не давала мне сконцентрироваться. Тогда я придавил раненное место рукой, чтобы остановить кровотечение и, возможно, подавить боль. Этим сделал только хуже. Боль усилилась. Охватила весь правый бок. Я чувствовал под кожей что-то твердое и неприятное. Скорее всего, это пуля.
Боль мне не унять. Надо еще раз попытаться.
Стрельба слышалась уже совсем близко.
Образ тропы все не появлялся. Я даже напрягся, пытаясь сконцентрироваться. Увы. Мне мешала боль. Мысль о смерти не давала мне покоя. Я даже не знал, жив ли до сих пор. Может, я умер?
Кто-то подхватил меня и поднял на ноги, придерживая. Лица я не видел, но был уверен, что это федерал.
— Идем, — услышал я голос Муслима.
— Я ранен! — сказал я.
— Возможно, поживешь еще немного, если все время будешь идти.
И мы двинулись. Почти бежали. Муслим ни на секунду меня не отпускал. Иначе бы я не сделал и шагу. Каждый шаг отдавался сильной болью в боку. Я терпел как мог.
— Извини, что так вышло, — произнес я.
— Ты о чем?
— О костре.
— Потом об этом поговорим!
— А если этого 'потом' не будет?
Секунду-другую он молчал, дыша тяжело.
— Забудь! — наконец произнес он.
Мы остановились за деревом и прижались к нему, чтобы передохнуть какое-то время и оценить ситуацию.
С южной стороны были слышны перекрикивания солдат и вспышки света. Иногда доносились выстрелы.
Более или менее отдышавшись, мы двинулись в северную сторону.
Я думал, а как далеко мы сумеем убежать такими темпами? За нами гонится целый отряд вооруженных федералов. Через минуту-другую они нас догонят и пристрелят на месте.
Муслим не раз выручал меня. Он всегда помогал мне во всем. Всегда подставлял свое плечо. Не помню почти ни одного случая, чтобы он отказался помочь мне в каком-либо деле. Муслим мне стал как родной брат. Вот сейчас он тоже меня выручил. Прямо-таки вытащил из лап смерти. А я его ни разу не поблагодарил…
— Муслим, — произнес я, — так мы точно не спасемся. Они нас догонят. Бросай меня! Мне все равно осталось недолго жить.
— За кого ты меня принимаешь? — взглянул он на меня с искренним удивлением. — Бросить его! Мы выберемся!
— Нет, мы не выберемся! Без меня ты еще можешь спастись!
— Они нас не видят в темноте. У нас еще есть шанс. Добежим до ближайшей балки и спрячемся там.
— Муслим!
Он бросил на меня отчаянный взгляд.
— Умирать — так вместе! — изрек он.
За нами раздался взрыв. Я спиной почувствовал жар. Взрывная волна отбросила нас вперед на пару метров. Мы оба растянулись на земле.
При падении я вскрикнул от резкой боли в боку. Новых ранений я не получил. Почувствовал только взрывную волну. Но откуда взялась кровь на лице?
Лежа на земле, и не в силах больше двигаться, я повернулся в сторону Муслима. Он не двигался. На мой зов он тоже не ответил. Тогда я подполз к нему и потряс его. Никакой реакции.
— Муслим! — закричал я. — Вставай! Они уже близко!
Я взял его за плечо и перевернул.
Увидев на его лбу большую дыру, я невольно вскрикнул. Пуля прошибла ему голову насквозь.
Его безжизненные глаза смотрели на небо. Я не хотел верить, что он умер. Снова и снова проверял то наличие пульса, то дыхания, словно он от этого мог ожить.
Муслим был мертв. Он погиб, спасая меня. Хотя мог спастись сам.
Второй раз в жизни я видел, как на моих глазах умирает человек. На этот раз умерший оказался моим лучшим другом. С другой стороны, в моем новом прошлом я должен был видеть много смертей. Я и сам отнимал жизнь людей. Но я этого не помнил. Пока не помнил. Если вспомню, вряд ли смогу ночью спокойно спать.
Из головы не выходил его образ, когда я его увидел при свете разожженного костра. Как он был не похож на себя! Должно быть, его изменила война. Он видел смерти своих сослуживцев, он убивал российских солдат, голодал по несколько дней, бродил целый день по горам. Так же как и я. Если изменился он, тогда и я должен был измениться. У меня было немало знакомых, которые воевали. Взять хотя бы Мовсара. Я не был с ним знаком до войны. Но, уверен, именно война сделала его таким, каким он стал. Он был хорошим другом. С этим не поспоришь. Однако, иной раз, взглянув на него, казалось, ты смотришь на какого-то робота. Он мог рассказать тебе о том, как убивал на войне. При этом на его лице не вздрагивала ни единая мышца, словно он говорил на бытовую тему. И это пугало. О нем шли дурные разговоры. Говорили, что он убивал простых мирных русских жителей в Чечне. Причем избавлялся от них с крайней жестокостью. Мы же с Муслимом посчитали это чушью. А сейчас я не сомневался, что так оно и было. Его изменила война. Как и многих других. Кто-то потерял своих родителей, кто-то детей, братьев, сестер, жен, мужей, родных. Их сердца переполнены гневом. Они жаждут мести. И идут на войну. И, сколько бы они не убивали, не могут насытиться. Потому что мертвых этим не вернешь. И гнев только растет.
Такие же чувства нахлынули на меня, когда я наконец понял, что Муслим погиб. Мне хотелось схватить автомат, ринуться вперед и убивать всех на своем пути. Плевать на рану. Плевать на то, что меня могут убить. Даже умирая, мучаясь в предсмертных муках, я готов был убивать.
Но я вовремя сдержал себя. Я мог еще спастись. Мог еще все исправить. Мог даже больше. Мог сделать так, чтобы войны вообще не было…
Я опустил рукой веки Муслима и взял его автомат. Мне не хотелось его оставлять, пускай и мертвого. Но делать нечего.
Прихрамывая, я двинулся вперед. Боль в боку я игнорировал.
— Стоять! — услышал я за спиной крик и предупредительный выстрел. Не в воздух, а прямо мне под ноги. — Бросай оружие!
Голос был совсем близко. На меня был направлен луч фонаря. Чудо, что меня не пристрелили сразу же. Они видимо заметили, что я ранен.
— Бросай оружие я сказал!
Я так и сделал.
— Лицом ко мне! Руки за голову!
Я повернулся, занося руки за голову, и увидел двух солдат в метрах десяти от себя.
— Где остальные?! — кричал он во все горло, словно я был глухой.
— Я один, — ответил я.
Подоспели остальные. Тогда державшие меня на мушке осмелели и стали подходить.
— На землю! Лицом вниз! Руки не отпускать! На землю я сказал!
Видно я опускался на землю слишком медленно. Солдат въехал мне в затылок прикладом. Я повалился на землю, едва не потеряв сознание.
— Не отпускать руки я сказал!!!
Силы мои иссякли. Я не мог больше двигаться. Хотелось лежать так и никогда не вставать.
Солдаты обыскали меня и стали допрашивать. В это время другой солдат нашел труп Муслима.
— Один говоришь? — напирал на меня старший по званию, тыкая в мой лоб дуло автомата. — А это чей тогда труп?
— Так он же мертв! — ответил я.
