порядок, – ответил Мола. – У вас есть свои сторонники, а у меня свои. Если бы мы заключили сделку, мы предали бы и свои идеалы, и своих людей. И нас обоих стоило бы линчевать». Эти смелые слова генерала Молы обошлись стране в тысячи жизней – включая и его собственную. К тому моменту стало ясно, что хотя мятеж в Памплоне и не увенчался мгновенным успехом, но и подавить его сразу тоже не удалось. Мола взял на себя огромную ответственность за ход событий. Но как он мог отступить на этом этапе? И если бы даже и пошел на это, другие его просто отодвинули бы в сторону. Аналогичный призыв, с которым Баррио по телефону обратился к генералу Кабанельясу в Сарагосе, тоже не увенчался успехом4. Когда в ночь с 18-го на 19 июля эти попытки завершились неудачей, на рассвете Асанья, Мартинес Баррио и лидеры социалистов Прието и Ларго Кабальеро провели новые консультации. Социалисты предупредили, что не остается никакой альтернативы, кроме как раздать оружие профсоюзам. Вскоре громкоговорители мадридского радио оповестили, что вновь сформированное правительство «констатирует объявление фашизмом войны испанскому народу». Администрация, как и при Касаресе Кироге, была полностью сформирована из либералов республиканских партий, выходцев из среднего класса. Но социалисты, коммунисты и анархисты объявили, что поддерживают новых министров, и формально отложили в сторону свои противоречия. Премьер-министром стал Хосе Хираль, профессор химии и близкий друг Асаньи; до этого он был министром по морским делам. Генерал Посас, возглавляющий гражданскую гвардию, и генерал Кастельо, военный губернатор Бадахоса, стали соответственно министром внутренних дел и военным министром. Оба считались надежными республиканцами, а Хираль надеялся, что их присутствие в правительстве убедит средний класс его поддержать, а также усилит либеральные позиции в армии. Новое правительство немедленно предприняло тот неизбежный шаг, от которого Касарес, до конца верный Конституции, уклонялся. Народ должен получить оружие! 19 июля с восходом солнца от военного министерства по улицам Мадрида двинулась вереница грузовиков с ружьями к штаб-квартирам CNT и UGT, где их разбирали ожидавшие оружия толпы, которые с яростным восторгом восклицали: «Но пасаран!» и «Салют!». Такие же приказы раздать все имеющееся в наличии оружие были по телефону отданы гражданским губернаторам всех провинций, хотя во многих случаях они уже запоздали, ибо их отдавали на рассвете того летнего дня, когда вторая волна мятежей затопила Испанию. Именно тогда Франко, сойдя с борта «Стремительного дракона», ступил на африканскую землю, где его встретил в Тетуане Сайнс де Буруага, в том самом аэропорте Сан-Рамьель, где предыдущим днем были разгромлены последние республиканцы, возглавляемые двоюродным братом Франко майором Лапуэнте5. «Чуррука» в Кадисе взял на борт первую часть Африканской армии и 200 мавританцев, которым предстояло высадиться непосредственно в Испании. Команды военных кораблей, что пошли на юг к Альхесирасу, были готовы восстать против своих офицеров. Даже такой крутой коммунист, как Эль Кампесино, позже выразил удивление, что в течение одного-единственного дня было «столько крови и боев».
В Мадриде, в Барселоне и всюду, где, как обычно, в воскресенье должны были состояться бои быков, они были отменены6. Началась давно предсказанная кровавая коррида народа Испании.
1 На самом деле в Авиле мятеж начался только 19 июля. Телефонная связь продолжала исправно служить обеим сторонам – как и за все время Гражданской войны – достижение, которым ее американский менеджмент откровенно гордился.
2 В результате тщательного расследования удалось установить, что все генералы испанской армии, которые активно поддерживали республику, были масонами.
3 Мадридские анархисты ко всем этим событиям относились индифферентно, поскольку всецело были заняты организованной ими забастовкой строителей.
4 Кабанельяс считал себя республиканцем. Его убедил присоединиться к мятежу некий молодой офицер, который приставил пистолет ему к голове и сказал, что для решения у него остается минута.
