исходили, скорее, из ещё жившей в их время ордынской традиции, сохранявшей память о правильной истории.
Кстати сказать, переиздание труда И. Е. Забелина с биографической статьёй о нём выполнено в 2000 – 2001 годах издательством «Языки русской культуры» под патронажем А. Кошелева [55], [56]. А. Кошелев давно специализируется также на публикации некоторых статей и книг, категорически осуждающих наши исследования по новой хронологии и призывающих к их запрету и санкциям против авторов, см. подробности в [РЕК] и ХРОН7, Приложение 4. Не исключено, что такая негативная позиция издателей оказала определённое влияние и на освещение А. А. Формозовым некоторых деталей научной биографии И. Е. Забелина.
Особенно в тех её разделах, которые касались попыток пересмотра И. Е. Забелиным ХРОНОЛОГИИ русской истории.
Повторим, что звучащие иногда в адрес И. Е. Забелина обвинения, будто он опирался в своих хронологических выводах лишь на «неправильную лингвистику», не отвечают действительности. Предлагая изменения в хронологии, он исходил из документов. В частности, «широко использовал Иван Егорович в своей книге материалы СОБСТВЕННОГО СОБРАНИЯ РУКОПИСЕЙ, например, он впервые опубликовал здесь отрывки из 'Травников' XVII – XVIII веков» 156], с. 692.
Выход в свет указанного труда И. Е. Забелина вызвал множество откликов. При этом заметная часть общественности, причём не только научной, реагировала крайне негативно. На И. Е. Забелина стали навешивать ярлыки. С ходу обвинили в сумасшествии Например, историк Б. Н. Чичерин авторитетно объявил: «Забелин несколько свихнулся». Цит. по [56]) с. 693.
А. А. Формозов сообщает: «Книга не имела успеха у читателей, а оценка её специалистами была сугубо отрицательной. Вышло около десяти рецензий. Н. И. Костомаров… характеризовал в 'Русской старине' его новый труд как 'блуждание в тёмной непроходимой чаще'… Видный славяновед профессор Варшавского университета Иосиф Иосифович Первольт в 'Журнале Министерства народного просвещения' деликатно, но недвусмысленно писал, что Забелин в своей работе выбрал 'путь не вперёд'. Несостоятельность лингвистических сопоставлений Забелина показал в 'Киевских университетских известиях' выдающийся языковед Александр Александрович Котляревский… Язвительный отзыв поместил в 'Отечественных записках' один из лидеров народничества Николай Константинович Михайловский. Прохладным был и отзыв обычно мягкого А. Н. Пыпина в 'Вестнике Европы'…
Отход Забелина от его прежних западнических симпатий и сближение со славянофильским направлением стали заметны окружающим…
Б. Н. Чичерин: '…B нём (Забелине –
Василий Осипович Ключевский – ученик Соловьёва, вскоре сменивший его на кафедре русской истории в Московском университете, столь же отрицательно оценивал публикации Забелина о начале Руси…
Известно также, как воспринял появление 'Истории русской жизни' Н. Г. Чернышевский… В письме от 9 декабря 1883 года говорится: 'Эта книга – сплошная ахинея и кроме нестерпимой белиберды нет в ней ничего. Жаль, что человек почтенный взялся за дело, к которому не подготовлен. Он в этом даже оказался невеждою и сумасбродным галлюцинатором. Уважая его прежние дельные труды по мелочным, но не совершенно ничтожным частичкам бытовой истории Михаила и Алексея, мы просим его, чтоб он не бесславил себя продолжением этой вздорной и не совсем честной чепухи'» [56], с. 692-694. Поскольку литературный критик Н. Г. Чернышевский был, естественно, весьма далёк от научных проблем русской истории, то, скорее всего, он по каким-то групповым соображениям счёл нужным поддержать здесь западников-историков. Кстати сказать, высказался довольно грубо, см. выше.
В некоторых общественных кругах романовской России была создана атмосфера активного, даже агрессивного, пренебрежения русской историей. «'Я за русские древности не дам ни гроша, – писал поэт К. Н. Батюшков – То ли дело Греция, то ли дело Италия!» А выдающийся музыковед, прозаик, философ В. Ф. Одоевский, перелистав 'Историю русской словесности' С. П. Шевырёва, велел передать автору, что 'никогда не верил в существование наших древностей, а, прочитав его книгу, стал ещё менее верить к них'» [56], с. 749.
