говорю без конца о тряпках и парнях. Такой ли это большой недостаток?
Ветер рассмеялся.
— Пожалуй, нет. И все же ты — удивительная.
— Знаю. Мне говорили.
Дженнар. Иэх, когда это теперь было…
— Иди. Я же вижу, что тебе спать хочется. Утром поговорим.
— Спасибо. Спокойной ночи.
— И тебе.
Уже в дверях остановилась, обернулась на погруженного в свои мысли мужчину.
— Ветер?
— Да?
— Следующий раз пусть вместо вина будет вода…
Утро началось с дикой побудки — где-то снаружи заверещал петух. Попытка спрятать голову под подушкой не увенчалась успехом, петушиные душераздирающие вопли было слышно и там. С разъяренным шипением вылезла из постели и распахнула окно.
— Да заткните вы эту проклятую птицу!
И только тут заметила, бодро скачущего по дворику Ветра с мечом в руке. В одних брюках. Пока любовалась мускулистой поджарой фигурой и точными быстрыми движениями, он, наконец, соизволил обратить на меня внимание. Мужчину слегка перекосило, он смутился и опустил глаза. Странно, чего это он? И тут сообразила — спать-то я завалилась по привычке, как дома — то есть без ничего. И сейчас Ветер мог любоваться красочным пейзажем меня, подоконник едва грудь прикрыл. Охнув, спряталась обратно и почувствовала, как пылают щеки. В дверь вихрем влетела Фритта, ахая и краснея.
— Госпожа, простите, господин велел вас не будить, но про эту птицу все позабыли…
— Тихо, успокойся. Я уже все равно проснулась. Давай лучше придумаем, во что мне одеться — сомневаюсь, что в этот Дом пускают в штанах и косухе.
— В чем? Ах, да! Ваша одежда вычищена и постирана, все готово. Но в Дом Хранящих девушке действительно лучше идти в платье.
— Иэх, нет в жизни счастья, — я упала на кровать.
— Чего?
— Я говорю — брюки очень люблю.
— А-а-а. Но это же только в пути дозволено, и то не всем.
— Вот-вот. А с платьями этими — возни много, а толку мало. Ни подраться, ни удрать.
— Зато раньше господин никогда не тренировался под окнами гостевых покоев, — ляпнула Фритта и тут же зажала рот ладонью.
— Да брось. Делать ему больше нечего!
— Нет, правда, госпожа, он еще никогда так себя не вел.
— Я тут ни при чем.
Служанка хихикнула, хитро скосив на меня глаза.
Завтрак прошел в полном молчании. При взгляде на него, у меня перед глазами тут же возникали тугие жгуты мышц под гладкой разгоряченной кожей, рассыпавшиеся по плечам волосы, заставляя опускать лицо едва ли не в тарелку, так щеки горели. Подозреваю, что Ветер тоже не петушиные крики вспоминал, потому как его лицо из тарелки вообще не поднималось. Зато челядь тихо хихикала по углам. Вот ведь на пустом месте сказки сочиняют.
После завтрака мне вежливо предложили прогуляться пешком к Дому Хранящих. Я так же вежливо ответила, что мне окажут огромную честь этой прогулкой. И невольно вздрогнула, взяв его под руку. Показалось, что под пальцами не толстый кожаный колет, а ткань его рубашки, настолько тонкая, что можно ощутить каждую жилку напряженной руки. Брр, пора заканчивать с этими фантазиями, а то они меня далеко заведут.
Не спеша прошли по паре небольших улочек и вышли на площадь. Я остолбенела. Посреди высилось огромное белокаменное здание со множеством входов, величественная колоннада подпирала монолитную высокую крышу, по карнизам расставлены статуи каких-то загадочных животных, окна сияют бликами солнца, дробясь и рассыпаясь по бесконечной белизне здания, барельефы, словно живые, реками текут к главному входу. Всюду степенно ходят люди, множество благообразных седых старцев в белых одеждах, несколько таких же женщин весьма почтенного возраста спокойно с достоинством сортировали на ступенях пришедших.
— Вот и пришли, — прошептал Ветер. — Постой тут, я сейчас.
И отправился прямиком к 'сортировщицам'. Я же восторженно рассматривала храм. Это действительно должен быть храм, иначе такое великолепное здание использовать просто преступно.
От темных двустворчатых дверей, где вообще не наблюдалось никаких посетителей, на меня пристально смотрел совершенно седой старик в белом. И чем дольше он смотрел, тем неуютнее мне становилось. Передернувшись от внезапного ощущения опасности, отыскала взглядом Ветра, спорящего с дамой в простыне.
— Госпожа? — сзади прозвучал низкий сочный голос.
Обернувшись, встретилась с ироничным взглядом светлых голубых глаз давешнего старика. Аккуратно подстриженная бородка, смешливые морщинки в уголках глаз, необыкновенно загорелая кожа.
— Госпожа? Вы пришли учиться, я полагаю?
— Да. Нет. В общем, я не уверена. Я только хотела проконсультироваться…
— Про… Что?
— Посоветоваться.
— Ступайте за мной.
— Но мой спутник…
— Его проводят к нам, не беспокойтесь.
Следуя за странным старичком по пустынным коридорам, истово про себя твердила одно — только бы меня избавили от этих кошмарных видений! Или подсказали, как их заглушить.
Войдя в комнату, куда меня привели — заваленный бумагами стол, несколько кресел и множество шкафов с книгами, свитками, просто стопками листов, почему-то пришел на память декан — у него в кабинете такой же кавардак всегда был.
Предложив мне кресло, уселся за стол и внимательно оглядел меня с головы до ног.
— Когда ты почувствовала дар?
— Видения у меня лет с десяти. То есть уже восемь лет.
— Хорошо. Ты в курсе, что легко отбросила все мои попытки заглянуть в твою душу?
— Нет, — меня передернуло. — Я вообще не понимаю, о чем вы говорите.
Старик замолк, скрипнула дверь, пропуская внутрь сердитого и настороженного Ветра.
— Ага, и Защитник у тебя тоже сам собой завелся?
— Чего? — я ошалело потрясла головой.
— Девочка, ты уже приняла чью-то душу и до сих пор не понимаешь, что происходит?! — удивленно подскочил старик.
— Да…наверное.
Ветер сидел бледный, как полотно. И не сводил с меня взгляда.
— Тогда я попробую объяснить с начала. Хранящие, как тебе известно, возобновляют неправо оборванную жизнь. Но делают они это, поглотив душу умирающего и вселив ее в новое тело. Чтобы научиться этому, нужны годы. А ты смогла, видимо, сама об этом не подозревая. И видения твои от того же дара. Только нужно обучить тебя, чтобы ты смогла делать все правильно, не сжечь и чужую, и свою душу. Понятно?
— То есть вы хотите принять меня на обучение? — я осмелела. — И во сколько мне обойдется это удовольствие?
— Девочка, — укоризненно покачал головой старик. — У тебя высокий уровень дара, тут и речи не может быть о плате.
