хрупкой розой, — и грохнул кулачищем по столу. — Долго ждать! Где вино?
Хозяин летел, высунув язык от усердия.
— Маленькая заминка! Прошу прощения! — захныкал он в оправдание.
Маршалси не стал его слушать. Выхватил из рук кувшин и с оттяжкой глыкнул из горлышка.
— Ты что принес, сучий хвост? — поволок идальго на обомлевшего хозяина.
— Херес. Мендель Катц!
— Да? — не поверил Маршалси заверениям и надолго приложился к посудине. — А что за сброд у тебя бесчинствует?
Под взглядом идальго хозяин сморщился проколотым воздушным шариком.
— Сеньор Пачеко… Он… уважаемый… человек… Он племянник сеньора Пачеко…
Маршалси дернул бровью. Кто такой?
— Сеньор Пачеко императорский альгвасил, — умирающим лебедем пропел хозяин.
Идальго брезгливо скривился и знаком показал страдальцу — убирайся прочь!
Единолично осушив кувшин идальго, порадовал сообщением.
— Мы идем в мыльню.
В последнее слово он умудрился уложить тройной, если не больше, смысл. Будь я любителем разгадывать шарады, непременно докопался до каждого. Но предпочитаю в таких вещах полагаться на чувства, а они, чувства, вызывали лишь греховную сладость во рту.
— Надеюсь, достойное заведение? — скорее для проформы, нежели от чрезмерной щепетильности поинтересовался я у Маршалси.
— Все относительно. Если ваша рука не дрогнет и выложит пяток золотых, жалеть не придется. Простыни, вино, фрукты и прочие по высшему классу. Ну, а за медяк, вам предложат конскую поилку.
— Хорошо, — удовлетворился я исчерпывающей информацией.
Заказали еще вина. Вскоре к нам присоединился и Амадеус. Собиратель легенд безбожно проспал генеральное побоище при 'Голубке и горлице'
— Что произошло? — озираясь вокруг, недоумевал бард. Разгром и в самом деле был замечательный.
— Друг мой, — отсалютовал я ему кувшином. — Ты прозевал события, которые могли лечь в основу целого цикла баллад.
Маршалси самодовольно ухмыльнулся. Он выглядел помолодевшим и посвежевшим. Будто прошел не через драку, а совершил омовение в купели с живой водой.
— И не просто баллад, а фундаментального героического эпоса, — зудил я юного поэта.
Амадеус поочередно смотрел то на меня, то на Маршалси. Взгляд начинающего сказителя выдавал зарождавшийся ураган вопросов.
В ближайшем соборе ударили в колокол, пробуждая честной люд к молитве.
— Впредь не опаздывайте, — посоветовал я Амадеусу, поднимаясь сам и подталкивая в бок Маршалси.
— В таком виде нас не подпустят даже к нищим на паперть, — заметил идальго, оглядывая себя и меня.
— Самое время нанести необходимые визиты, — поторопил я приятеля.
— Ссудите ему немного денег на случай нашей задержки, — предусмотрительно попросил Маршалси.
Я сунул барду пару монет.
Оставив Амадеуса помогать хозяину, расставить по местам мебель, не за спасибо естественно, а за бесплатный обед, мы для начала отправились подновить гардероб. В пыльной и пропахшей лавандой лавке по продаже готового платья, Маршалси купил новую шляпу с крашеным плюмажем из цапли, симпатичное панчотто[24] и фаху[25], в котором он напоминал мне коверного в цирке. Себе я приобрел новую рубашку из малагарского шелка. От старой, в пылу боя оторвали кружева, а ходит в чиненом князю — уронить свое достоинство. Обмыв, по моей инициативе, в ближайшем кабаке обновки, я наведался к лекарю. Мумиеподобный врачеватель телесных недугов, высказав недовольства по поводу топорной работы своего коллеги, объявил о моем выздоровлении. Радостный избавиться от головной боли общаться со служителями клизм и катетеров, я одарил лекаришку дополнительным золотым и вернулся к поджидавшему меня Маршалси. Мы чудесно посидели под мадеру и апельсины в меду, после чего отправились принимать ванны и париться.
