его воскреснут мертвые“[86]». И пресвитер сказал: «Разве могут кости, превращенные в прах, вновь ожить и явить живого человека?» И я ответил: «Мы верим, что богу ничего не стоит возродить этот прах к жизни, хотя человек и превращается в него и рассеивается в воде и на земле сильным порывом ветра». Пресвитер в ответ: «Я думаю, что здесь-то вы сильно заблуждаетесь, особенно когда пытаетесь в короткие слова облечь весьма дерзкое учение, говоря, что тот, кто растерзан зверем, утонул в воде, кого поглотила рыбья пасть, кто обращен в кал и извергнут в испражнениях или низвергнут стремительными водами, или истлел, сгнив в земле, тот должен воскреснуть». На что я ответил: «Мне думается, ты оставил в забвении то, что [речет] в Откровении евангелист Иоанн, возлежа у груди господней[87] и проникая в таинство божественного предначертания. „Тогда, – говорит он, – отдало море мертвых“[88]. Отсюда ясно, что какую бы часть человеческого тела ни проглотила бы рыба, ни унесла бы птица, ни пожрал бы зверь, это будет воживлено и воссоздано господом во время воскресения, ибо не трудно воссоздать погибшее тому, кто „из ничего“ сотворил не родившееся[89]; но он воскресит тело точно таким, каким оно было и прежде, и, согласно земной его жизни, телу воздается по заслугам или наказание, или слава. Ведь так господь свидетельствует в Евангелии: „Приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими, чтобы воздать каждому по делам его“ [90]. Так же сказала и Марфа, когда она сомневалась, воистину ли воскрес брат ее Лазарь: „Знаю, что он воскреснет в воскресение, в последний день“[91]. И рек ей господь: „Я есмь воскресение, путь и истина и жизнь“[92]». На эти слова пресвитер возразил: «Как же в псалме говорится: „Не пребудут нечестивые на суде?“[93]». И я ответил: «Не пребудут, чтобы судить, но пребудут, чтобы быть судимыми. Ибо судия не может сидеть с нечестивыми, когда он потребует отчета об их делах». И тот в ответ: «Господь говорит в Евангелии: „Кто не уверовал, тот уже осужден“[94]; во всяком случае он лишится воскресения». И я ответил: «Ведь он уже осужден на вечные муки, потому что не уверовал во имя единородного сына божия, однако он воскреснет телесно, чтобы само тело, в котором он согрешил, терпело наказание. И в самом деле, суд не может состояться раньше, чем воскреснут мертвые, потому что как те, которые умерли в святости, находятся, как мы верим, на небесах, на могилах которых проявляется такая чудодейственная сила, что благодаря ей слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются от проказы и немощным по их молитве даруются другие блага исцеления, так и грешники, как мы верим, пребудут до суда в адовом узилище». И сказал пресвитер: «Но в псалме мы читаем, „Душа отходит от человека, и его не будет; и он больше не узнает своего места“[95]». Я ответил: [295] «Это то, что говорил господь в притче богатому, который испытывал муки от огня в аду: „Ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое“[96]. Но тот богатый не знает больше ни своего пурпура, ни дорогих материй, ни пиршественных яств, которые ему доставляли воздух, земля и море, так же как и Лазарь – своих язв и струпьев, которые у него были, когда он лежал у дверей богатого; когда же Лазарь покоился в лоне Авраамовом, богатый мучился в пламени». Пресвитер сказал: «В другом псалме мы читаем: „Выходит дух их, и они возвращаются в землю свою, в тот день исчезают все помышления их“[97]». На это я ответил: «Ты говоришь правильно, что когда дыхание жизни покидает человека и остается лежать мертвое тело, он не думает уже больше о том, что он оставил в этом мире, как если бы ты, например, говорил: „Он больше не думает ни о постройке, ни о растениях, ни о возделывании поля, не помышляет больше о приобретении золота, серебра и прочих богатств земных“. Ведь мысли сии исчезли из мертвого тела, ибо „нет в нем духа“[98]. Но как ты можешь сомневаться в воскресении, о котором проповедовал апостол Павел, устами коего, как сказано, глаголил сам Христос: „Ведь мы погреблись с Христом крещением в смерть, дабы, как он умер и воскрес, так и нам ходить в обновленной жизни“[99]. И еще: „Именно все мы воскреснем, но не все мы изменимся. Ибо пропоет труба, и мертвые воскреснут нетленными, и мы изменимся“[100]
14. А в то время в городе Париже жил диакон Теодульф, который почитал себя знатоком в некоторых вопросах и поэтому нередко вступал в споры. Уйдя из Парижа, он пришел в Анжер и отдался под покровительство епископа Авдовея, потому что у них была давняя дружба, сохранившаяся еще с того времени, когда они вместе жили в Париже. Поскольку Теодульф отказывался возвращаться в свою церковь, в которой он был рукоположен в диаконы, то епископ города Парижа Рагнемод часто отлучал его от церковной общины. Теодульф очень докучал своей дружбой упомянутому епископу города Анжера, а тот никак не мог отделаться от его навязчивого знакомства, ибо епископ был человеком достойного поведения и любезного нрава. Случилось так, что епископ построил на городской стене террасу. И когда однажды он спускался оттуда после вечерней трапезы, он оперся рукой на диакона, диакон же был так пьян, что с трудом мог идти. Рассердившись, не знаю за что, на слугу, шедшего впереди со светильником, диакон нанес ему удар в затылок. Толкнув слугу, диакон не смог удержаться на ногах и во время этого удара полетел со стены вниз, ухватившись при этом за платок, что висел у епископа на поясе. Епископ полетел бы вместе с диаконом, если бы аббат мгновенно не удержал его за ноги. Диакон же упал на камень, сломал ребра и ключицу[111] и, изрыгнув кровь с желчью, испустил дух. А был он прелюбодеем и пристрастным к вину.
15. Ссора, возникшая по наущению диавола в монастыре в Пуатье[112], с каждым днем все больше разгоралась. И когда Хродехильда, собравшая около себя, как мы упоминали выше, убийц, злодеев, прелюбодеев, беглых и всякого рода
