деньги. Мой брат, которому теперь 29 лет, — успешный консультант по менеджменту. Его заработки по меньшей мере на порядок выше моих. В то же время он трудится чересчур много, его рабочий день не нормирован. Прошлой осенью мы оба с восторгом записались в класс кинематографии, в котором преподавал Роджер Эберт.
Как бы ни были велики суммы, указанные в платежных ведомостях рядом с нашими именами, мы можем потратить их на ошеломляющее разнообразие товаров и услуг. Когда вы купили эту книгу, то приняли молчаливое решение не тратить деньги, которые заплатили за нее, на что-то другое. (Даже если вы украли книгу, то могли бы вместо нее прикарманить роман Скотта Туроу, и мысль об этом по-своему льстит мне как автору.) Между тем время — один из самых дефицитных наших ресурсов. В настоящий момент вы читаете, вместо того чтобы работать, играть с собакой, писать заявление о приеме в школу права, ходить за продуктами или заниматься сексом. Жизнь, как и экономика, состоит из обмена одного на другое.
Короче говоря, вылезти утром из постели и приготовить завтрак — это поступки, которые сопряжены с решениями более сложными, чем те, которые принимают, играя в шахматы на среднем уровне. (Не убьет ли меня эта яичница в течение 28 часов?) Как мы справляемся со всем этим? Ответ таков: каждый из нас мысленно взвешивает издержки и выгоды всех совершаемых нами действий. Экономист сказал бы, что мы пытаемся извлечь максимум пользы из имеющихся в нашем распоряжении ресурсов; мой отец сказал бы, что мы пытаемся потратить наши деньги с максимальным эффектом. Помните: предметы, приносящие пользу, необязательно должны быть материальными. Если вы сравните две деятельности — преподавание математики на младших курсах высшего учебного заведения и торговлю сигаретами «Camel», — то обнаружите, что вторая работа почти наверняка лучше оплачивается, тогда как первая дает большее «духовное удовлетворение», а это вычурное выражение означает, что в конце дня вы испытываете большее удовлетворение от того, чем занимаетесь. Это совершенно законная выгода, которую следует соотносить с издержками в виде меньшей заработной платы. В конце концов одни делают выбор в пользу преподавания математики, а другие предпочитают продавать сигареты.
Понятие издержек, таким образом, гораздо богаче (извините за каламбур), чем кажется, и подразумевает нечто большее, чем доллары и центы, которые вы отдаете кассиру. Реальная стоимость чего-то есть то, чем необходимо пожертвовать, чтобы получить это нечто, а такая жертва почти никогда не сводится к одним лишь деньгам. Если за бесплатными билетами на концерт пришлось выстоять шесть часов в очереди под дождем, в них нет ничего бесплатного. Если вы опаздываете на встречу с раздражительной клиенткой, которая может выставить вам счет на 50 тыс. дол. за то, что вы заставили ее ждать, то поездка на автобусе за 1,5 дол. может оказаться не дешевле, чем поездка на такси, за которую пришлось заплатить 7 дол. Я писатель. Мне платят за то, что я написал. Я могу проехать 90 миль, чтобы сделать покупки на окраине г. Кеноша, штат Висконсин, и сэкономить 50 дол. на паре обуви, подходящей к костюму. Или же я могу прогуляться до магазина Nordstrom на Мичиган-авеню и купить такие же туфли во время перерыва на ланч. Обычно я выбираю второй вариант, совокупные издержки которого включают 225 дол. за туфли, 15 минут моего свободного от работы времени и некоторую порцию нотаций моей матери, которая раз за разом спрашивает: «Почему ты не поехал в Кеношу?».
Любое человеческое поведение известным образом реагирует на издержки. Когда издержки каких- либо действий снижаются, последние становятся более привлекательными. Это можно понять, построив кривую спроса или отправившись за покупками на следующий после Рождества день, когда люди скупают то, что не желали покупать несколькими днями ранее за полную цену. И наоборот, если издержки каких-то действий возрастают, мы реже совершаем подобные действия. Это утверждение справедливо применительно ко всему в жизни, даже к сигаретам и кокаиновому крэку. Экономисты подсчитали, что падение цены кокаина, который продают на улицах, на 10 % в конечном счете вызывает увеличение числа взрослых потребителей этого наркотика примерно на 10 %. Сходным образом первое предложенное урегулирование между производителями табачной продукции и штатами (отвергнутое сенатом США в 1998 г.) должно было вызвать, по оценкам исследователей, увеличение цены пачки сигарет на 34 %. В свою очередь, это сократило бы число курящих несовершеннолетних на четверть, что привело бы к тому, что среди поколения американцев, которым сейчас не более 17 лет, количество преждевременных смертей, обусловленных курением, уменьшилось бы на 1,3 млн [13]. Конечно же, общество уже повысило издержки курения способами, которые никак не связаны с ценой пачки сигарет. Теперь частью издержек, сопряженных с курением на работе, стал перекур за пределами административного здания, на улице при температуре 17 градусов по Фаренгейту [14].
