деревню Ойардзун, что лежала в двух милях к югу на полпути от дороги Сан-Себастьян – пограничный город Ирун. Искусство, с которым полковник управлял огнем своего небольшого отряда, создало у басков впечатление, что им угрожает мощная военная сила. Так что Ойардзун не пришлось брать штурмом, хватило только обстрела из старых 155-миллиметровых пушек, что вели огонь из приморской крепости Нуэстра-Сеньор-де-Гваделупе.
В Арагоне революционные армии Барселоны под командованием майора Переса Фарраса7 и колонна анархистов, возглавляемая Дуррути, продолжали продвигаться к западу, неся смерть городам и деревням на пути к Сарагосе и Уэске. В некоторых из них, например в Каспе, мятеж сначала увенчался полным успехом. Но порыв возбужденных людских масс из Барселоны, вдохновленных революцей, захватывал все места, куда они входили, независимо от того, приходилось ли их брать штурмом или нет. Если не считать Каспе, где силы гражданской гвардии во главе с капитаном Негрете держались несколько часов, прикрываясь живым щитом из жен и детей членов местного профсоюза, барселонские колонны нигде не встречали серьезного сопротивления.
Ни одна из сторон в этом нескончаемом конфликте не имела достаточно убедительного перевеса. Африканская армия, выступившая на стороне националистов, имела 32 000 штыков, но почти половина из них осталась в Марокко для поддержания порядка. Националисты могли положиться примерно на две трети личного состава гражданской гвардии – всего в нее входило 22 000 человек – и на 1000 фалангистов. Примерно две трети армии – или около 40 000 человек – были с националистами, но их составляли главным образом недавние призывники, которые большей частью стояли в гарнизонах. Хотя из 14 000 профессиональных офицеров на сторону республики перешли всего 200 военных, но на ее территории были взяты в плен 5000 офицеров, которые в принципе могли присоединиться к мятежникам8. В начале Гражданской войны карлистские войска насчитывали 14 000 человек. Фалангисты располагали силами примерно в 50 000 бойцов. С одобрения султана прошел набор марокканских туземцев, которые вошли в состав регулярных войск. В самой материковой Испании призывные участки существовали почти в каждом городе, и новобранцам обещали платить до 3 песет в день, что и привлекло много добровольцев из рабочего класса. Тем не менее с течением времени выяснилось, что единственной надежной силой в армии националистов оказался легион, а также марокканские части. Почти все они продолжали базироваться в Африке, хотя три группы по морю и воздуху перебросили на материк. В дальнейшем доставка их морским путем стала опасной, поскольку флот оказался в руках революционеров. Была необходима авиация – и чтобы перебросить Африканскую армию через пролив, и для защиты кораблей, которые отправлялись в плавание. Но у Франко были только три старых «бреге» и один «фоккер», взятые в Тетуане; несколько гидропланов в Сеуте, «дорнье», захваченный в Кадисе, и «юнкере» авиакомпании «Люфтганза», прилетевший на Канары9. Мола был точно в таком же незавидном положении. Флот националистов состоял из старого линкора «Испания», одного крейсера и одного эсминца (все они стояли в Эль-Ферроле), канонерской лодки и нескольких кораблей береговой охраны10. Еще утром 19 июля, оценив свои силы, генерал Франко решил просить помощи из-за границы.
Тем временем правительство республики взяло под свой контроль промышленные районы вокруг Бильбао и Барселоны, а также – что Прието в то время счел признаком окончательной победы – Банк Испании, в котором хранился шестой в мире по величине запас золота. Республиканцы тоже страдали от острой нехватки оружия и от отсутствия подготовленных людей, которые умели бы владеть им. Особенно не хватало самолетов, которые, казалось, были ключом к победе, и, хотя правительство получило в свое распоряжение едва ли не всю авиацию испанских военно-воздушных сил и более половины летного состава, эти эскадрильи вряд ли обладали подлинной военной мощью. Республиканский флот, состоявший из линкора «Хайме Примеро», трех крейсеров, пятнадцати эсминцев и примерно десяти подводных лодок, был в плохом техническом состоянии, и на нем почти не осталось офицеров.
