достойным мокрицы. Однако мешали то задница, то штурмгевер, то пистолет-пулемет, то кости. Лаз все время делал повороты и на каком-то изгибе Василий снова встретил ту кучу тряпья, ныне слабо светящуюся в тепловом диапазоне. Куча, заключающая в себе ужасного мутанта, лягнулась и попала господину десантнику в лоб. Ладно, что лоб (на котором надолго, если не навсегда, остался след каблука), она чуть не разбила бимоны!
Все-таки по силе удара Василий сделал вывод — не мужик ему вмочил, иначе бы черепная крышка набок и шейные позвонки — хрясь.
Но кто тогда? Подросток-отросток, старичок-боевичок, женщина? Второй раз Василий уже не дал себя приголубить и поймал чью-то ногу. Холодную худую не волосатую. Значит, этот подземный монстр что-то вроде бабы. Через секунду Василий уже прижимал бабумутанта своей винтовкой к грязному дну канала. Пришлось столь неделикатно обращаться с дамой, потому что она все норовила врезать костлявым кулаком в кадык, ткнуть острой коленкой в пах и еще что-то откусить — как минимум палец.
Наконец противник был зажат между винтовкой и цементным дном. Оба борца замерли, не зная, что предпринять дальше, и услышали голоса, доносящиеся из главного тоннеля — теперь уже безо всяких звукодетекторов. Женщина снова напряглась и Василий прошипел сквозь газовую маску:
— Тихо, на вас лежит друг и доброжелатель.
На что женский голос отозвался:
— Sei doch still. [13]
Василий, ухитряясь одной рукой удерживать бабу, другой направил на нее микрофоны и попросил переводчика подключиться:
— Кто они такие? — спросил он про тех, кто шастал по главному тоннелю с неясными, но явно вредоносными намерениями.
— А вы кто такой? — зазвучали слова женщины уже в переводе с немецкого.
Василий ухитрился стащить газовую маску, придающую ему вид волкаоборотня, и простонал: «Из-за этой вони можно рехнуться. Но чего только не сделаешь ради первого контакта.»
— Эй, женщина, невежливо отвечать вопросом на вопрос. Я первый спросил, причем не о том, сколько вам лет. Ну так кто это такие? Шахиды, моджахеды, стражи исламской революции?
— Во-первых, прекратите меня так прижимать… Да, так уже лучше, спасибо… Это — зверье. Не знаю, как их называют официально, но они — потрошители, охотники за органами и целыми организмами.
— Понятно, они — такие-сякие. А я вот не потрошитель, я — Василий, можно сказать, турист из России. Мне тридцать восемь лет, мое хобби — мыть руки перед едой. Очень приятно познакомиться. Направьте ухо в эту сторону, здесь динамик… Сесть тут нельзя, но встаньте хотя бы на четвереньки. Или вы хотите полежать?
— Меня зовут фрау фон Бенеке, — после некоторой паузы сообщила женщина.
— И что же вы, фрау фон, боитесь меня, — Василий чуть не добавил «советского офицера», потому что всплыли кадры из какого-то древнего фильма, где незлобивый русский майор помогает беременной немецкой женщине поскорее родить Гансика. — Все будет путево, никаких там дешевых подкатов с моей стороны, то есть, будем жить культурно, пока вы сами не намекнете.
Василий еще хотел поспрашивать у дамы насчет того, как она докатилась до такой жизни, и не мутант ли она, но тут голоса, доносящиеся из главного тоннеля, снова напомнили о себе, потому что сделались громче и страшнее.
— Послушайте, фрау, эта нора куда дальше ведет?
— Я… не понимаю. Ваш динамик слишком слабый.
Василий проворно прилепил пластинку динамика к мочке уха собеседницы — машинально отметив, что оно весьма нежное. Микрофон он тиснул на шею фрау фон Бенеке, попутно зафиксировав, что кожа-то гладенькая. Затем переключил систему связи периферийных узлов и бодикомпа с СКВ на режим отражения радиоволн. Так было безопаснее по части пеленгации.
Оказывается, кольцевой дренажный канальчик, в котором они находились, проходя через фильтры, состыковывался с очередным перпендикулярным каналом, который опять-таки выходил прямо под пол главного тоннеля. Предстояло пройти именно таким путем. Это казалось опасным, но здесь вообще все было вредным для здоровья, даже одиночный чих.
