пойло — всякое, девочки — на выбор! Даже визит к венерологу после чумовой групповухи и тот не смог омрачить нашего разгульного бытия. А ты взял и напаскудил! И теперь я здесь, на нарах, и какой-то поп хочет поиметь с меня свою непонятную выгоду.
— Я пришел предложить работу, — опередил мой вопрос гость.
— Так вдруг? — не поверил я. — С каких пор наниматель гоняется за работником? Да еще по злачным местам.
— У вас плохо с перспективами на будущее, — честно признался он.
Чистое ханжество припирать к стенке и толковать о будущем. Ведь, как пить дать, начнет эти самым будущим торговать.
— Что за работа, позвольте узнать?
— Ничего особенного.
— Вы неоригинальны святой отец. Так все обещают. Ребята есть работенка. Сущие пустяки. День туда, день обратно, три дня на месте. Всего пять дней! Не работа, а прогулка! И через пять дней из двенадцати девять жмурики. Так что насчет будущего… Или предложите получше? Нет? Тогда зачем мне ваша работа?
— Выбраться отсюда.
М-да! И возразить то нечего! Командовать собственным расстрелом мне не позволят, а вот жилы вытянут точно! И не важно, ваши или наши.
— Очень подозрительно… и смущает цена, которую вы заломите, — не торопился я кидаться на шею освободителю. — Поясните.
— Я же сказал — работа, — убеждал поп
— И все-таки, — настаивал я.
— Проедитесь недалече, — ответил тот.
— И все?
— И все.
— И для этого вам понадобился я?
— Считайте меня своим аббатом Фарио.
— Хотелось бы…, — усомнился я.
Перед взором отчего-то встали джунгли Амазонки со снежными пиками Анд на горизонте. Дорога дальняя… Казенный дом… Герои, даже бывшие, всегда выбирали дорогу. Особенно когда и выбирать не из чего. Согласно кивнул головой.
— Хорошо, — принял поп мою вербовку. Его голос дрогнул. От радости ли от хитрости я не уловил. Если и был подвох, то моему уму не постижимый.
— Паспорт нужен? Рекомендации? Характеристики с прежнего места работы? — шутливо поинтересовался я. — Может отжаться от пола на кулаках? Провести показательный бой на профпригодность?
— Нет необходимости. Соцпакет у нас не предусмотрен, потому ограничимся маленьким тестом, — в тон мне ответил поп и протянул стеклянный (или алмазный?) шар, соединенный стеклянной (бля буду алмазной!) цепочкой со вторым, точно таким же шаром. — Один будет у меня, второй у вас, — пояснил гость и вынул из рукава нечто подобное голографическому снимку. — Вы должны представить себя в этом месте. Не просто представить, а знать что вы там. Минута на подготовку и начинайте!
Минута ушла на другое… Почему-то вспомнил Катюшку. Симпатягу студентку из Педа. Возможно тот июль единственное светлое пятно в череде моих последних лет.
Год назад я случайно столкнулся с ней в электричке. Черт! Почему не с самой электричкой! Уверен, было бы не так больно. Она узнала меня, я не стал делать вид, что не помню ее. Мы смотрели друг на друга, не пытаясь приблизится или заговорить. Не звучало щемящей музыки Таривердиева, и человек не поглядывал на часы, торопя наше расставание. Когда белобрысый мальчишка, должно быть сын, что то спросил у нее, и она на мгновение отвела взгляд, мне хватило ума убраться…
Время истекло. Я без труда представил пейзаж с голограммы. Все-таки каскадер тот же артист.
Дно впадины между двух голых холмов. Красно-коричневые камни осыпи разогреты солнцем. От них поднимается колеблющееся марево. Жутко жарко. Над головой песочное небо на половину занятое желтой спиной светила. И еще хренова плита! Стоять невозможно! Так нестерпимо жжет подошвы ног!
— Уже работаю или меня обработали дурью? — спросил я нанимателя, подпрыгивая как на раскаленной сковороде.
— Работаете, — ответил поп и попросил. — Сойдите с плиты.
Легко сказать сойти. Плита была пусть горячей, но ровной. А вокруг нее рассыпано раскаленное каменное крошево, не преминувшее впиться в мои босые пятки.
— …твою мать! — выругался я, по-курячьи переминаясь с ноги на ногу.
Поп, коснувшись плиты рукой, открыл ее подобно крышки сундука. Ни какого волшебства, сплошная механика и архимедовы точки опоры.
В неглубокой щели лежал узел с одеждой и причиндалами к ней.
— Одевайтесь, — указал мне на сверток поп.
— Может объяснитесь? — обратился я к работодателю, стягивая казенное бельишко и примеряясь к знакомой по прошлой профессии амуниции.
— Есть необходимость? Посмотрите вокруг и все станет понятно.
Трудно спорить с очевидным. Зарекомендованного лекарства под рукой не имелось и потому употребив общепринятое в трудные минуты русское 'Пох…ю!' принялся переодеваться. Признаюсь, без киношного опыта я бы не разобрался. А так, довольно шустро облачился в историческую спецовку. В место трусов напялил подобие женских колготок, поверх, короткие для брюк и длинные для шорт, штаны с подвязками-бантами под коленками. Обувшись в мушкетерские сапоги, притопнул. Золоченые шпорки звякнули по камням, вызывая приток героического адреналина.
— Отпад! — вдохновенно восхитился я. — Дадите бандану и в корсары?
Предположение отпало как необоснованное. Взгляд работодателя был красноречивей пушек королевского фрегата.
Я продолжил облачение. Тонкая рубашка с кружевными манжетами и воротничком приятно пахла жасмином и крахмально скрипела. Жилет из кожи, весь в сияющих пуговицах и брошах ввел бы в ступор любого именитого кутюрье.
Накинув на плечи песочного цвета, в бисерных вензелях, плащик, я предстал перед очами своего спасителя готовым к свершениям. Поп подал мне широкий пояс с мечом и кинжалом в ножнах на цепочках.
— Жаль, если окажется, что меня хотят определить в психушку? — съязвил я, застегивая позолоченные пряжки. Меня прямо таки распирала от глупой радости.
— Не определят. И в кино снимать не будут, — серьезно выговорил поп, оглядывая меня. Затем собственноручно водрузил мне на голову шляпу с белым пером цапли. — Время не терпит. — И поправив лихо, заломленные поля головного убора, коснулся пальцами моих висков. — Минимум информации. Недостающие знания добудете сами.
В голове замкнули высоковольтку. Искрануло будь здоров! Гнусное электричество изнасиловало каждый нейрон моего мозга самым извращенным способом. От избытка впечатлений я вспомнил великий и могучий русский язык. Пузан из пещеры мог бы мною гордится.
Не успев как следует прийти в себя от столь своеобразного курса обучения, я тут же подвергся новому испытанию. Поп извлек из загашника пенал и вытряхнул мне на ладонь пожухлую морковину.
— Корень шиу-шиа. Его отвар дают в младенчестве, что бы в последствие избежать многих опасных заболеваний.
— Кроме розовой чумы? — блеснул я новоприобретенными познаниями.
— Верно. Вы не младенец, поэтому жуйте так. И помните, чем дольше жуете, тем сильнее организм будет сопротивляться всякой заразе.
Это я и без него знал. Послушно сунув морковину в рот, хрястнул овощ зубами. Хваленый кайенский перец по сравнению с поповским корешком просто малиновый чупа-чупс. Эффект потрясающий. С большим удовольствием жевал бы раскаленную докрасна в кузнечном горне железяку. Но, избравший стезю героя не