Так что в это же самое время республика, не догадываясь о намерениях генерала Франко, тоже решила искать помощи за границей.
1 Когда в 1937 году у генерала Мьяхи, командовавшего Мадридским фронтом, начались неприятности, ему пришлось уничтожить свой членский билет этой организации.
2 Вскоре он действительно сошел с ума, а затем такая же судьба постигла и Эрнандеса Сарабиа. На него, скорее всего, повлияла смерть его брата Хосе в Эстремадуре от рук анархистов.
3 Колонну Мьяхи сопровождала группа мадридских проституток, которые наградили гонореей такое количество милиционеров, что их военная мощь резко пошла на убыль. Когда они отказались возвращаться домой, Мангада приказал расстрелять часть проституток.
4 По обеим сторонам фронта врачам приходилось силой защищать раненых, чтобы их не расстреливали прямо на койках.
5 Два республиканца, из Нью-Йорка, генерал Асенсио Торрадо и Луис Кинтанилья, социалист и художник, выразили сомнения в подлинности этой знаменитой истории. О ней поведал Герберт Мэттью, который в то время был мадридским корреспондентом «Нью-Йорк таймс». По его версии этой истории, сын полковника был убит в казармах Монтанья. Телефонная связь между Алькасаром и Толедо была прервана с 22 июля, а вся история появилась в газетах лишь спустя несколько месяцев после освобождения Толедо, когда националистам потребовалось в плане контрпропаганды опровергнуть слухи, дошедшие и до Мигеля де Унамуно о плохом обращении с заложниками в Алькасаре.
6 Уэльва попала к националистам после неудачи мятежа гражданской гвардии, офицеры которой отказались выступать против Севильи.
7 Этот офицер был известен своими левыми и сепаратистскими взглядами. Компаньс поставил его во главе сил Каталонии в ходе неудачной революции 1934 года.
8 В 1936 году в испанской армии служило 10 698 офицеров. Остальных Асанья отправил в отставку. 8000 военнослужащих сержантского состава все до единого человека присоединились к мятежникам.
9 Через несколько дней к ним прибавились еще один «дорнье» и два небольших гидроплана «савойя», поступившие из частных источников.
10 «Республика», большой крейсер, названный позднее «Наварра», получил такие серьезные повреждения у Кадиса, что практически вышел из строя. «Канары» и «Балеары», новые крейсера по 20 000 тонн водоизмещения, все еще стояли на верфях в Эль-Ферроле.
Книга третья
ЕВРОПЕЙСКИЙ СКАНДАЛ
Глава 24
В течение многих поколений Испанию не опасались как врага и не ценили как друга. Чтобы положить конец пятнадцатилетней войне с рифами, испанской армии пришлось обращаться за помощью к Франции. О существовании испанских военно-воздушных сил никто не подозревал. Что же касается флота, то слова Шеридана: «Испанский флот, тебя никто не знает, ибо тебя не видно» постоянно вертелись на кончике языка неизменного заместителя главы Форин Офис сэра Роберта Ванситтарта1. Если война в Испании превратилась в международный кризис, если обе стороны обвиняли друг друга в содействии иностранному вмешательству, если вопли «мы не хотим, чтобы тут были иностранцы!» боевым кличем оглашали пустынные долины Арагона, если почти каждый иностранец, который писал о войне, придерживаясь взглядов той или иной стороны, приходил к убеждению, что «иностранцы» должны оставить испанцев в покое и пусть они дерутся между собой, то надо четко понимать, что не кто иной, как сами испанцы, просили и даже требовали помощи со стороны. И отнюдь не силы Европы настояли на вмешательстве в испанские дела.
Большинство политических групп в Испании из-за слабости своей собственной страны испытывали нескрываемое притяжение к другим странам, как таковым, а не к сходным политическим движениям в них. Это справедливо не только по отношению к левым, которые признавали, что их цель – сблизить Испанию с Францией, Англией или Россией, но и к правым, даже к тем, которые громче всех кричали, что хотят сохранить или даже усилить изоляцию Испанию от всей остальной Европы. Если католики видели международный заговор франкмасонства, то масоны в той же мере верили, что лояльность римской церкви