Товарищи по несчастью двинулись вперед на четвереньках. И это был единственно доступный способ движения, хотя при этом физиономия Василия все время рисковала уткнуться в задницу фрау фон Бенеке. Иногда он еще «наступал» рукой на край тряпья, который она считала подолом платья. В этом случае тряпье трещало по всем своим швам, а он дико извинялся.
В конце марш-броска Василий осторожно приподнял решетку шпигата и просунул голову в главный тоннель. Метрах в пятидесяти от него маячили три фигуры.
— Я выскакиваю первым, а вы следом. Вы дуете отсюда вдоль стеночки в сторону здания «Электронише Гемайншафт», а я вас догоняю, после того как побеседую с этой тройкой на языке, который ей понятен.
Хорошо сказано, киношно. Присутствие «публики», пусть даже в виде такой замарашки, вызвало очередной приступ решимости.
— Я не хочу туда. Там война. Я пришла оттуда. — завозражала фрау фон Бенеке.
— Я не могу сражаться, когда за мой локоть цепляется женщина. Я, может, вообще не могу сражаться.
— Ладно, я отойду метров на тридцать, господин турист. Надеюсь, у вас тогда получится.
— Метров на тридцать надо отходить, когда я собираюсь попИсать.
— Ну, хорошо, хорошо. На сорок.
Фрау фон Бенеке, когда выбралась из канавы, превратилась из кучи тряпья в женщину небольшого роста, одетую по последней моде. Впрочем, последняя мода: длинная юбка, свободный пуловер, элегантный шарфик и жакет превратились под воздействием агрессивной окружающей среды в то, что не возьмет никакая прачечная.
Можно было догадаться, что фрау — не мутант, что среднего возраста, хоть сейчас она и тянула на бабушку Ягу; что она изящного телосложения, судя по тому, как сидело тряпье, и тому, что проглядывало сквозь дыры.
Впрочем, поразглядывать особо не пришлось, со стороны неясных фигур, удаленных на полста метров, послышались окрики.
— Слишком высок уровень помех, — сказал переводчик. — Но с достаточной вероятностью могу утверждать, что говорящие использовали немецкий и какой-то из кавказских языков нахско-дагестанской группы.
— Ну, бегите, фрау фон Бенеке, вы же видите, здесь что-то вроде мужского клуба. — проговорил Василий, с неудовольствием замечая, что челюсть его несколько вибрирует.
Женщина нехотя, но заструилась вдоль стенки. Фигуры не поторопились отреагировать и взяли небольшую паузу. Вскоре Василий догадался, почему. С стороны здания «Электронише Гемайншафт» его и фрау Бенеке, скорее всего, тоже ждали.
— Стойте, фрау. Вероятный противник умнее, а я дурнее, чем ожидалось. Хальт, цурюк. — зашипел он по радиоканалу для динамика, закрепленного на ухе женщины.
Затем нервы окончательно расстроились и Василий открыл огонь из штурмовой винтовки по вероятному противнику. Но фигуры умело залегли и начали обстрел, пули зазвякали по стенам и потолку, превращаясь там и сям в голубые вспышки. Это было даже красиво. Но Василий знал, что если по нему применят игольчатые боезаряды, то быстро наступит хана.
— Вот вам несимметричный ответ. — он отправил по потолку самонаводящуюся мину типа «таракан» в сторону трех вредных фигур, установив биоволновой детектор взрывателя на схему «первого пропусти». Потом стал отходить в сторону «Электронише Гемайншафт», пытаясь выйти из зоны видимости у вероятных, то есть уже очевидных врагов. И тут действительно послышались звуки, характерные для игл. Четыре из них сразу воткнулись в жилет. Василий прибавил ходу, но за застывшей уборочной машиной его подстерегала крупная неприятность. Шагах в тридцати от Василия какой-то мужик в камуфляжке обнимал фрау фон Бенеке, приставив пистолет к ее виску. Его товарищ целился в Василия из винтовки, поставив ногу на здоровенный сейф-чемодан характерной формы, с приметными ребрами охладителя.
