построишь.
Сохраняются разногласия относительно того, в какой степени различные причины определяют этот увеличивающийся разрыв в уровнях заработной платы. Профсоюзы стали менее могущественными, что снижает возможности работников физического труда оказывать давление на работодателей при переговорах. Впрочем, высококвалифицированные работники проводят на работе больше времени, чем малоквалифицированные рабочие, что еще более усугубляет разрыв в их совокупных заработках [77]. В любом случае рост неравенства доходов реален. Следует ли беспокоиться по этому поводу? Экономисты традиционно утверждают, что не следует. По двум причинам. Во-первых, неравенство доходов подает важные сигналы экономике. Усиливающийся разрыв в заработках выпускников средних школ и выпускников высших учебных заведений, например, стимулирует многих студентов к получению дипломов и степеней в колледжах. Сходным образом впечатляющее богатство, заработанное предпринимателями, побуждает идти на риски, с которыми сопряжены инновационные скачки. Многие из таких скачков приносят огромные выгоды обществу. Экономика имеет прямое отношение к стимулам, а перспектива разбогатеть — мощный стимул.
Во-вторых, многие экономисты утверждают, что нам не следует беспокоиться о разрыве между богатыми и бедными до тех пор, пока каждый улучшает свое положение. Другими словами, нам следует беспокоиться о том, насколько велик достающийся бедным кусок пирога, а не о том, сколько пирога получают бедные по сравнению с Биллом Гейтсом. В своем обращении к Американской экономической ассоциации президент этой организации Роберт Фогель, специалист по экономической истории и лауреат Нобелевской премии, в 1999 г. указал на то, что самые бедные из наших сограждан пользуются удобствами, которые столетие назад были неизвестны даже особам королевской крови. (Например, более 90 % людей, проживающих в государственном жилом фонде, имеют цветные телевизоры.) Возможно, зависть — один из семи смертных грехов, но она не является фактором, которому экономисты традиционно уделяют много внимания. Польза для меня от моей машины должна определяться тем, насколько она меня удовлетворяет, а не тем, есть ли у моего соседа «Jaguar».
Разумеется, с точки зрения обывателя, это нечто противоположное. Г. Л. Менкен как-то заметил, что зажиточный человек — это тот, кто зарабатывает на 100 дол. в год больше, чем муж сестры его жены. Некоторые экономисты не сразу поняли, что в этом высказывании есть известный смысл [78]. Дейвид Ноймарк и Эндрю Постлуэйт, пытаясь уяснить, почему некоторые женщины решают работать вне дома, а другие нет, исследовали большую выборку сестер-американок. Когда они проверили все обычные объяснения — безработицу на местном рынке рабочей силы, образование женщин, их опыт работы и т. д., — то обнаружили мощные доказательства, подтверждающие лукавый вывод Г. Л. Менкена: вероятность того, что женщины из выборки, с которой работали исследователи, стремились получить работу по найму, возрастала, если мужья их сестер зарабатывали больше, чем их собственные мужья.
Роберт Франк, экономист из Корнеллского университета и автор книги «Luxury Fever» («Лихорадка роскоши»), привел убедительные доказательства того, что относительное богатство — размер моего куска пирога по сравнению с куском моего соседа — важная детерминанта нашей полезности. Франк предложил респондентам выбор между двумя мирами: (А) миром, в котором вы зарабатываете 110 тыс. дол., а все прочие зарабатывают по 200 тыс. дол., или (Б) миром, в котором вы зарабатываете 100 тыс. дол., а все остальные — по 85 тыс. дол. Как объясняет Франк, «цифры доходов представляют реальную покупательную силу. Ваш доход в мире А даст вам возможность иметь дом на 10 % больше, чем тот, который вы сможете себе позволить в мире Б, на 10 % больше обедов в ресторанах и т. д. Выбрав мир Б, вы откажетесь от небольшой суммы абсолютного дохода в обмен на крупное увеличение относительного дохода». В мире А вы были бы богаче; в мире Б вы были бы не так богаты, но богаче прочих. Какой из этих двух сценариев сделает вас более счастливым? Мистер Франк обнаружил, что большинство американцев выбрали бы сценарий Б. Другими словами, относительная величина дохода имеет значение. Отчасти это объясняется, возможно, завистью. Кроме того, как указывает м-р Франк, столь же справедливо и то, что в сложной общественной среде мы стремимся найти способы оценки нашей эффективности. Одним из таких способов является относительное богатство.