«Книга (Забелина –
Понял ли Иван Егорович, что критики правы?.. Судя по всему, нет. Уже в начале XX века он вернулся к 'Истории русской жизни' и в своём завещании просил друзей непременно выпустить её второе издание… Е. В. Барсов вспоминал, что в семидесятых годах Забелин 'чувствовал себя одиноким, угнетённым и подавленным'» [56], с. 694.
По-видимому, определённый вклад в шумную и местами надрывную волну критики дало то обстоятельство, что сначала И. Е. Забелин был западником. А поскольку именно западники длительное время контролировали историческую науку в романовской России, первоначально И. Е. Забелина рассматривали как своего. Может быть именно поэтому его, считая надёжным союзником, и допустили, например, к уцелевшим остаткам архивов Московского Кремля. Ведь заведомых славянофилов к ним и близко не подпускали. Вероятно, ожидали от И. Е. Забелина понимания, что он будет писать как надо, не обнародует опасные для романовской истории факты, а тактично закроет на них глаза. Просчитались. Оказалось, что И. Е. Забелин, как настоящий учёный, не смог промолчать. И заговорил. Вот тогда-то с ним и поступили как с «предателем», размашисто и публично объявив сумасшедшим и не очень честным (см. выше).
Известен также следующий многозначительный факт. «Можно было взяться за вторую часть 'Домашнего быта русских царей', но едва Иван Егорович об этом подумал, как обнаружились новые неприятные обстоятельства. ИСТОРИКА ПЕРЕСТАЛИ ПУСКАТЬ В ДВОРЦОВЫЙ АРХИВ, ССЫЛАЯСЬ ТО НА ПРИВЕДЕНИЕ ДЕЛ В ПОРЯДОК, ТО НА СОСТАВЛЕНИЕ ОПИСЕЙ…
В 1880-х годах для Забелина были открыты все архивы, но интересы его переключились… и только в начале XX века он решил подготовить к печати продолжение своего старого труда… На девятом десятке лет для дальнейших занятий в архивах сил у автора уже не стало. Было от чего впасть в растерянность и уныние» [56], с. 695.
И тем не менее, были общественные силы, которые всё-таки поддерживали И. Е. Забелина. Может быть, не всегда публично, но иногда вполне недвусмысленно. «12 марта 1884 года Забелин был удостоен звания почётного доктора истории Московского университета. 28 сентября того же года его избрали членом-корреспондентом Академии Наук, а 28 января 1885 года – почётным доктором истории Петербургского университета. К этому моменту Иван Егорович возглавлял кроме Общества и Российский исторический музей. На него смотрели уже не как на одарённого самоучку, а как на одну из центральных фигур в официальной науке России» [56], с. 697.
В 1887 году художник И. Е. Репин написал портрет И. Е. Забелина по заказу П. М. Третьякова для его галереи. Как отмечает А. А. Формозов, «сейчас он редко входит в её экспозицию» [56], с. 710. Почему, спрашивается? Кому-то из ответственных лиц не нравится И. Е. Забелин?
«С 1887 года до конца дней единственным местом работы Забелина стал Российский исторический музей» [56], с. 698.
«29 декабря 1884 года Алексей Сергеевич Уваров скончался, и Забелину предложили занять его пост. Он… был назначен товарищем председателя музея… Председателем с 1881 года числился брат Александра III великий князь Сергей Александрович. Это означало, что фактическое руководство музеем полностью доверялось Забелину… Иван Егорович переселился… в столь понравившееся ему здание музея и обосновался в нём уже навсегда, до конца дней» [56], с. 703.
«ЗА ЗАСЛУГИ В СТРОИТЕЛЬСТВЕ МУЗЕЯ Забелин был награждён орденом Станислава первой степени, а 1 января 1901 года произведён в тайные советники (чин третьего класса, соответствующий генерал-лейтенанту)» [56], с. 704. Кстати, бытовой штрих: «В своём кабинете в Историческом музее он
