— Да, в Чакдарре.
— Ах, это. Но тогда я думал, что мы вот-вот отправимся к праотцам. А сейчас я, разумеется, не хотел бы причинять вам беспокойство.
Рот Брайони изумленно приоткрылся:
— Вы уверены?
Лео весело рассмеялся, а в следующий миг уже страстно, самозабвенно целовал ее. Небывалое счастье захлестнуло Брайони. Она тосковала по Лео, как медоносная пчела томится в ожидании весны, а перелетная птица скучает по теплым южным краям, почуяв в воздухе холодное дыхание осени.
Сняв с Брайони жакет, Лео бросил его на пол и принялся одну за другой расстегивать пуговицы блузки, осыпая поцелуями нежную шею, открывающуюся его глазам. Увидев овальный вырез нижней рубашки, он сорвал с Брайони блузку и приник губами к ее плечу.
Потом настала очередь корсета и юбок. Опустившись на одно колено, Лео снял с Брайони сапожки и чулки, затем легонько куснул ее за бедро.
Она хрипло вскрикнула.
Выпрямившись, Лео обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в губы.
— Брайони, — прошептал он, — Брайони.
Перед последним препятствием, нижней рубашкой из тонкой шерсти, он помедлил, начав играть с узкой оборкой, украшавшей декольте. Перебирая пальцами пуговицы, он целовал грудь Брайони у самого выреза. Нетерпеливо шлепнув его по руке, Брайони сама расстегнула и сбросила рубашку.
Прерывисто дыша, она стояла перед ним полностью обнаженная, не пытаясь даже прикрыть наготу волосами. Лео же, в своем крахмальном воротничке, с безупречно повязанным галстуком и изящной цепочкой от часов, видневшейся из-под сюртука, казалось, только что зашел в комнату с улицы и застал Брайони раздетой.
Его ладони легко скользнули по ее рукам и дерзко коснулись уже отвердевших сосков. У Брайони перехватило дыхание. Лео схватил ее за плечи и повалил на кровать. Обрушившись на нее всей своей тяжестью, упоительной и пугающей, он жадно впился губами в ее губы.
Потом он принялся срывать с себя одежду. Наконец-то Брайони смогла ощутить под ладонями гладкие упругие мускулы его обнаженной спины. Прижаться губами к его горлу и плечам. Почувствовать, как неистово бьется его сердце под ее рукой.
Яростное нетерпение овладело ими обоими. Желание слиться воедино, стать одним существом, тотчас, немедленно. Брайони жаждала не ласк, а одного лишь Лео. Лео с его великолепным, божественным телом, с его жизнелюбием и кипучей энергией, с его внутренней силой, пылкостью и чувственностью.
Они набросились друг на друга, как обрушивается на землю летняя гроза. Долго сдерживаемая страсть хлынула неукротимым бурлящим потоком и подхватила их, унося все дальше, к вершинам блаженства.
Брайони осмотрела шрам Лео на бедре.
— Все хорошо?
— Превосходно. Я могу ходить и ездить верхом. Готов поспорить, что я способен даже танцевать.
Наклонив голову, Брайони приникла губами к рубцу. Лео затаил дыхание. Желание снова пробудилось в нем. Ее узкая ладонь обхватила его восставшую плоть. Задержав взгляд на прелестной груди Брайони, Лео облизнул пересохшие губы. Боже, наконец-то он увидел ее нагой.
— Я многое знаю о пенисе, — заявила Брайони. — Могу назвать каждую его часть, от пращевидной связки, прикрепляющей его к лобковой кости, до фасции — оболочки, покрывающей этот орган.
— Нет, — ужаснулся Лео. — Только не моя жена. Никогда.
Брайони рассмеялась:
— Итак, ствол пениса состоит из трех цилиндров: двух тесно прилегающих друг к другу трубчатых тел, называемых пещеристыми телами, и проходящей под ними третьей трубки — губчатого тела, вот этого шва, тянущегося вдоль всей длины пениса. — Брайони медленно провела пальцем вдоль взятого в плен жезла Лео. — Кровь поступает через брюшную аорту во внутреннюю подвздошную артерию, проходит под тазовыми костями в половую артерию и заполняет сеть вен, пролегающих в пещеристых и губчатом телах, пенис утолщается и удлиняется до тех пор, пока не наполнится кровью до отказа. Одновременно сокращаются ишиокавернозные мышцы, сжимая основание пениса и перекрывая отток из него крови, что обеспечивают жесткость эрекции, необходимой для проникновения.
— Ах, проникновения…
Брайони лукаво взмахнула ресницами.
— Не желаешь узнать, откуда мне все это известно?
— Нет.
Она снова рассмеялась:
— Занятия анатомией. Атласы и схемы мышечной и кровеносной систем, а также вскрытия.
«О нет, только не вскрытия».
— Я боялся, что ты это скажешь, — простонал Лео.
Брайони нежно обняла его свободной рукой:
— Я всегда считала пенис довольно скучной, утомительной и совершенно бессмысленной вещью.
— Невежество наших образованных женщин поистине ужасает.
— Но теперь я изменила свое отношение к нему. — Брайони улыбнулась почти кокетливо: — Я смотрю на него как на гениальное инженерное творение из плоти и крови.
Лео притянул Брайони к себе и поцеловал. Затем, не выпуская ее из объятий, быстро перевернулся, оказавшись наверху.
— Теперь моя очередь.
— Что ты намерен делать?
— То же, что и ты. Провести научное исследование некоторых частей твоего тела.
— Ну нет!
Лео, весело смеясь, развел колени Брайони, не давая ей сдвинуть ноги.
— Знаешь, о чем я думал, оставаясь один, вдали от тебя? — прошептал он. — Я воображал, как ты лежишь обнаженная под солнцем. — Он лизнул ее розовый сосок.
У Брайони вырвался тихий стон.
— Не под английским солнцем, разумеется, потому что оно слишком скупое и холодное. Где-нибудь на берегу Аравийского моря или на юге Франции. Лучи такие яркие, что способны разбить зеркало вдребезги. И ты, нагая, залитая светом, твои бедра широко раскрыты… — Он развел ее бедра, заставив Брайони снова тихонько застонать. Ее участившееся дыхание — знак желания — звучало для него райской музыкой.
Лео откинулся назад, выпустив Брайони. По телу ее прошла дрожь, но бедра остались распахнутыми.
Она была прекрасна.
Лео с жадностью приник губами к ее лону. Брайони протяжно вскрикнула, тело ее выгнулось дугой. Рот Лео впился в ее плоть, наслаждаясь ее восхитительной мягкостью, ее влажным жаром.
Волна блаженства, вначале робкая, захлестнула ее, подобно огненному валу. Не в силах больше сдерживаться, Лео накрыл ее тело своим и замер, подхваченный бушующим водоворотом наслаждения.
Брайони нежно провела пальцем по лбу Лео.
— Знаешь, о чем я думаю?
— О чем?
— Я думаю, что красота — твое великое несчастье.
— Благодаря ей я завоевал тебя.
Брайони смущенно улыбнулась, слова Лео, полные понимания и любви, тронули ее.
— Это верно, и все же мне очень досадно, что, глядя на тебя, люди видят лишь блестящую внешность. Не могу дождаться, когда ты станешь седым и беззубым, тогда все вокруг разглядят наконец твою внутреннюю красоту и поразятся.
— Ты уверена, что их поразит не моя беззубость?
