могущественным миром с разными его снами об истине в тебе.
Разрыв между реальностью и снами лежит не меж мирскими сновидениями и тайными твоими снами. Они — одно. Мирские сновидения — не что иное, как часть твоего собственного сна, которую ты отдал миру, сочтя ее началом сна и его концом. Но началась та часть твоим секретным сном, который ты не воспринимаешь, хоть он — причина видимой тобою части, вне всякого сомнения, реальной. Возможно ль усомниться в ней, когда ты спишь и в своем тайном сне видишь ее причину такой реальной?
12. Твой сон — о брате, с тобою разделенном, исконном недруге, ночном убийце, замыслившим твою погибель, намеревающемся по злобе своей сделать твою смерть томительной и долгой. Но глубоко под этим сном сокрыт иной, в котором ты становишься убийцей, тайным врагом, до падали охочим, уничтожающим и брата, и ему подобный мир. Здесь кроется причина всех страданий, брешь между жалкими твоими снами и твоей реальностью. Ничтожная и незаметная расщелина, колыбель страха и иллюзий, время мучений и дремучей ненависти, зловещий миг — всё это здесь. Здесь зародилась нереальность. И здесь ее необходимо отменить.
13. Ты есть сновидец в мире снов. Нет у такого мира и никогда не будет иной причины. Не что иное как тщетный сон, страшит Божьего Сына, склоняя его к мысли, будто он утратил свою невинность, отверг Отца, затеял сам с собой войну. Так страшен сон и кажется таким реальным, что без мучительной испарины, без крика, порожденного смертельным страхом, сновидцу к реальности не пробудиться, если он не увидит перед пробуждением добрый сон, который даст возможность его успокоенному разуму приветствовать, а не страшиться Голоса, нежно зовущего его проснуться; сон, в коем исцелены его страдания, а брат его — ему друг. Бог повелел, чтобы он мягко пробудился в радости и ласке, дал ему средства пробуждения, исключающие страх.
14. Прими же сон, дарованный Им как замещение твоему. Сон поменять не трудно, как только станет ясно, кому он снится. В Духе Святом найди успокоение и добрым Его снам позволь прийти на смену тем, что грезились, сопровождаемые ужасом и страхом перед смертью. Он принесет прощающие сны; в них нету выбора: кто станет жертвой, кто – убийцей. В снах, принесенных Им, нет ни убийств, ни смерти. Сон вины исчезает из поля зрения, хоть и закрыты твои глаза. Улыбка озаряет во сне твое чело. Покоен теперь твой сон, ведь ныне это — сон счастливый.
15. Так пусть тебе приснится твой безгрешный брат, с тобой соединившийся в святой невинности. И Царь Небесный Самолично разбудит Своего возлюбленного Сына от такого сна. Пусть будут твои сны о братской доброте, а не о братских промахах. Выбери заместить сном о глубине его мышления тот сон, где ты подсчитываешь ущерб, им нанесенный. Прости ему его иллюзии и поблагодари за помощь. Не отрекайся от его многочисленных даров лишь потому, что он не совершенен в твоих снах. Он представляет своего Отца, Которого ты видишь предлагающим тебе и смерть и жизнь.
16. Брат мой, Он дарит только жизнь. А то, какими ты видишь дары твоего брата, отражает в твоих грезах дары твоего Отца тебе. Пусть все дары твоего брата предстанут тебе в свете милосердия и доброты. Пусть никакая боль не потревожит сон твоей глубокой благодарности за братский дар.
VIII. 'Герой' сна
1. Тело — центральный образ в сновидениях мира. Нет снов без тела, а тела нет вне снов, где оно действует как зримая и достоверная личность. Тело есть средоточие любого сна; оно рассказывает о том, как было создано другими телами, как было рождено во внешний мир; как скоротечна его жизнь, как оно быстро умирает, чтобы соединиться с прахом тел других, таких же смертных, как оно само. В коротком промежутке времени, отпущенном ему для жизни, оно стремится к другим телам, в них находя друзей и недругов. Его непреходящая забота — собственная безопасность. Удобства — его жизненная догма. Тело стремится к наслаждениям, обходит всё, что может причинить ему страдания. Но более всего тело старается учить себя тому, что боль и наслажденье — не одно и то же, что их возможно друг от друга отличить.