Мыльня, старое приветливое здание, находилась в стороне от городского шума, прячась от повседневной суеты за кипарисовыми аллеями. Промявшись пешком, мы с удовольствием вошли под прохладные высокие своды звеневшие эхом. Нас встретили завернутые в юбки из простыней, оплывшие жиром банщики. Задали вопросы, получив от нас за грядущую помывку десятку, звякнули дважды в колокольчик и проводили в просторный холл с мозаичным полом и расписным потолком. Двое слуг, под бдительным оком провожавших толстяков, расторопно оголили наши тоскующие по купели тела, и заботливо завернув в простыни, провели в предбанник. Млея во влажном тепле и распаривая ноги в дубовых шайках, мы позволили цирюльнику привести в порядок наши лохмы, а брадобрею побрить и умастить наши рожи пахучими цветочными втираниями. За тем последовал сеанс маникюра и педикюра. Нам остригли ногти на руках и ногах, отскоблили натоптыши и удалили мозоли. Потом под белы ручки проводили в бассейн с зеленой приятной водой, отдохнуть и поплескаться в компании с другими охочими до помывки кабальеро. Желающих ублажить плоть парком и водичкой было не так и много, человек шесть. Все солидные люди, по поведению и манерам… и скучные как бородатый анекдот. Разговоры про политику нас не вдохновляли. По мне пускать мыльные пузыри и то продуктивней, а уж экономические и хозяйственные прогнозы и вовсе с родни жеванию мочалки. Потому мы с Маршалси в бассейне не задержались и скорехонько отправились в парную. Жар был отменным: не злой и ровный. Пар с эвкалиптовой отдушкой. Вытерпев сколько можно, размякшие и истомленные мы перебрались в массажную, где нас только в узел не завязывали, разминая хондрозные суставы и позвонки. После массажа, вторичного посещения парилки и обливания прохладной водой, мы уединились в кабине, подобии вагонного купе, с фруктами и ботельей шипучего брюта на откидном столике.
— Как самочувствие, — поинтересовался Маршалси у меня.
— Замечательно, — блаженно вытянулся я на лавке.
— Будет еще лучше, — определенно заверил идальго.
Шипучее приятно кружило голову. Общее состояние души и тела на грани нирваны. Для перехода незримой границы требовалось самую малость… Покоя.
Маршалси трижды звякнул в бронзовый колокольчик, варварски нарушив хрупкую гармонию.
Все свершилось одновременно с моей догадкой. Две чудные девицы в батистовых, прозрачных от влаги распашонках, беспрепятственно проскользнули к нам в келью. Рыжая выбрала Маршалси. Полногрудая блондинка предпочла меня.
— Должен же кто-то прибрать на столе, — весело оправдался мой приятель, шаря под одежкой у Рыжей.
Я согласился с ним и приветливо улыбнулся Блондинке. Она ответила мне. Мило и искренне. Без тени фальши. Будто её занятие ни есть гнетущая профессиональная обязанность, а прекрасная возможность близости, наполненная чувствами взаимности.
Перекинув ногу (какой открылся обзор!) блондинка уселась на мой живот. Я ощутил горячесть ее упругой задницы и всего того что сидело на мне. О! Она умела обращаться с мужчинами. Умела чувствовать настроение момента. Её поглаживание, пощипывание, покусывание, поцелуи и ерзанье… На острие наития!
Поддавшись внутреннему порыву, я провел руками по ее бедрам, бокам, коснулся груди. Мой обглоданный 'гренадер' вздыбился, что 'Тополь-М' на родной границе…
К оргиям я отношусь хорошо. Просто отлично. В оргиях проявляется истинная сущность человека и сущность эта животная охочесть до случки. Многократная. До полной остановки сердца и дыхания. Ваш покорный слуга не исключение. И хотя в добром деле спаривания больше хочешь, чем можешь, я проявил скромность. С банной подружкой я не был столь щедрым, как со жрицей и мастерство арабского траха приберег. Она же наоборот испробовала на мне весь арсенал своих трюков, довольно скоро исчерпав
