разум, где обитают совершенная любовь и святость? А истина должна быть всеохватной, чтобы быть истинной. Приятие противоположностей или исключений полностью противоречит истине.
3. Спасение есть признание, что истинна лишь истина, и лишь она одна. Об этом ты слыхал уже не раз, но может быть еще не принял обеих частей сказанного. Без первой части вторая не имеет смысла. А без второй и первая неверна. У истины нет противоположности. И сколько бы об этом ни говорить, ни думать, всё будет недостаточно. Ведь если ложь считать такой же истинной, как истину, то частью истины должна стать ложь. И истина теряет свое значение. Ничто, кроме самой истины, не истинно, а ложь всегда есть ложь.
4. Это — простейшее различие между ними, но в то же время и самое туманное. И вовсе не потому, что его трудно воспринять. Оно сокрыто бесконечным рядом возможностей для выбора, а этот выбор не представляется целиком твоим. И таким образом, в истине видятся некие аспекты, противоречащие ее логике, но расхождения эти будто и не внесены тобою.
5. Ты должен неизменно оставаться таким, каким тебя Всевышний сотворил, и понимать, что переходные состояния, по определению, ложны. К ним можно отнести и смену чувств, и перемены в состоянии разума и тела, в сознании и в реакциях. Именно всевключенность отличает истинное от ложного и держит ложное как ложное раздельно с истинным.
6. Не странно ли, что ты принимаешь за гордыню мысль о том, что ты — создатель видимого тобою мира? Господь не мог создать подобный мир. Не сомневайся в этом. Что знает Бог о мимолетном, о грешных и виновных, трепещущих от страха, страдающих и одиноких; что знает Он о разуме, заточенном в чахнущем и смертном теле? Ты просто обвиняешь Его в безумии, считая, что Он — создатель мира, в коем считается реальным подобный бред. Бог не помешан. Но только помешательство могло создать подобный мир.
7. Помыслить, будто Бог создал хаос, противореча Собственной же Воле, придумал противоположности для истины и умирает ради того, чтобы восторжествовать над жизнью, это и есть гордыня. Смиренье поняло бы мгновенно: подобное не исходит от Него. Да и способен ли ты видеть то, чего Господь не сотворил? Ответить утвердительно — значит поверить в свою способность воспринимать всё то, чего нет в Воле твоего Отца. А есть ли что–либо высокомерней этого?
8. Будем же подлинно смиренными сегодня и всё, содеянное нами, признаем тем, что оно есть. Сила решения — моя собственная. Только реши занять свое, по–праву, место со–творца вселенной, и всё, что ты, по–твоему, создал, исчезнет. Тогда в сознание поднимется то, что находилось в нем всегда, поныне вечно. Оно заместит самообман, созданный, чтоб узурпировать алтарь Отца и Сына.
9. Сегодня мы практикуемся в подлинном смирении, отказываясь от ложных притязаний, при помощи которых эго стремится представить смирение гордыней. Высокомерным может быть лишь эго. А истина скромна, признавая свое могущество и неизменность, и вечную и всеобъемлющую целокупность — дар совершенный Бога Его возлюбленному Сыну. Сегодня мы отказываемся от гордыни, нас уверяющей, будто все мы — грешники, виновные, трепещущие в страхе, стыдящиеся своей сущности; так вознесем же в подлинном смирении наши сердца к Тому, Кто сотворил нас непорочными, подобными Ему в любви и в силе.
10. Сила решения принадлежит лишь нам самим. Мы принимаем от Него себя такими, какие есть, смиренно признавая Сына Божьего. Признание Господня Сына предполагает, что все 'концепции–я' оставлены и признаны фальшивыми. Пронизывающее их высокомерие наконец воспринято. Сиянье Сына Божьего, всю его доброту и совершенную безгрешность, любовь его Отца, его права на Рай и избавление от ада — в смирении мы принимаем как свою собственность.