2. Снам мира присуще разнообразие форм, поскольку тело разными путями стремится доказать свою автономию и реальность. Оно рядит себя в одежды, купленные за маленькие металлические диски или же за бумажные полоски, которые в миру считаются реальными и ценными. Чтоб их добыть, тело работает, производя бессмысленные вещи, затем их тратит на бессмысленные вещи, вовсе ненужные и даже нежеланные ему. Для собственной охраны оно нанимает другие тела, приобретая еще больше бессмысленных вещей, которые оно назовет своими. Тело стремится отыскать особые тела, с ним разделяющие его сон. Порой оно себя воображает победителем других, более слабых тел. В иных же фазах сна оно само — невольник тел, истязающих, преследующих его.
3. Череда событий, происходящих с телом со дня рождения и до смертного одра, — тема любого сна, когда–либо приснившегося миру. Ни цель этого сна, ни его 'герой' не изменяются. И несмотря на то, что сон сам по себе и облекается во множество форм, тем самым создавая видимость великого разнообразия мест и событий, в которых оказывается его 'герой', цель сновидения всегда одна, и ей он обучает разными путями. Снова и снова он учит одному уроку: тело — причина, а не следствие. Ты — его следствие, а посему не можешь быть его причиной.
4. Но ведь тогда ты — не сновидец, ты — сон. Тщетно блуждаешь ты от места к месту и от события к событию, вымышленных сном. Вот всё, что тело делает, ведь оно — только образ в сновидении. Но кто же реагирует на образы во сне, если, конечно, он их не принимает за реальные? В тот миг, когда он их увидит тем, что они есть, окончится и их воздействие на него, ведь он поймет, что наделил их следствиями, сам послужив тому причиной, и сам же их наделил реальностью.
5. Как велико твое желанье освободиться от последствий мирских снов? Желаешь ли ты, чтобы твой сон не представал причиной твоих действий? Тогда давай присмотримся к началу сна, ибо ты видишь лишь его вторую часть, причина которой — в первой. Из тех, кто спит и видит в этом мире сны, никто не вспомнит собственной атаки на себя. Никто не верит, что было такое время, когда он ничего не знал о теле и не воспринимал реальным этот мир. Он бы немедленно увидел во всех этих идеях одну иллюзию, слишком нелепую, чтобы воспринимать ее без смеха. Какими же серьезными кажутся эти идеи ныне! Никто уже не помнит, что когда–то подобные идеи не встречались иначе как со смехом и недоверием. Но можно об этом вспомнить, прямо взглянув на их причину. В ней мы увидим основание для смеха, а не причину для боязни.
6. Давай вернем сновидцу отринутый им сон, ведь он воспринимает сон отдельно от себя и как бы причиненный ему. В вечность, где всё едино, вползла безумная, ничтожная идея, над коей посмеяться запамятовал Божий Сын. Из–за такой забывчивости жалкая мысль переросла в серьезную идею, возможную в осуществлении, реальную в своих последствиях. Вместе, смеясь, мы выгоним то и другое прочь, поняв, что времени не вторгнуться в безвременье Было бы шуткой думать, будто время способно взять верх над вечностью, а это значит: времени нет.
7. Безвременье, в котором время сделалось реальным; часть Бога, способная напасть на самое себя, брат отчужденный, лютый недруг, разум в границах тела, — всё это формы круговой замкнутости, логического круга, заканчивающегося в своем начале, конец которого — в его причине. Мир, видимый тобой, есть точная картина того, что, как ты полагаешь, ты сделал. Только теперь тобою сделанное ты видишь сделанным тебе. Вину за собственные мысли ты поместил вовне, в виновный мир, что видит твои сны и мыслит твои мысли за тебя. Свое отмщение мир несет, а не твое. Он держит тебя в узких рамках тела, наказывая тело за прегрешения в мирском сне. Ты слишком немощен, чтобы пресечь злокозненную поступь тела, ведь ты его не создавал, не в состоянии контролировать его деяний, его судьбу и цель.
8. Мир иллюстрирует древнюю истину: ты будешь верить, что с тобою поступают так, как ты считаешь, что поступал с другими. Но, обманув себя, свалив вину на них, ты не увидишь причины их поступков, желая видеть их виновными. Как инфантилен, как нелеп путь сохранения своей невинности попыткой вытеснить свою вину вовне, но с ней не расставаться! Шутку понять довольно трудно, когда повсюду, вокруг тебя, глаза твои действительно наталкиваются на тяжелые ее последствия, не разглядев пустячной их причины. А без причины ее следствия и вправду выглядят весьма серьезными и довольно грустными. Но ведь они лишь следуют причине. Это причина их ничему не следует; она, по сути своей,
