Майами был живой, пульсирующей антологией «Истории глупых уголовников».
Стоило Джеку войти в свою контору, как в нос ему ударил сильный запах кубинского кофе. Мария уже приготовила его послеобеденную дозу кофеина. Она была секретарем Джека уже около семи лет, начиная со второго дня его службы федеральным прокурором и последовала за ним, когда он занялся частной практикой. Еще не улеглись страсти, связанные с бракоразводным процессом, и Джеку было приятно сознавать, что у него могут складываться стабильные и долговременные отношения с существом противоположного пола. Он не считал себя большим охотником до романтических приключений, но после брака с Синди Пейдж у него остался определенный минимум запросов и главным из них было здоровье. Конечно, его бабка по материнской линии, абуэла,[8] как он ее звал, согласилась бы не обследовать здоровье хорошенькой кубинской девушки, если бы Джек привел такую девушку домой. Как жаль, что Мария замужем!
– Как прошло дознание, Джек? – спросила она, подавая чашечку эспрессо.
– Как всегда.
Мария улыбнулась и покачала головой, словно была вполне уверена в том, что такой лаконичный ответ мог означать все – от страшной скуки до кулачного боя.
Джек прошел через холл в свой офис мимо зала заседаний, который одновременно служил и библиотекой. Он заметил, что за столом сидит Келси и занимается исследованием западного законодательства на компьютере. На ней были беговые тапочки и черные эластичные тренировочные гетры, которые скромно указывали на то, что под большой мешковатой тенниской для аэробики скрываются превосходные линии тела.
– Есть у нас на сегодня клиенты? – спросил Джек, просунув в комнату голову.
– Прошу прощения. – Келси поспешно привела в порядок свою одежду. – Я только что остановилась на пути к проблеме души и тела.
Джек понял, что речь идет не о какой-нибудь новомодной религии.
– Успехов тебе.
– Спасибо.
Джек пошел дальше, но вдруг остановился и вернулся в зал.
– Вообще-то у меня к тебе есть одна просьба.
– Какая?
– По делу Салли Феннинг. Я встретился с ее бывшим мужем за ленчем.
– Ну и как?
В течение минуты Джек ввел Келси в курс дела, рассказал о пристававшем к Салли мужчине, которого Мигель считал убийцей своей дочери. Он также добавил, что Салли, по-видимому, полагала, будто Мигель считает ее повинной в случившейся трагедии.
– Как ты думаешь, он из тех, кто способен обвинять пострадавшую?
– Говорит, что нет, и это вообще не в его характере.
– Хороший парень или просто хитрит?
– Не знаю. Я поднял его дело о разводе, чтобы посмотреть, нет ли там ответов на этот вопрос.
– И?..
– Похоже, Мигель говорит правду. Хотя его адвокатом и была эта акула Джерри Коллетти, он держал его в узде. Салли получила все имущество, у Мигеля остались долги. Никакой борьбы почти не было.
– И тебя в связи с этим удивляет, почему адвокат по бракоразводному процессу оказался в списке ее врагов?
– Верно. Именно здесь ты и вступаешь в дело.
Келси взяла ручку и бумагу, словно собираясь с готовностью выслушать задание.
– Положи ручку. Это не исследование.
– Ты хочешь сказать, – улыбнулась она, – что я должна проделать какую-то работу за пределами библиотеки?
– Возможно. Проблема вот в чем. Я могу допустить, что Салли так структурировала свое имущество, чтобы постоянно давить на сознание бывшего мужа, внушить Мигелю мысль, что однажды ему достанутся большие деньги. Своих детей у меня нет, но, основываясь только на моих отношениях с Нейтом, я уверен: если бы кто-то попытался обвинить меня в зверском убийстве собственного ребенка, мой гнев был бы безграничен.
– То есть ты поступил бы точно так же.
– Но, как ты заметила, это не объясняет случай с адвокатом по бракоразводному процессу. Фактически в беседе с Мигелем Риосом я не нашел ответа на вопрос, почему Салли чувствовала такую же ненависть к остальным наследникам.
– По-твоему, мистер Риос что-то скрывает?
– Он либо что-то скрывает, либо чего-то не знает.
– И как же мы заткнем эту брешь?
– Я разговаривал с Татумом сразу после ленча. Он познакомился с Салли через ее телохранителя. По словам Татума, телохранитель согласен поговорить со мной сегодня вечером. Он работает по совместительству вышибалой в клубе на южном пляже и может уделить мне несколько минут во время перерыва. Не исключено, что он поможет нам понять менталитет Салли.
– Несомненно. А чем могу помочь я?
– Мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной.
– Ух ты! Настоящая сыскная работа – такая, за которую любая студентка третьего курса факультета права отдала бы жизнь.
– Признаться, меня несколько смущает, что я обращаюсь к тебе с такой просьбой.
– Почему? Потому что я должна получить сведения у свирепого неандертальца и воображаю, что он более охотно поговорит с хорошенькой девушкой, чем с Джеком Свайтеком?
Джек с удивлением отступил на полшага.
– Как… как это ты догадалась?
– Во-первых, в известной мере ты такой же неандерталец, как и он, а это дает нам, женщинам, несомненное преимущество в понимании того, что вы, мужчины, задумали на самом деле.
– Ясно.
– Кроме того, минут тридцать назад Татум позвонил в контору. Я разговаривала с ним. Он сказал, что эта встреча будет гораздо продуктивнее, если я приду и слегка покрасуюсь своими грудями.
– Я не просил тебя красоваться грудями.
– Так ты хочешь, чтобы я пошла, или нет?
Он молчал.
– Джек?
– Пожалуй, я не знаю, существует ли правильный ответ на этот вопрос.
– Если тебя это действительно смущает, давай обо всем забудем. Я не пойду.
– Нет. Я хочу, чтобы ты пошла. По крайней мере, ты получишь хороший практический опыт.
– Если бы меня интересовал только опыт, я с радостью надела бы на себя костюм в тонкую полоску и отправилась бы в качестве клона Джека Свайтека. Но как женщина, я образую уже команду, чего ты сделать не можешь. И в этом нет ничего плохого.
– В самом деле?
– Да, – ответила она раздраженно. – Я устала от этой политически корректной догмы, которую мы стараемся привнести в нашу жизнь. Давай внесем разнообразие в наши жизни, хотя Бог запрещает указывать на то, что все мы разные. Это не сводит тебя с ума?
– Я не хочу, чтобы ты думала, будто тебе приходится делать нечто компрометирующее тебя.
– Ради Бога, мы интервьюируем человека на южном пляже. Я не почувствую себя скомпрометированной, если оденусь так, как подобает женщине. Ты слишком старомоден, Джек.
– Старомоден?
– Это напоминает выпады стариков против красоты. Почему о женщине надо думать плохо, если она
