— Совершенно точно.
— Повторение ошибок не есть признак большого ума, — укорил я Маршалси.
— Есть вещи повторений, которых не избегаешь, — безалаберно отнесся он к укорам. И со свойственной ему испорченностью добавил. — Случка из их числа.
Мы добрались до банка. Золотые запасы хранились в тяжелом, что печать Верховного Суда, здании, с окошками похожими на вскрытую грудную клетку. За ребрами кованой решетки совсем не видно стекла.
По обе стороны входных дверей дежурили молодцы с фальшионами [74] наголо. К дверной ручке, открыть-закрыть, приставлен юркий шнырь, явно из Federfechter[75]. Мы вошли в банковский зал. Скользкий мраморный пол, натертый до зеркала, отдавал эхом в сводчатый потолок. С потолка к своему отражению тянулись тяжелые нити хрусталя и иглы зеленого нефрита. Вдоль стен, какие в нишах, какие на пьедестальчиках, вазоны с искусственными цветами и мордатые бюсты. Прямо мавзолейной мощи стол. За столом, над столбиками злата, чах старый барыга.
— Чем могу быть полезен, сеньоры?
Шершавый, противный голос. Будто провели напильником по точильному камню.
На голос, с бесшумностью призрака, воскрес и встал за спиной барыги дальний родственник Носферату. Такой же когтистый, тощий и мышеподобный.
Мы протянули бумаги. Я вексель, Маршалси — капитанскую платежку.
Барыга их поочередно развернул. Изучил буквы, слоги, строки, цифры, посмотрел на просвет, поковырял ногтем печати, послюнил палец и потер чернила.
— Несомненно, они подлинные, — заключил он, тараня нас взглядом. В его глазах мы лихоимцы, пришедшие за его деньгами.
— Тогда будьте любезны, наличные, — коротко потребовал я.
— Сеньор Орли, принесите причитающиеся сеньорам суммы, — прошершавил кассир, не глядя, подав бумаги за спину.
Орли растворился и вновь воскрес, но уже с двумя мешочками, в коих и находились наши наличные.
Заполучив деньги, мы поспешили откланяться и удалиться. Не знаю как других, но банкирский взгляд жег мне спину. Такое чувство, под лопатку прилепили злой горчичник.
— Да, иметь дело с банкирами не просто, — вздохнул я, когда нами закрылась входная дверь банка.
— Вы мало с ними общались, Вирхофф, — успокоил меня идальго. — Иначе бы сочли нашего хозяина лишь странным.
— Странная странность, не находите бард? — обратился я за поддержкой к Амадеусу, но он кажется и не слушал о чем говорилось.
Едва мы спустились с последней ступени, идальго позвенел монетами в кошеле с императорским вензелем.
— Чем не повод поддержать звонким реалом местных торгашей и потаскух?
— Быть меценатом достойно, — похлопал я по своей мошне. — Мир создан жестоким и помочь ближнему святой долг каждого.
— Пожертвуйте тогда Пансиону Инвалидов. Или сиротскому приюту, — в задумчивости произнес Амадеус, не склонный к веселой пикировке. На челе поэта лежало великое смятение ума и духа. Избавится от подобной хвори ему помогли бы перо и бумага, но ни того ни другого Маршалси ему не предложил, а перечисленным адресатам в помощи отказал.
— Я желаю получить за свои кровные нечто большее, нежели упоминание в книге почетных попечителей. В данном случае хорошо посидеть в кругу товарищей. Но прежде чем усядемся за стол, мне необходимо исполнить одну маленькую формальность. Заехать в Императорскую военную канцелярию зарегистрировать свое прибытие.
— Вы числитесь в запасе? — с сарказмом удивился я.
— Отправлен в бессрочный отпуск, — идальго выпятил грудь, упер руку в бок и отставил локоть. — К тому же с недавнего времени я капитан.
— Надеетесь, вам дадут полк.
— Надеюсь, там еще сидит в писарях старая крыса Ван Толь, — Маршалси дернул себя за ус, затем поправил орла. — Любопытно будет с ним поздороваться.
Имперская канцелярия блистала белым мрамором крыльца, надраенными пуговицами часовых и золотым шитьем вывешенной на показ хоругви Святого Мориса.
— Только не сморкайтесь в гонфалон, — попросил я идальго.
Маршалси пропал в чреве казенного здания и скоро вернулся.
— Встреча прошла более-менее успешно? — поинтересовался я результатами регистрации.
— Я бы сказал скорее менее чем более. Ван Толь перебрался в Хейм, — сокрушался Маршалси, но сразу повеселел. — Эти идиоты предложили мне службу!
— На что, вы безоговорочно отказались, — предугадал я его действия.
— Еще бы! — Маршалси сел в седло. — К тому же я при исполнении.
— Искренне рад, что состоять у меня под началом вам нравится больше, нежели под кем-то еще.
— У вас, Вирхофф, — Маршалси ткнул в орла, — короче марши служебной лестницы.
— Не говорите только, что желаете генеральских лампас или маршальский жезл!
— Совсем-совсем маленький!
— Интендантский?
— Согласен! — не раздумывал долго Маршалси, словно я ему этот самый жезл пообещал.
— Не так скоро мой друг, не так скоро, — с показной пренебрежительностью успокоил я идальго. Хотя за этой самой пренебрежительностью не стояло ничего, кроме дыр в мое кармане.
Расплевавшись с имперской службой армейского найма, Маршалси повел нас в экскурсию по местным достопримечательностям. По тем, какие не забыл за давностью лет.
— Видите памятник? Гельор Восьмой. Величайший пьяница и волокита из живших на земле.
— Ну, этим вы нас вряд ли удивите Маршалси. Каждый венценосный правитель в той или иной степени подвержен упомянутым вами слабостям. Хуже если глава державы рвется ложить полки и роты на брустверах и стенах вражеских укреплений.
— Кто бы говорил! Еще сей монарх прославился таким многочисленным потомством, что следуя букве закона, претендовать на трон мог едва ли не каждый бродяга в стране.
— И как же вышли из положения?
— Издали другой закон…
— И претендентов стало меньше?
— В десятки раз.
— В чем соль мудрости?
— Причислили Гельора к лику святых.
— Простите, не уловил, — признался я. Взаимосвязь светского и духовного не проглядывала в дыры права.
— Святой мог иметь детей только от жены соответствующего ранга.
— Ага, её тоже причислили к пантеону.
— Верно-верно, — расхохотался Маршалси.
— Занятно и поучительно.
— Гельор освободил Каменную область, — вставил слово Амадеус до этого молчавший немтырем.
— Похвальное знание истории, — одобрил я замечанию.
— Но незнание географии, — укорил Маршалси. — Варвары область просто уступили. Поскольку сами там жить не могли.
— Это святое место, причем тут варвары, — с досадой оборвал идальго бард. — В Каменной области жили Великомученики Ремигий и Титус.
— Не по поручению ли Гельорова папаши, Великого Мата Второго?
