начальника инженерного управления бывших русски концессий, подданного Франции Жибулакова, на пожертвования которых были открыты русская школа, госпиталь, библиотека и другие благотворительные учреждения. Отец Виктор был назначен благочинным всех храмов в Тяньцзине, а его храм Покрова Пресвятой Богородицы стал собором.
С приходом в город японцев благотворительную деятельность пришлось частично свернуть — оккупанты подозрительно относились ко всякого рода миссионерской работе, а вызывать у японцев лишние подозрения было слишком опасно.
В 1933 году протоиерей Чан Фу через посредство митрополита Японской православной церкви Сергия (подданного СССР) установил связь с Православной церковью в Советском Союзе и признал Московскую патриархию. Этот поступок в то время вызвал серьезные трения и острые противоречия между тяньцзиньским архимандритом Виктором и священником Чаном: Центральное управление Пекинской православной церкви с 1917 года не признавало Московскую патриархию и находилось под юрисдикцией Зарубежной православной церкви. Прихожане Православной церкви в Тяньцзине и белоэмигранты, разбросанные по многим городам Китая, также относили себя к Зарубежной церкви. Между прихожанами начались разногласия; учрежденную Чаном Фу Китайскую православную церковь не признавали, называя ее «красной партийной церковью». Церковный раскол имел серьезные последствия.
Между тем количество православных верующих постоянно росло. В 1933 году на 32-й улице Английской концессии в русском доме для престарелых был устроен Свято-Серафимовский храм. В 1944 году спортивный зал русского эмигрантского клуба на тогдашней 11-й улице Английской концессии был реконструирован в храм, освященный в честь святителя Николая. А часовня возле русского кладбища была в те же годы переделана в храм Во Имя Всех Святых.
Постепенно Православная церковь обустроила в Тяньцзине пять храмов. Вместе с китайцами, греками и верующими из других стран численность православных в Тяньцзине временами превышала пять тысяч человек, 200 из них были китайцами.
Осевшие в Тяньцзине русские эмигранты занялись предпринимательством. Они открыли фирмы, торгующие пушниной, шерсгяные и ковровые заводы, типографии, издательства, заводы алкогольных напитков, рестораны, кузнечный завод, булочные, магазины молочных продуктов, обувные магазины, торговые дома, гастрономы… Эти промышленные и торговые объекты находились в основном на улицах Сяобайлоу, Цзефанлу, Дагулу и Хэдуншисаиьцзинлу. В городе появились русские частнопрактикующие врачи, адвокаты, юристы, многие русские работали в иностранных фирмах и торговых домах, преподавали русский язык.
В православные праздники русские приходили в храмы, чтобы принять участие в совместном богослужении. Настоятелей православных храмов и членов приходского совета выбирали из верующих русского происхождения. Так вокруг Церкви в Тяньцзине сложилось маленькое российское общество. Оно жило своей внутренней жизнью со своими традициями, укладом, привычками, и такая жизнь продолжалась в Тяньцзине несколько десятков лет.
19 сентября 1921 года в Тяньцзине был основан Комитет помощи голодающим в Советской России под председательством А. Б. Капустина. Чуть раньше такой же комитет появился и в Харбине. Члены комитетов выступали с лекциями и докладами, устраивали вечера и спектакли, весь сбор от которых поступал в пользу голодающих. Комитеты собирали вещи, медикаменты, обращались к владельцам кинотеатров, клубов, ипподромов с просьбой об отчислении процента от сборов.
Никто не отказывал.
Г. В. Мелихов приводит в своей книге цифры и факты (правда, касаются они Харбина), о которых невозможно умолчать.
«Железнодорожный комитет направил свой первый продовольственный эшелон в Россию 22 января 1922 года. Поезд ушел с главного пассажирского пути Центрального вокзала. Его провожала громадная толпа, но ни речей, ни музыки не было… Всего железнодорожники Китайской Восточной железной дороги направили в Россию, по неполным данным, 5 продовольственных маршрутов, 2 «врачебно-питательных» поезда и 1 специальный тракторный».
Пртаюи «врачебно-питательных» поездах был большой штат врачей, медицинских сестер, фельдшеров, поваров — четыре вагона-кухни работали круглосуточно. Отправляясь из Харбина, поезд имел запас продовольствия на три месяца исходя из того, чтобы кормить ежедневно четыре тысячи человек!
В Харбин, в Тяньцзинь стали приходить из России письма с благодарностями. Одно из таких писем приводит в своей книге Г. В. Мелихов:
«Дорогие спасители душ наших.
Великая вам благодарность за спасение. Души наши шагали последние шаги к близкой смерти. Как вас благодарить — Бог знает.
Дай вам Бог многое лето за спасение ваше и за ваш великолепный подарок. Через вашу великую милость люди пошли на работу, начинают забывать свою погибель. За тем извините нас темных и непрозрачных людей. Мы не знаем как вас благодарить. Спасибо, спасибо, спасибо. Будьте здоровы.
На станцию Мишкино поезд пришел летом 1922 года. Он привез не только продовольствие, но и тракторы — по тем временам техническое новшество. Начальником этого поезда был товарищ председателя Железнодорожного комитета Василий Евграфович Сентянин, отчим известного поэта Валерия Перелешина, о котором мы уже рассказывали. Этот эпизод из биографии В. Сентянина позволяет представить атмосферу семьи, в которой рос и формировался Перелешин…
В отличие от харбинского комитета тяньцзиньский просуществовал всего год — энергичной поддержки у населения он так и не получил. Здесь русские были и географически, и — что особенно важно! — психологически дальше от изгнавшей их страны. Их интересы, мысли, чаяния больше замыкались на себе, на собственной жизни и возможности так или иначе выжить.
В 1997 году в газете «Русская жизнь», издающейся в Сан-Франциско, была опубликована статья Амира Хисамутдинова о Тяньцзине 1920—1930-х годов. В ней приводится с авторским комментарием любопытная цитата:
«30 сентября 1920 года в Тяньцзине произошло историческое событие — был спущен флаг на здании консульства Российской империи. Вот как описал это историческое событие бывший премьер- министр колчаковского правительства Н. В. Вологодский: «Русский флаг был спущен по приказанию генерала Хуана канцелярским боем, китайский тотчас же поднят. Все происходило довольно тихо и мирно, без всяких инцидентов, раздалось лишь несколько аплодисментов из толпы китайцев, окружавшей здание, когда взвился китайский флаг. На вопрос, кто будет ведать городской стражей и судебными делами, генерал Хуан ответил, что делами этими будет ведать его секретарь генерал Ян-и-дэ. На вопрос же, по каким законам, китайским или русским, будет судить Ян-и-дэ, последний не дал определенного ответа. Тот же генерал Хуан просил всех русских остаться на службе и продолжать свое дело…»
Вечером того же дня граждане бывшей Российской империи собрались вместе и стали решать, что же делать дальше. Говорили и спорили много: перейти ли под юрисдикцию Дальневосточной республики, выждать время или же создать собственную организацию. Эмигранты не пришли к какому-то определенному решению и, по словам П. Г. Тидемана, ограничились тем, что выбрали инициативную группу под названием «Русская комиссия в Тяньцзине»».
Заняв помещение бывшего Российского консульства, комиссия направила в Пекин своего представителя Н. В. Вологодского с целью разузнать подробности политической обстановки. Что именно удалось выяснить бывшему премьер-министру колчаковского правительства — неизвестно, но известно, что после его возвращения из Пекина было решено созвать общее собрание русских тяньцзиньцев.