бесстыжий письменный прибор. Нимфы выглядели потасканными и усталыми, а у фавнов явно было не в порядке с потенцией.
Притащился Амадеус, с мандолиной под мышкой и бутылкой вина в руке.
— Вот это прогулочка, получилась, скажу я вам! — без вступления, с порога выпалил бард, норовя, приложится к бутылке.
— Поставь! — приказал я недовольно. Выслушать — согласен, но смотреть, как сопляк пьет, остатки совести не позволяют.
Амадеус без пререканий отставил бутылку. Для него она пока не представляла обязательного атрибута разговора.
— Я уже две баллады написал и на парочку есть неплохие заготовки.
— Заготовки! Это что тебе дрова? Наброски, сеньор бард! Наброски!
— Пускай наброски. За то, какие! Эх, жалко не поучаствую в ежегодном турнире бардов в Нихаре. Заработал бы стипендию Школы. А может, удостоился бы степени лиценциата[54] поэзии.
— Станешь. В твои-то годы переживать о недостижимом! Весь мир к твоим услугам!
— Давайте я вам спою, — предложил Амадеус, ловко пробежав по струнам пальцами. — По дороге, ведущей в злые края…
— Подожди, подожди! — прервал я певуна. Только песен мне сейчас и не хватало! — Соберемся за трапезой, там и блеснешь пением. Сеньора Валери большая любительница поэзии.
— Эта же батальная баллада? — возразил Амадеус. Парень здраво не доверял женскому вкусу в вопросе геройства.
— А что в батальной можно рифмовать палка-собака? Главное стройность слова и чувства. Чувства даже главней, — пудрил я мозги пииту, только бы не стать жертвой его талантов. — Сфальшивишь, пиши пропало. И труд и старания. Теперь иди, готовься… Мне тут нужно кое-что обмозговать.
Отделавшись от Амадеуса, опять посвятил себя ничегонеделанью. Однако в моем распоряжении оказалась оставленная бардом бутылка, чем я не преминул воспользоваться. Ничегонеделанье стало протекать гораздо приятней. Легкий виноградный градус отогнал нудящую маяту на задворки души? И не беспокоили меня ни удачливый исход компании против сеньора Берга, замечательного соседа и хлебосола, ни результат вербовки зеков в копейщики. Да что там! Плевать я хотел на Берга и на тюремную команду.
Бутылка закончилась, исполнив свой священный донорский долг. Развалясь в кресле, наблюдал за слугами поочередно заглядывавших в библиотеку, не осмеливавшихся пригласить грозного господина трапезовать. А трапезовать я бы не отказался. В кишках разверзлась пустота размером в двухсотлитровую бочку.
В место приглашения пожрать, дождался Бону. Она буквально ворвалась ко мне. Лицо бледное, глаза горят, волосы выбились из прически, платье подобрано столь высоко, что видны золоченые туфельки из парчи. Не Бона, а девятый вал!
— Ты понимаешь, что натворил твой лейтенант?
— А что он натворил? — придурился я. Самая лучшая тактика в общении с гонзаговской любовницей сыграть дурака.
— Не прикидывайся идиотом! — рванулась Бона через стол, желая приласкать меня в ухо. — Хотя тебе и твоему лейтенанту и прикидываться нет необходимости! Вы и так полные идиоты!
— Ах, вы из-за Ганса! — 'дошло' до меня. — Жаль! Очень жаль! Лейтенант поторопился. Вы не смогли попрощаться.
— Что ты несешь? — тянулась она к моему фейсу нежной ручкой.
— Ну как тебе объяснить, драгоценная моя? Есть вещи, которыми я предпочитаю пользоваться один. Из соображений гигиены.
— Тебя засадят в Хеймский замок, — кипела Бона, оставив затею войти в клинч. — Ты сгниешь раньше, чем тебе вынесут приговор!
— Постарайся быть рядом, — попросил я, давясь смехом. Такую чушь я не нес и в белой горячке. — Тогда нам не кто не помешает отдаваться друг другу все время и без остатка.
