Следуя строгому предписанию 'Склифосовского' в малиновых шоссах пришлось провести в постели два последующих дня. Немощь я пережидал с максимальным комфортом: продегустировал имеющиеся в наличии сорта здешних и привозных вин, отведал с десяток местных деликатесов и фирменных блюд, на два раза прослушал небогатый репертуар Амадеуса, и узнал от брадобрея, добродушного розовощекого дядьки, все тутошние новости и сплетни. Посланный судьбой в жесточайший нокдаун я воспользовался передышкой с мудростью знаменитого пушкинского дяди, который 'не в шутку занемог'. И хотя подушки мне никто не поправлял, а лекарства не подавал, забавлять забавляли. Все-таки быть князем и человеком при деньгах весьма и весьма не плохо!
На третий день, с разрешения ученого фельдшера твердо заверившего о моем скорейшем и полном выздоровлении, я прервал постельный режим и вызвал Маршалси, оторвав оного от распития брюта[13] и охотой за женским полом.
Идальго явился довольным, замечательно пьяным и пропахшим дешевым одеколоном служительниц красного фонаря.
— Мы отправляемся в путь? — с порога задал он вопрос. Его позе и жестам позавидовал бы любой актер. Столько помпы, самоуважения и самодовольства не встретишь и у столичных знаменитостей избалованных чрезмерным вниманием публики.
— Совершенно верно, — решительно подтвердил я. — Раздобудьте соответствующий моему здоровью транспортное средство. Желательно крытую коляску или что-то в этом роде. После обеда выезжаем.
— Наем обойдется дорого, — предупредил Маршалси.
Я не мог не оценить заботу о моем кошельке. Пьяный или трезвый он блюл интересы сюзерена.
— Тогда купите, — порекомендовал я идальго и обратился к Амадеусу, мявшемуся в углу. — Друг мой, насколько предопределены ваши планы?
— Вообще…, — протянул бард, взирая на потолок. Юноша ни столько старался изложить свои планы на будущее, сколько угадать наши.
— Можешь управлять лошадью? — перешел я сразу к делу.
— Конечно, — воодушевлено отозвался бард, расплываясь в благодарной улыбке.
— Отлично, — деловито одобрил я. — Маршалси возьмите деньги, — и протянул похудевший за истекшие трое суток кошель. — Полагаюсь на вашу рассудительность и опыт. Поторопитесь. Мне эта богадельня обрыдла, что истомившейся девице венчальный обряд. Жду вас внизу за столом.
Следом за Маршалси я откомандировал Амадеуса организовывать обед и купить дорожных припасов. Сам же, с тщательностью и не торопливостью заправского щеголя облачился в одежды. Рубашка заблаговременно отглажена, кружева на ней обновлены и накрахмалены. Пуговицы на модняцком жилете надраены до огня. На плаще ни пылинки, ни соринки, ни морщинки. Ухарски пройдясь по комнате, обулся. Сапоги сверкали начищенными носками и пахли маслом. От прилива жажды деятельности метнулся к оружию. Шпорки шкрябанули по половице оставляя желтые полоски. Я киношно ловко выдернул меч и тушировал спинку кровати. Острие скололо длинную щепку.
— Есть многие на свете друг Гораццо, — в моем переводе великий Шекспир звучал как никогда злободневно. — Кто хочет подержать судьбу за яйца!
Натешившись, собственным обличием и хваткой, я застегнул портупею вокруг геройского живота и спустился в низ, пообедать и заплатить по счету.
5
Покинув Кастехон, мы выбрались на торговый тракт, и белобокий меринок весело покатил нашу коляску по ухабам и колдобинам Мореяка.
