на дальние расстояния сигнала. Медные провода тоже способны передавать очень высокие частоты, но лишь на несколько футов, после чего, из–за определенных паразитических эффектов, сила сигнала начинает угасать. Наоборот, оптическое волокно способно нести высокочастотный оптический импульс на многие–многие мили без какого–либо заметного искажения.
Принцип работы волоконно–оптического кабеля, поясняет на своем веб–сайте один из его производителей, «Эй–Ар–Си электронике», заключается в преобразовании данных и голосов в световые импульсы и передаче их по волоконным линиям — в отличие от традиционных электрических импульсов, которые передаются по медным проводам. На одном конце волоконно–оптической системы находится передатчик, который принимает закодированную электронными импульсами информацию — слова или данные, приходящую по медному кабеля с вашего домашнего телефона или офисного компьютера. Затем передатчик обрабатывает и преобразует этот электронный код в световой. Для генерирования световых импульсов может использоваться либо светодиод, либо инъекционно–ла–зерный диод, и затем генерированный импульс посылается по волоконно–оптическому кабелю. Кабель работает чем–то вроде светового туннеля, ведущего свет от одного своего конца к другому, где светочувствительный приемник преобразует импульс обратно в электронные единицы и нули первоначального сигнала, которые вскоре возникнут на экране вашего компьютера в виде почтового сообщения или в динамике вашего сотового телефона в виде голоса. Кроме прочего, поскольку его очень трудно «прослушать», волоконно–оптический кабель — идеальное средство для безопасной коммуникации.
На самом деле бум доткомов и Телекоммуникационный акт 1996 года (с которого начался бешенный рост волоконно–оптической индустрии) совпали случайно. Этот закон позволил местным и междугородним телефонным компаниям вторгатьг ся в сферу интересов друг друга, и в результате местные мелкие компании получили возможность конкурировать на равных с «Беби беллс» и «Эй–ти энд ти», причем и в телефонных, так и в инфраструктурных услугах. Приходя в Сеть с предложением баз данных и услуг по местной, междугородней и международной связи, каждая из этих компаний хотела обзавестись собственной инфраструктурой. В самом деле, а что им мешало? Ведь интернет–бум заставил каждого поверить, что спрос на пропускную способность, необходимую для трафика, будет удваиваться каждые три месяца — и так без конца. И на протяжении примерно двух лет это было правдой. Однако потом начал работать закон крупных чисел, и удвоение замедлило свой темп. К сожалению, телекоммуникационные компании не обращали внимания на увеличивающийся разрыв спроса и предложения. Рынок был охвачен интернет–лихорадкой, а его участники не были заняты ничем другим, кроме как наращиванием мощности. Биржевой бум был для них просто праздником бесплатной раздачи денег: любой оптимистический сценарий, предложенный какой–нибудь новой телекоммуникационной компанией, получал финансирование. За период в пять–шесть лет эти компании вложили в линии связи по всему миру порядка 1 трлн долларов. И почти никто не сомневался в перспективах спроса.
Мало кто из компаний превзошел по экстравагантности «Глобал Кроссинг», одну из многих фирм, занимавшихся прокладкой волоконно–оптического кабеля по всему миру по заказу всех этих новичков телекоммуникационной индустрии. «Глобал Кроссинг» был основана в 1997 году Гэри Уинником и впервые вышел на рынок акций в 1998–м. Контракт Роберта Аннунциата, продержавшегося только год на посту ее исполнительного директора, Нелл Миноу из журнала «Корпорейт лайбрэри» в свое время назвала наихудшим (с точки зрения акционеров) контрактом в Соединенных Штатах. Среди прочего в него входил пункт об оплате ежемесячного визита его матери авиарейсом класса люкс. А также пункт о «премии за подписание» — продаже ему двух миллионов акций по цене за штуку на 10 долларов ниже рыночной.
В тот период Генри Шахт, ветеран бизнеса, работающий теперь в «Э. М. Варбург, Пинкус энд компани», был приглашен встать у руля «Лусента» (наследника «Вестерн электрик»), чтобы помочь компании остаться на плаву в бурные времена. Он вспоминал атмосферу той поры: «Дерегуляция телекоммуникаций имела огромное значение. Она дала шанс энергичным местным компаниям связи наращивать собственные мощности, соревнуясь не только друг с другом, но и с «Беби беллс». Эти новички рынка обращались к «Глобал Кроссинг» и им подробным, и нанимали их для прокладки волоконно–оптического кабеля, после чего их сети могли сравняться по загрузке с «Эй–ти энд ти» и «Эм–Си–Ай», особенно в том, что касалось меж–Континентального трафика. Каждому казалось, что это заря нового мира и что она никогда не кончится. Фирмы–конкуренты свободно черпали инвестиционный капитал, все думали, что общий пирог будет расти бесконечно. Каждая компания говорила: «Я обойду тебя, я проложу свой кабель первым, и моя доля будет больше твоей». Предполагалось, что рост будет идти строго вверх, мы все верили, что ухватим причитающийся кусок, поэтому все планировали по максимуму и не сомневались, что его достигнут».
