живет внутри моего Соломона?
— Да, Сара, именно так. И эта Внутренняя Сара живет вечно. Внутренняя Сара никогда не умрет, как не умрет и Внутренний Соломон, которого ты видишь сейчас.
— Я рада это слышать. Я тебя увижу снова завтра, на Такерс-Трейл?
— Нет, Сара, меня там не будет. Сара нахмурилась.
— Но только подумай, Сара! Ты можешь поболтать с Соломоном всегда, когда захочешь. Неважно, где ты находишься. Тебе больше не нужно ходить в рощу. Тебе нужно только подумать о Соломоне — и вспомнить, какие ощущения вызывают у тебя встречи с Соломоном, — и я немедленно окажусь рядом с тобой.
— Ладно, это лучше, Соломон. Но мне нравилось ходить в рощу. Ты уверен, что не вернешься туда, чтобы все было, как раньше?
— Наш новый способ встреч понравится тебе еще больше, чем встречи в роще. Теперь для нашего общения нет ограничений. Вот увидишь, нам будет весело.
— Хорошо, Соломон. Я тебе верю.
— Спокойной ночи, Сара.
— Соломон! — воскликнула Сара, не желая, чтобы Соломон так быстро ее покидал.
— Что, Сара?
— Спасибо тебе, что не умер.
— Спокойной ночи. Все хорошо.
Часть II
После смерти Соломона
Глава 25
— Соломон, разве ты не злишься на Джейсона и Билли за то, что они тебя застрелили?
— Зачем, Сара? Зачем мне на них злиться?
— Но ведь они же застрелили тебя! — изумленно ответила Сара. Как Соломон мог не понять ее вопроса, и как он мог не злиться за такой ужасный поступок?
— Нет, Сара. Когда я думаю о Джейсоне и Билли, я просто благодарен им за то, что они привели тебя ко мне.
— Но разве ты не думаешь, что то, что они тебя застрелили, намного значительнее?
— Единственное, что имеет значение, — то, что я чувствую себя хорошо. И я не могу чувствовать злость по отношению к ним и в то же время чувствовать себя хорошо. Важнее всего держать кран открытым, поэтому я всегда выбираю приятные мысли.
— Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что независимо от того, какой человек плохой и какие ужасные поступки он совершает, ты все равно об этом не думаешь? Неужели никто никогда не делал ничего настолько ужасного, чтобы ты на него разозлился?
— Они хотели как лучше.
— Да ну, Соломон! Они тебя застрелили! Насколько плох должен быть поступок, чтобы ты понял, что он плохой?
— Позволь мне задать тебе один вопрос. Как ты думаешь, если я действительно сильно разозлюсь на Джейсона и Билли, они перестанут стрелять во все подряд?
Сара замолчала. Она не думала, что гнев Соломона на что-нибудь повлияет. Она много раз злилась на мальчишек за то, что они стреляют в животных, но это никогда их не останавливало.
— Нет, Соломон. Не думаю.
— Ты можешь представить цель, которой служит мой гнев?
Сара подумала и об этом.
— Если я разозлюсь на них, то ты, вероятно, ощутишь, что твой собственный гнев более оправдан, но так я только присоединюсь к твоей цепочке боли, а в этом нет ничего хорошего.
— Но, Соломон, — возразила Сара, — это просто кажется…
— Сара, — прервал ее Соломон, — мы можем весь день и всю ночь обсуждать, какие поступки правильны, а какие — нет. Ты можешь остаток своей жизни посвятить попыткам понять, какое поведение соответствует ситуации, а какое — нет, и при каких условиях оно соответствует, а при каких — нет. Но я уже знаю, что любое время, даже одна-единственная минута, потраченная на попытки оправдать то, что я чувствую себя плохо, — это пустая трата жизни. А кроме того, я знаю, что чем быстрее я попадаю в место хорошего чувства, тем лучше становится моя жизнь — и тем больше я могу предложить другим. Поэтому благодаря тому, что я многое, пережил и многое испытал, я узнал, что могу выбирать мысли, которые закрывают мой кран, а могу выбрать и мысли, которые его открывают, — но в обоих случаях выбор за мной. Поэтому я давно отказался от обвинений в адрес таких вот Джексонов и Билли, ведь мне это не помогает, и им тоже.
Сара молчала. Ей нужно было об этом подумать. Она уже решила, что никогда не простит Джеисону этот ужасный поступок, и тут вдруг Соломон не хочет присоединяться к ней в ее обвинениях.
— Помни, Сара: если ты позволяешь окружающим тебя обстоятельствам управлять тем, как ты себя чувствуешь, ты всегда будешь в ловушке. Но если ты можешь управлять тем, как себя чувствуешь, сама, — потому что управляешь своими мыслями, — тогда ты действительно освобождаешься.
Сара вспомнила, что уже слышала от Соломона что-то подобное, но, с другой стороны, она тогда не сталкивалась ни с чем таким серьезным. Почему-то это казалось слишком огромным, чтобы можно было простить.
— В этом огромном мире, где так много людей и у каждого свое представление о правильном и неправильном, ты часто будешь сталкиваться с поведением, которое может показаться тебе неправильным. Собираешься ли ты требовать, чтобы все эти люди изменили свое поведение только для того, чтобы угодить тебе? Захочешь ты это делать, даже если сможешь?
Мысль о том, чтобы все вели себя так, как ей нравится, действительно была Саре в чем-то приятна, но на самом деле она понимала, что это маловероятно.
— Ну, наверное, нет.
— Тогда какой у тебя выход? Скрыться от мира, отгородиться и не видеть их поведения, отличного от твоего, и стать пленницей в таком прекрасном мире?
Такой вариант Саре не нравился, но она узнала остатки своего поведения из не такого уж далекого прошлого, когда она часто мысленно отдалялась от окружающих, забиралась в свой собственный разум, оставляя всех или почти всех людей снаружи. «Не лучшие были времена», — вспомнила Сара.
— Сара, если ты держишь свой кран открытым, несмотря ни на что, ты испытываешь огромную радость. Когда ты сумеешь признать, что у множества людей разные пристрастия, разные убеждения, разные желания и разные поступки, и когда ты поймешь, что все это складывается в одно совершенное целое, и что ничто из этого тебе не угрожает, потому что единственное, что на тебя влияет, — это то, что ты делаешь со своим краном, — то ты двигаешься по жизни свободно и радостно.
— Но ведь Джейсон и Билли тебе не просто угрожали. Они тебя застрелили. Они тебя убили!
— Ты все еще не можешь переступить через это? Разве ты не видишь, что я не умер? Сара, я жив. Неужели ты думаешь, что мне хотелось бы жить в том усталом, старом теле филина вечно?
Сара знала, что Соломон ее дразнит, потому что он не казался старым или усталым.
— Я с великой радостью освободился от того физического тела, зная, что если захочу, то могу перелить свою энергию в другое, более молодое, сильное и быстрое.
— Ты хочешь сказать, что хотел, чтобы они тебя застрелили?
