перед нами лежали сотни, если не тысячи, погибших.
Яд смерти вливался вином в мои губы, срывая дыханье, заставляя согнуться от боли, слезы брызнули из глаз. Я больше не могла бороться с этой чернотой, этой гарью, въедающейся в мою кожу. Страшно, больно, противно. Холодной иголочкой кольнув напоследок сердце, силы покинули самоуверенное тельце, укоризненно плюнув в лицо на прощанье.
Пробуждение вышло не из приятных. Голова трещала как с сильного похмелья, конечности вообще делали вид, что их нет. Перед глазами плясала луна, правда почему-то в сочетании с тремя солнцами. И синего цвета. Слышать я тоже толком не слышала, в ушах поселился мелкий пакостливый тролль, который решил, что мои уши — лучшее место для игры на расстроенной волынке. Начихав на сошедший с ума мир, снова ненадолго провалилась в забытье. Когда же смогла разлепить глаза — первое, что увидела — Ветра. Зеленого. И с трольими клыками. Если он и есть тот козел, который на волынке играл — убью. Пошевелилась. Вроде ничего, но последовавший приступ дурноты смел все мечты о немедленном выздоровлении на нет. Теперь я точно знаю, что такое — уйти в себя и не вернуться.
Белый, давно нуждающийся в побелке потолок. Оливковые, неровно выкрашенные стены. Кафель. И откуда в средневековье кафель? Прикольно. А еще запах. Острый запах хлорки и лекарств. Сплошная стерильность. Хотя мне бы больше подошли обитые мягкой тканью стены и кожаные ремни, стягивающие измученное тело. Лучший отдых для буйных пациентов.
Не успев толком удивиться, ощутила приматывающие меня намертво к лежаку путы. Хм, оригинально. И только скосив глаза вбок поняла — я в своем мире! Капельница со свисающими трубками, непрерывно пикающий монитор, куча баночек на тумбочке, стальная кювета с таящимися внутри неведомыми инструментами. Такого никак не могло быть в мире магии и меча. А значит, все происшедшее может оказаться либо сном, либо плодом больного воображения. Учитывая, что лекарство свое принять я забыла. Но как же был реален этот восхитительный сон! И кожа загорелась, откликаясь на воспоминания о Ветре и его поцелуях. И война. И драконы. И Хранящие. Все это — сон?!
— Вадим Георгиевич, Ясинская очнулась! — голос из коридора прервал мои потуги на самоанализ. — Два куба? Хорошо.
В палату вплыла блондинистая медсестричка с кукольным лицом, порожденным тонной косметики, со шприцем в руках.
— Доброе утро, Алиса Анатольевна. Все в порядке, ваше состояние стабилизировалось, но доктор Дмитров велел дать вам снотворное, чтобы вы могли хорошенько отдохнуть, — прощебетала обладательница белого халата и с видимым удовольствием всадила мне в вену иглу. На ее счастье, боли я не почувствовала, медленно уплывая обратно в страну своих грез.
Однако путешествие остановилось на границе — в плотном мерцающем тумане, наполненном прохладой и покоем. То ли таможня не дала добро, то ли у них на сегодня закончился прием иномирных туристов, но в тот мир я не попала. Туман, слегка пожевав бесхозную странницу, выплюнул меня обратно в мир кафеля и стен любимого цвета ихтиандров.
— Алиса Анатольевна, я рад, что вы пришли в себя. — Худой очкарик с бородкой 'под козла' лет тридцати самодовольно разглядывал груду лекарств на тумбочке. — Могу вас порадовать — вы в полном здравии, и скоро сможете вернуться домой, к родным и близким.
— Доктор? — я удивленно прислушивалась к издаваемому собственным горлом свистящему шипению — А что со мной произошло?
— Ваши друзья доставили вас к нам в состоянии комы. Анатолий Сергеевич сообщил нам, что вы принимали специализированный препарат. И кома, по-видимому, была вызвана резким прекращением приема.