11. Мы ныне объединяемся в радостном признании, что ложь есть ложь и только истина верна. Только об истине мы думаем по пробуждении и практикуемся пять минут, идя ее путями, приободряя свой пугливый разум:
Затем в молчании подождем, оставив всякий самообман, прося смиренно свое Я, чтобы Всевышний нам открыл Себя. И Тот, Кто нас не покидал, вновь возвратится к нам в сознанье, с признательностью возрождая Его дом для Бога, Кому он и предназначался.
12. Жди Его терпеливо в течение дня и ежечасно приглашай словами, начавшими твой день, и заверши его всё тем же приглашением твоему Я. Ответит Божий Глас, глаголющий и за тебя, и за Отца. И вместо всех твоих неистовых идей Он даст тебе успокоение в Боге, Господню истину — взамен само обмана, а вместо собственных иллюзий о себе — дар Сына Божьего.
Урок 153
1. Ты, вечно ощущающий угрозу со стороны изменчивого мира, судьбы капризной и недолговечных отношений, со стороны 'даров', которые одалживает мир с тем, чтобы затем отнять, — с должным вниманием отнесись к данному уроку. В мире нет безопасности. Ведь мир укоренен в атаке, и все 'дары' мирские мнимой безопасности — не более чем мираж. Мир нападает вновь и вновь. Перед лицом такой угрозы покой немыслим.
2. Мир понуждает к самообороне. Ибо угроза порождает гнев, а в гневе атака предстает логичной, всецело спровоцированной и правой, предпринятой во имя собственной защиты. Однако в подобной склонности к защите кроется двойная угроза. Склонность к защите говорит о слабости и выстраивает систему защитных механизмов, полностью бездейственную. И нынче слабых ждет еще один подвох, ибо одна измена поджидает их снаружи, но еще большая — внутри. Разум теперь смятен, не знает, куда податься, чтобы избавиться от химер собственного воображения.
3. Как будто разум стиснут в круге, который ограничен другим кругом, а тот —еще одним, и так до тех пор, пока надежда на спасение не станет немыслимой, недостижимой. И цикл 'нападение — защита', 'защите — нападение' становится порочным кругом, растягиваясь на часы и дни; сковывая разум тяжелыми, стальными с наваренным железом обручами и возвращаясь, чтобы начаться вновь. Ни послабления не видно, ни конца мертвящей хватке, сжавшей разум.
4. Механизмы защиты — самая дорогая плата из всех, взимаемых эго. В них безрассудство принимает столь чудовищную форму, что всякая надежда на здравомыслие кажется пустой, несбыточной мечтой. Чувство опасности, поощряемое миром, столь глубоко, настолько превосходит напряжение и ужасы, доступные твоему воображению, что ты не представляешь себе разорения, им приносимого.
5. Ты — раб этого чувства. Из страха перед ним ты не ведаешь, что творишь. Не понимаешь, какая жертва взыскана с тебя, чье сердце стиснуто его железной хваткой. Ты не осознаешь, насколько повредил покою Божьему своим желанием защищаться. Ибо ты видишь в Сыне Божьем лишь жертву нападения фантазий, снов и иллюзий, им же созданных; видишь его беспомощным в их присутствии, нуждающимся в защите всё новых фантазий и снов, которые его утешат иллюзией его безопасности.
6. В отсутствии желания обороняться — твоя сила. Она — свидетель признания Христа в себе. Возможно ты припомнишь текст, где говорится, что выбираем мы всегда меж силою Христовой и собственною немощью, увиденной раздельно с Ним. Незащищенность не подлежит атаке, поскольку она признает столь могущественную силу, что по сравнению с ней атака выглядит как безрассудная и глупая игра усталого младенца, настолько сонного, что он уже не помнит, чего хотел.
7. Самозащита — слабость. Она провозглашает, что ты отрекся от Христа и убоялся гнева Его Отца. Что же теперь тебя спасет от твоей мании преследования гневным богом, чей жуткий образ мерещится тебе за каждым, свершающимся в мире злом? Что, если не иллюзии, послужит ныне тебе защитой в твоем сражении с иллюзиями?