5 Позже Лапуэнте был расстрелян. Франко вылетел из Лас-Пальмаса утром 18 июля. Прежде чем приземлиться в Тетуане, он сделал остановки в Агадире и Касабланке. Вполне возможно, что генерал благоразумно не торопился прибыть в Марокко, пока не убедился, что его друзья одержали там победу.
6 До конца Гражданской войны в Испании вообще больше не проводилось боев быков.
Глава 17
19 июля в Барселоне, где еще недавно было до странности спокойно, разразилось крупнейшее сражение. Ночью величественный город был взбудоражен слухами. Все пространство от огромной центральной площади Каталунья вдоль тенистой авеню Рамблас с ее барами и цветочными магазинами вплоть до гавани у Пласа Пуэрта-де-ла-Пас, где с высокой колонны статуя Колумба вглядывалась в Средиземноморье, было заполнено толпами. Генерал Льяно де ла Энкомьенда, командир дивизии, расквартированной в Барселоне, предупредил своих офицеров, что, если в силу обстоятельств ему придется выбирать между двумя экстремистскими движениями, он без промедления сделает выбор в пользу коммунизма, но не фашизма. Среди тех, кто слушал его, были и руководители мятежа (в том числе и кавалерийский генерал Фернандес Бурриель, который до возвращения генерала Год еда с Мальорки командовал городским гарнизоном), который планировалось начать на следующий день. Предполагалось, что войска из самых разных казарм должны стянуться на площади Каталунья. Занять остальную часть города, скорее всего, будет несложно. Но заговорщики не оценили уровень враждебности к ним со стороны гражданской гвардии города, которой командовали генерал Арагуррен и полковник Эскобар1, а также огромного количества рабочих, в массе своей анархистов. Вечером 18 июля президент Компаньс отказался подчиниться требованию «Оружие – народу!». Тем не менее члены CNT силой захватили несколько арсеналов и теперь были готовы к неизбежной схватке. Буквально в одно мгновение руководители анархистов превратились из разыскиваемых преступников хоть и не в защитников демократии, но в «лидеров антифашистского революционного альянса». Тем временем Льяно де ла Энкомьенда сообщил Компаньсу, что в гарнизоне все спокойно. Все же президенту не спалось. В два часа ночи он и Вентура Гассоль, поэт и его советник по культуре, вышли на проспект Рамблас. Компаньс низко надвинул на глаза мягкую шляпу. Растрепанная шевелюра его спутника, завитки которой падали на лоб, придавала ему вид скрипача прошлого века. Бурное веселье субботней ночи Барселоны постепенно уступало место уже традиционному для этого города революционному рассвету. Внезапно стало ясно, что улицы заполнены не праздными гуляками, а вооруженными рабочими. Танцевальная музыка в динамиках сменилась настойчивыми призывами к пролетарскому единству. В передаче Радио Мадрида голос Пассионарии призывал помнить о восстании в Испании 1808 года, встретившем Наполеона. В четыре утра Компаньс получил известие: войска под командованием полковника Лопеса-Амора оставили свои казармы Педральбес на севере города и движутся к площади Каталунья.
Солдат в казармах подняли спозаранку и выдали по солидной порции бренди. Им сообщили, что их посылают то ли громить анархистский мятеж, то ли пройти маршем по городу в честь так называемой Барселонской олимпиады – фестиваля, организованного левыми силами, противостоящим официальным Олимпийским играм, которые должны были начаться в Берлине. Но две группы мятежников так и не встретились, поскольку и та и другая натолкнулись на яростное сопротивление рабочих, возглавляемых анархистами. Те получили поддержку полиции и гражданской гвардии, которая в Барселоне, едва ли не единственная в Испании, полностью сохранила верность правительству2. Артиллерийской колонне под командованием полковника Лопес-Амора удалось добраться до площади Каталунья, где они обманом захватили здание телефонной станции, но продвинуться дальше не смогли. Офицеры, возглавлявшие мятеж, оказались не в состоянии справиться с революционной непредсказуемостью противника. Второе артиллерийское подразделение захватила колонна вооруженных рабочих, которые, стреляя в воздух, преградили военным путь и «страстными словами» упросили мятежников не открывать огонь. Затем им удалось уговорить войска повернуть пушки против своих же офицеров. Но большая часть вооруженных столкновений в Барселоне проходила далеко не так легко, и рабочим удавалось добиваться