Да. Скорее всего. Теперь меня точно ждет новое обследование. И если не отдельная палата с вожделенными мягкими стенами, то уж очередная убойная панацея — точно. И будет в родительском доме сидеть на диване эдакий овощ по имени Алиса…
Доктор еще долго сыпал непонятными терминами, медсестра активно виляла филеем перед его носом, отключая нависшую по бокам аппаратуру и сгребая банки — склянки на сияющий металлом столик на колесиках. А мне хотелось зарыться в подушку и разреветься. Потому что после этого в моей жизни никогда уже не появится такого удивительного, живого, полного во всех смыслах мира. И такого человека.
В полной изоляции от мира и времени я прожила почти три дня. Единственный способ считать часы — по приходам врача с бородкой под козла, регулярно, примерно пару раз в день убаюкивающего меня своими терминами и объяснениями. Да медсестры, пичкавшие меня пюре непонятного происхождения пополам с успокоительным и снотворным. За эти дни я уже почти начала верить, что я в психиатрии. Только окружающий меня медперсонал — буйные больные, а не доктора.
Наконец, привычное сонное оцепенение было прервано отвратным скрипом двери. Я лениво открыла глаза, равнодушно ожидая новой порции снотворного в уже посиневшую попу.
Тихо, словно, боясь нарушить зыбкое молчание, в палату прокралась мама, разом осунувшаяся и усталая. И отец. Новые горькие морщинки вокруг глаз и складки у губ обоих показались мне еще большим наказанием за глупо прожитый день рождения.
— Привет, зайчонок, — мамины пальцы легким касанием пробежали по волосам.
Знакомый с детства запах, спокойный усталый голос. Я не выдержала, горячие слезы пробежали по щекам.
— Ну что ты, родная, что ты, — ласково уговаривал отец. — Все хорошо, все уже прошло.
— Простите меня, я так виновата…
— Девочка моя, ты ни в чем не виновата! И ребята тоже. Просто так неудачно получилось.
Но в папиных глазах ясно читалось, что виновник уже известен и его не ждет ничего хорошего.
— Что произошло? Доктор сказал, это из-за лекарства… я забыла выпить…
— Лена со своим мальчиком тебя нашли в каком-то овраге и сразу привезли сюда. Видимо, тебе стало плохо.
— Игорь исчез. Бросил тебя и испарился, — зло отозвалась мама. — Ярослав до сих пор в бешенстве, по всему городу этого мерзавца ищет.
— Ярка дома? — от удивления у меня даже голос прорезался.
— Да, он на твой день рождения торопился. Опоздал всего на чуть — чуть, — мамина улыбка расцвела маленьким солнышком.
Яр дома. Он здесь. И он может одним словом развеять все мои сомнения. Сердце заколотилось, едва не выпрыгивая через горло. Он мне нужен! Сию секунду, пока я окончательно с ума не сошла!
— Мам, а можно, Яр ко мне придет? — робко попросила, изображая мученически умирающую.
— Не нужно. Врач сказал, что завтра тебя можно будет забрать домой, если все будет в порядке. Там за тобой Яр присмотрит, да и Василь Васильевича вызовем.
Ага, нашего семейного врача с претензией на элитность. Этот оптимистичный деятельный старичок был седым уже тогда, когда я научилась сама находить горшок по ночам. А теперь просто консультировал по несложным вопросам сильных города сего.
— А меня точно завтра отпустят? — и мысленно добавила: 'Или просто переведут в отделение для душевнобольных?'
— Да, мы договорились. Тем более результаты анализов вполне нормальные, никаких патологий. Правда, твои таблетки придется пока отложить в сторону, — папа покачал головой.
Только непонятно, что он осуждал — лекарство или мои анализы?
В течение дня еще несколько раз заглядывала медсестра, мерила температуру и давление с таким видом, словно я — единственная пациентка в этой больнице. Видимо, родители успели подсуетиться со своими связями. Ночь прошла относительно спокойно — мне снились кошмары, несколько раз просыпалась в холодном поту. Ночная дежурная, злая с недосыпу, сначала предложила мне успокоительное, а потом просто вкатила снотворного. И уже до утра ни один сон не навещал мою бедовую головушку.
Скучно и однообразно — разглядывать потолок, считая минуты до приезда родителей. Очень хотелось домой, в свою постель, к привычным вещам. К брату. Последнее меня волновало больше всего. Мне нужно твердо знать, что реальность, а что — всего лишь фантазии коматозницы. И не хотелось думать о том, как