Скоро выяснилось, что, несмотря на запланированный быстрый рост коммуникации между компаниями и электронной коммерции и даже на никем не запланированное появление множества веб–сайтов с огромным коммерческим потенциалом — eBay, Amazon, Google, — весь новый трафик съедал лишь малую часть наращиваемых мощностей волоконно–оптических сетей. Поэтому, когда интернет–пузырь лопнул, оптического волокна в мире было намного больше, чем требуется. Междугородние тарифы упали с 2 долларов до 10 центов за минуту, а передача данных стала практически бесплатной. В интервью CNET News.com в июне 2001 года Майк Маккью, операционный директор голосового интернет–сервиса Tellme Networks, сформулировал это так: «Инвестиции в телеком–индустрию в конечном счете оставили ее без работы. Волоконно–оптические кабели размножились настолько, что стали товаром ширпотреба. Эти компании скоро вступят в период тотальных ценовых войн, и это станет катастрофой».
Это оказалось катастрофой для множества компаний и их инвесторов («Глобал Кроссинг» объявил о банкротстве в январе 2002 года, имея 12,4 трлн долларов долга), однако для потребителей это стало величайшим благом. Когда–то, в 1950–х, создание федеральной системы шоссейных дорог сделало Соединенные Штаты более плоской страной, сгладив многие региональные различия и облегчив задачу передислокации компаний в регионы с низкой стоимостью рабочей силы (главным образом на юге); благодаря этой системе перемещение людей и товаров на значительные расстояния стало гораздо менее хлопотным делом. Точно так же теперь, благодаря прокладке волоконно–оптических магистралей, более плоским местом стала вся развитая часть мира — этим событием были ослаблены позиции глобального регионализма, сформировалась всемирная сеть коммерческих коммуникаций, простым и почти бесплатным стало перемещение цифрового труда — работы сервисного и интеллектуального характера — в страны с более низкими издержками.
(Правда, следует отметить, что в Америке эти волоконные магистрали, как правило, останавливались буквально в миле от порога вашего или чьего–то еще дома. Несмотря на все несметное количество волоконного кабеля, связывающего Индию и Америку, практически ни одна новая телекоммуникационная компания в США не взяла на себя налаживание хотя бы фрагментарной местной инфраструктуры — из–за того, что закон 1996 года не открыл возможности для реальной конкуренции на местном уровне между телефонными и кабельными фирмами. В основном высокая пропускная способность новых сетей связи предназначалась для офисных зданий, которые к тому времени неплохо обслуживались и традиционными поставщиками. Поэтому произошедшее снизило цены для бизнеса — и для индийцев, желавших иметь дело с американским бизнесом из Бангалора, — но не создало конкурентной среды, способной сделать дешевую связь доступной для основной массы американцев в их собственном жилище; это стало происходить лишь в самое последнее время.)
Избыточное финансирование кабеля оказалось нерастрачиваемым даром, и все благодаря его уникальным свойствам. В отличие от других форм чрезмерного инвестирования, связанного с Интернетом, оно никуда не исчезло: кабель был уже в земле, и никто не собирался его оттуда выкапывать. Поэтому после банкротства телекомов их собственность перешла банкам, а те в свою очередь продали его с десятиразовой скидкой новым компаниям, которые продолжили его эксплуатацию, и с тем большей выгодой, что кабель был куплен ими по мизерной распродажной цене. При этом каждый волоконный кабель имеет множество жил, каждая с потенциалом проводимости во множество терабит в секунду. Когда они были впервые проложены, оптические переключатели, располагающиеся на их концах — передатчики и приемники, — еще не умели использовать кабели на полную мощность. Однако с тех пор оптические переключатели совершенствовались каждый год, и это означало, что они становились, способны передавать все больше и больше голосов, все больше и больше данных. Таким образом, вместе с совершенствованием переключателей росла пропускная мощность уже существующих кабелей, делая передачу данных и голосов в любую точку мира проще и дешевле — как если бы мы построили