— И..ди..от! — по слогам произнесла Бона, закончив беседу.
— Еще увидимся, любовь моя, — крикнул я ей в след, помахав ручкой. По законам сцены требовалось всплакнуть. Хорошо, что герои не плачут.
После таких острых дебатов, чувствуешь тишину всей кожей. Как пловец воду. В которую всяк норовит всунуть кипятильник.
Рыкнув в коридоре и грохнув дверью, в библиотеку ввалился Маршалси.
— Ну, подсунул ты мне солдаперов! Думал, уморят. Они должно быть свои мозги в камерах забыли. Честное слово, с новобранцами сосунками легче, чем с этими… О! Винишко! Блаженная Сиси! Кстати! — Маршалси припал к горлышку. (Ха-ха! Три раза!) — Проклятье! Вылакал! В твоей библиотеке больше такой нет?
— Нет. У меня нет. Бард приволок!
— Амадеус?! — и хохотнул в прозрении, — Вот, паршивец! А я гадал, чего он там прячет в седельную сумку. В обозе хитрец стырил!
— В каком обозе? — навострил я слух, припомнив восхищение барда 'прогулкой'.
— А!.. Забыл рассказать, — признался Маршалси. Однако по виду и не скажешь, что собирался вспоминать в ближайшие лет двести. — Мы, под Эшби на бергеровский обоз наткнулись. Ничего путного конечно.
— Понятно! Подарки фронту, посылки бойцам, — поддержал я его рассказ, для более полного покаяния.
— Оружие, амуниция, жратва, прочие мелочи, — перечислил Маршалси трофеи. — Амадеус, думаю из сеньорского походного погребка, бутылку умыкнул. Гарантирую, все время под моим надзором, как цыпленок под крылом у квочки. Не пил ни разу.
— Скажите, пожалуйста! — удивился я заботливости наставника над учеником. — Больше ничего он не умыкнул из того что свалили у ворот?
— А больше чего? С оружием он не мастак. Одежка только на вырост. Жратва? Не голодает слава Троице, — перебирал варианты приложения бардовского шкодства идальго и не заметил, как проговорился. — С девками не особо…
— Маршалси! — призвал я лейтенанта к чистосердечному раскаянью. — Какие девки?
— Известно какие! Обоз, которые сопровождали. Фрейлины сеньоры Берг, — просветлил мою темность Маршалси.
— Маршалси! — потребовал я горькой правды войны.
— За кого ты нас принимаешь? — блюл честь мундира лейтенант.
— За солдат, — выказал я недоверие в чистоту помыслов и поступков, и оказался прав.
— Все по согласию, — раскололся Маршалси.
— Ага! Под расписку о женитьбе, — не поверил я в полюбовный мир, зная, из личного опыта, как добиваются взаимности и чему могут научить новобранца старослужащие. А научить могут, ох, много чему!!! — И на каких условиях они подписали капитуляцию? — продолжил я дознание.
— Говорю! По согласию, — упирался Маршалси. — Им предложили выбор. Благородные кабальеро или неблагородные лапотные ополченцы. Сеньориты выбрали кабальеро. Совсем как ты сегодня поступил с кандальниками. Или вам хлеба и вина или пинка и сума. Тридцать три человек набралось. Уже отправил их под надзором сержанта и полуроты рейтар маршем на исходную позицию. Гонца отрядил под Луибасс, предупредить, что мы готовы. — Идальго облегченно вздохнул и поболтал бутылку. Чуда не произошло. Посудина, как была пустой, так и осталась.
— Я собственно заглянул предупредить. Выезжаю следом за горе-полком. Оставляю под твою руку капрала Барроме и десяток рейтар.
— Почему без меня? — удивился я. — И что этот десяток будет делать? Караулить мой ночной горшок?
— Ты остаешься, потому как у тебя для подобных целей есть лейтенант. А опция остается для