Есть и другая, более прагматическая причина беспокойства по поводу растущего неравенства доходов. Вынося этические проблемы за скобки, поставим вопрос: не может ли разрыв между богатыми и бедными стать настолько большим, что затормозит экономический рост? Есть ли точка, по достижении которой неравенство доходов прекращает мотивировать нас к более интенсивному труду и становится контрпродуктивным? Такое может произойти по самым разным причинам. Бедные могут почувствовать себя настолько обездоленными, что отвергнут важные политические и экономические институты вроде прав собственности или господства закона. Неравномерное распределение доходов может стать причиной того, что богатые станут расточать ресурсы на все более легкомысленные предметы роскоши (например на именинные пироги для собачек), хотя другие виды инвестиций вроде инвестиций в человеческий капитал бедных могли бы принести более высокие прибыли. Или же классовые столкновения могут привести к мерам, которые покарают богатых, не принеся улучшений бедным [79]. Некоторые исследования действительно показывают существование негативной зависимости между неравенством доходов и экономическим ростом; впрочем, другие исследования дают прямо противоположные результаты. С течением времени данные позволят уточнить характер этой зависимости. Но вспыхнут философские споры по более важному вопросу: в какой степени мы должны быть озабочены размерами индивидуальных кусков пирога, если сам пирог растет?
Концепция человеческого капитала помогает окончательно разрешить некоторые спорные вопросы. Пребудут ли бедные с нами всегда, как когда-то предупреждал Иисус? Делает ли наша система свободного рынка бедность неизбежной? Должны ли быть проигравшие, если есть люди, получающие огромные экономические выигрыши? Нет, нет и еще раз нет. Экономическое развитие не игра с нулевой суммой результатов; мир не нуждается в бедных странах как в непременном условии существования богатых стран; и некоторые люди не должны быть бедными для того, чтобы другие были богаты. Семьи, занимающие государственное жилье в южной части Чикаго, бедны не потому, что Билл Гейтс живет в огромном доме.
Теоретически, мир, в котором каждый человек образован, здоров и производителен, был бы миром, где все жили бы комфортно. Возможно, нам никогда не избавиться от разнообразных физических и умственных болезней, которые не позволяют кому-то полностью реализовать свой потенциал. Но это проблема биологии, а не экономики. Экономисты говорят, что не существует теоретического предела возможному благоденствию человечества или широте распространения богатства.
Возможно ли, чтобы это было правдой? Если все мы будем иметь степень доктора философии, то кто же будет раздавать полотенца в Four Seasons? Возможно, никто. По мере того как население становится более производительным, мы начинаем заменять живой труд технологиями. Мы пользуемся голосовой почтой, а не услугами секретарей, стиральными машинами, а не услугами горничных, автоматическими кассовыми аппаратами, а не услугами банковских кассиров, базами данных вместо услуг клерков, работающих с бумагами и архивами, траншеекопателями, а не услугами землекопов. (Недавно я посетил бакалейный магазин в Боулдере, штат Колорадо, в котором проводили эксперимент по использованию контрольно-кассового аппарата самообслуживания.) Для того чтобы найти мотивы, подталкивающие к подобному развитию, следует вспомнить об издержках неиспользованных возможностей, речь о которых шла в главе 1. Высококвалифицированные люди могут использовать свое время для выполнения всевозможных производительных действий. Таким образом, нанимать инженера для того, чтобы он паковал сделанные в бакалейном магазине покупки, потрясающе дорогое удовольствие. (Сколько должны платить