Такое объемное видение издержек может объяснить некоторые весьма важные социальные явления, одним из которых является стремительное падение рождаемости в промышленно развитых странах. Ребенок ныне — дело более дорогое, чем 50 лет назад. Не потому, что прокормить и одеть еще одного маленького пострела в доме теперь обходится дороже. (Если с расходами на питание и одежду что-то и произошло, то они снизились, поскольку мы добились большей производительности в изготовлении основных потребительских товаров вроде продовольствия и одежды.) Скорее, потому, что себестоимость воспитания ребенка сегодня слагается из заработков, упущенных за время, когда один из родителей, обычно по-прежнему мать, прекращает или сокращает работу для того, чтобы присматривать за ребенком дома [15]. Так как у женщин ныне лучшие, чем когда-либо, возможности найти высокооплачиваемую работу, отказ от нее обходится им дороже. Моя соседка до рождения второго ребенка работала врачом-неврологом. Родив второго ребенка, она решила стать домохозяйкой.
Между тем большая часть экономических выгод, имевшихся у многодетных семги ранее, в промышленно развитых странах исчезла. Маленькие дети больше не помогают по хозяйству на фермах и не обеспечивают семьям дополнительный доход (разве что малолеток можно научить приносить пиво из холодильника). Чтобы быть уверенными в том, что кто-то из наших детей доживет до зрелости или что у нас будет достаточно детей для того, чтобы обеспечить нас в старости, нам больше не надо иметь много детей. Даже самые мизантропически настроенные экономисты согласятся с тем, что наши дети приносят нам огромное удовольствие. Все дело в том, что теперь иметь 11 детей гораздо дороже, чем прежде. Это обстоятельство подтверждают и данные: в 1905 г. на одну среднюю американку приходилось 3,77 ребенка, а ныне этот показатель равен 2,07, что отражает падение рождаемости на 45 % [16].
Существует вторая мощная посылка, на которой зиждется вся экономика: компании (а компанией в данном случае считается все что угодно — от парня, торгующего хот-догами, до многонациональной корпорации) стремятся повысить свои прибыли (т. е. доходы от продажи своей продукции за минусом издержек производства этой продукции). Короче говоря, компании пытаются получить максимальные прибыли. Из этого следует ответ на еще один из жгучих жизненных вопросов: почему предприниматель перебегает дорогу? Потому что на другой ее стороне можно извлечь большую прибыль.
Компании берут ресурсы — землю, сталь, знания, стадионы для игры в бейсбол и т. д. — и соединяют их таким образом, что стоимость ресурсов возрастает. Этот процесс может быть настолько примитивным, насколько примитивна продажа дешевых зонтиков на оживленном углу в Нью-Йорке во время дождя (и откуда только берутся парни, торгующие зонтами?), или столь сложным, как сборка военного вертолета стоимостью 80 млн дол. Рентабельная компания подобна шеф-повару, который, затратив на продукты 30 дол., делает из них блюдо стоимостью 80 дол. Он использует свои таланты для создания блюда, стоимость которого намного больше стоимости его составляющих. Сделать такое не всегда просто. Компании должны решить, что производить, как и где производить, сколько производить и по какой цене продавать произведенные продукты, причем все эти решения приходится принимать в условиях той же неопределенности, с которой сталкиваются и потребители.
Все эти решения исключительной сложности. Одной из сильных особенностей рыночной экономики является то, что она направляет ресурсы на наиболее производительное использование. Почему Том Круз не продает автомобильные страховки? Потому, что это было бы катастрофически пустой растратой его уникальных дарований. Да, с его харизмой он, возможно, продал бы страховых полисов больше, чем
