защитить клиента (по большому счету он совсем не нуждается в защите), а в том, чтобы добиться наказания организаторов этой провокации.
После этих слов адвокат скрылся за массивными дверьми изолятора. Журналисты закурили и с привычной терпеливостью принялись дожидаться развития событий.
В просторном кабинете начальника изолятора кроме хозяина кабинета и Рыбакова находились еще двое: заместитель министра внутренних дел и прокурор города. Установившаяся в комнате неловкая тишина заметно тяготила всех, кроме Рыбакова, и появление адвоката большинство присутствующих встретили с несомненным облегчением.
— Ну вот, — сказал прокурор, — теперь мы можем наконец поговорить, Валерий Павлович.
— Теперь — да, — наклонил голову Рыбаков. — Надеюсь, господин адвокат не забыл захватить диктофон?
Тот немедленно полез в свой кейс, но прокурор протестующе замахал руками.
— Я вас очень прошу этого не делать, — воскликнул он. — В этом нет никакой необходимости.
Адвокат с сомнением посмотрел на него, потом перевел взгляд на Рыбакова.
— Если мой подзащитный не будет настаивать…
— Хорошо, — неожиданно согласился Рыбаков. — Я не настаиваю. Так что же вы хотели мне сказать?
— Прежде всего я должен вас заверить, что все происшедшее вчера, включая ваше задержание, я расцениваю как недоразумение, — начал прокурор. — И мне хотелось бы найти в этом вопросе у вас понимание.
— Вы его нашли, — наклонил голову Рыбаков. — Хотя со своей стороны мне хотелось бы понять причины этого недоразумения.
Прокурор повернул голову в сторону замминистра. Не посмотрел на него, а просто повернул голову.
— Я пока не располагаю полной информацией, — заговорил тот, пытаясь спрятать за сугубой официальностью тона сильнейшее раздражение, граничащее с откровенной злостью. — Но причины операции вам, господин Рыбаков, известны. У нас есть данные, что в вашем институте скрывался опасный преступник. Бежавший уголовник, который к тому же совершил убийство.
— Мне об этом ничего не известно, — сказал Рыбаков.
— Вполне допускаю, — кивнул замминистра. — Но именно от вас он звонил в город своей сожительнице. Это факт.
— Вы хотите сказать, что милиция прослушивала телефонные номера института? — немедленно вмешался адвокат. — Хотелось бы ознакомится с санкцией суда.
— Никто не прослушивал телефоны института, — презрительно проговорил замминистра. — Прослушивался телефон его сожительницы. Разумеется, санкция на это была получена в соответствии с законом.
Адвокат не собирался играть роль мальчика для битья. Ноздри его шумно раздувались в ожидании начала настоящего сражения.
— Но моего клиента задержали совсем по другому обвинению, — произнес он холодным тоном. — Я смотрел вчерашние новости. Если мне не изменяет память, речь там шла о каких-то наркотиках…
— Какие еще наркотики?! — почти крикнул прокурор. — Что это за чушь! Предлагаю вам, господин адвокат, хотя бы ознакомиться с документами! Вашего клиента, господина Рыбакова, удерживали здесь со вчерашнего вечера абсолютно незаконно, без малейших на то оснований, о чем я уже сделал