Ехали не быстро и с остановками. Обожравшийся организм Маршалси взбунтовался и немилосердно гонял того по нужде, при всякой крупной встряске. Заслышав ругань, Амадеус останавливал транспорт, Маршалси рысью несся прочь, подальше в кусты, за камни или в поле. Облегчив страдания и возвращаясь в повозку, обессилено плюхался на сидение и беспомощно махал рукой Амадеусу разрешая ехать. Вначале беготня обсерающегося кабальеро забавляла, но по мере прогрессирования кишечного расстройства бег его становился все короче и вскоре до нас стали доносится и звук и вонь.
— Маршалси, вы знаете, что фрукты перед едой моют? — глубокомысленно спросил я страдающего чревоугодника.
— Это не от фруктов.
— Значит, вы поели дурного.
— Если бы!
— Тогда от чего, жидкий стул изводит вас и нас вместе с вами.
— От молочного.
— От молочного? — изумился я. Идальго не походил на поклонника творога и сметаны.
— От молочного пудинга, с имбирем и толчеными орехами, — уточнил он, прижимая руки к брюху, что роженица к бандажному поясу.
— На кой вы его жрали, мой ненасытный друг? Хотели послушать, как ваше пердило протрубит вам: Кабальеро, в атаку!
Амадеус прыснул в кулак, видно представив себе такого залихватского горниста.
— Меня… э… угостила одна сеньора…, — грозно косясь на барда, пояснил Маршалси.
— Она хоть стоила ваших теперешних мук? По моему мнению, ни одна юбка не стоит и однократного придорожного поноса.
— По вашему мнению, по вашему мнению! — обиделся Маршалси. Он ждал сочувствия, а не нотаций. — Засуньте свое мнение, знаете куда?
— С удовольствием, если это поможет, и вы дадите нам спокойно доехать до Шира.
Маршалси не дослушав выпрыгнул из повозки. Дела его обстояли хуже некуда. Бедолага успел только заскочить за саму повозку. Брякнули пряжки, раздалось душераздирающее 'Ох!!!' и напугавший лошадь звук разорвавшегося фейерверка. Говорят, лошади лишены обоняния. В человеческом понимании. Но даже у нашего Белобока, навернулись на глаза слезы, когда газовая составляющая переработанного кишечником пудинга тронула носовые рецепторы животного. Белобок замотал мордой и попытался ринуться вскачь. Бард предусмотрительно натянул вожжи. Бросать раненых и хворых не достойно ни начинающему пииту, ни липовому князю.
Лишь только измочаленный хворью Маршалси вполз на подножку повозки, я гаркнул Амадеусу.
— Гони!
Но догадливый бард, красный от продолжительно сдерживаемого дыхания, и без команды уже нахлестывал лошадь, с неподдельным энтузиазмом рванувшую вперед.
Маршалси едва не выпал на дорогу.
— К чему такая спешка? — безвинно поинтересовался он, застегивая ремень и поправляя меч.
— К чему? Либо мы успеем довести вас к лекарю, либо вы нас уморите!
— Ну, пока ничего страшного не произошло, — успокоил меня Маршалси.
— Когда начнется страшное, — заверил я в ответ идальго. — Оставлю вас на дороге.
— Не драматизируйте! — усомнился в исполнении моих слов Маршалси и, привалившись поудобней к спинке сидения, поделился историей своего конфуза.
— Когда вы отрядили меня покупать коляску, я прямиком направился на ближайший базар выспросить, где и как можно выполнить распоряжение. В лавке менялы порекомендовали обратиться к Орпу Вагару проживающему у Старых Казарм. Я поспешил по указанному адресу. Дома его не оказалось, но гостеприимная хозяйка, — здесь Маршалси чувственно сглотнул слюну, — пригласила меня в дом, обождать его возвращения. О! это была во всех отношениях сеньора из сеньор доселе мною виданных. Круп что у породистой кобылки. Талия не толще амфорного горла. А зашнурованная в тесный корсет объемная грудь казалась, порвет шелковые вязки. Врать не буду, на личико супруга торгаша не вышла — корява, но ведь с лица воды не пить!
— И вы решили воспользоваться отсутствием главы семейства, — с пониманием намекнул я
