- Очень большое, старина! Ты не можешь изолировать себя от мира. Если только у тебя не чертовски много денег...
- Денег у меня достаточно.
- На замороженном счету! Только через два года, когда тебе будет двадцать семь, тебе выплатят твою долю наследства. До тех пор ты зависишь от милости твоей матери!
- Ну и что? У Мерседеса я неплохо зарабатываю!
- Но хватит ли этого на двоих? Ты изнежен. И твоя Эрика тоже родом не свинарника!
Дик подсчитывает. Для начала 12.000 марок в год твёрдого оклада, плюс премиальные, в среднем за победу в гонке 20.000 марок, за второе место - 15.000, за третье - 10.000, плюс к этому еще 40 марок в день на карманные расходы. Машину в личное пользование предоставляет фирма.
Гм... Горы этим не своротишь. Особенно если тебе приходиться полгода проводить в дорогих отелях Монако, Милана, Лондона и Спа. Когда Дик возвращается к столу, он довольно задумчив.
[…]
Двумя днями позже в Милане.
В 5:30 утра любители рано вставать могли наблюдать на миланском вокзале трогательную сцену. На перроне номер 4 стоит долговязый парень. Немного сонный, он держит в руках огромный букет роз. Нервничая, поглядывает на часы.
Пора: прибывает скорый поезд из Цюриха. Из него выходят только несколько пассажиров. Вон, из купе первого класса выбирается элегантная молодая дама в твидовом костюме.
В два прыжка молодой человек уже возле нее, подхватил, закружил и покрывает ее лицо поцелуями.
- Эрика, - сияя, говорит он, - я так рад, что ты приехала! Теперь все будет хорошо!
Ничего хорошего не получилось. Абсолютно ничего - в том, что касается гонки за Большой приз Италии, ради которой Эрика Попп нарочно приехала в Милан, а Дик Симэн, супротив своей привычки, рано встал.
Это была одна из тех гонок, когда начиная с самого первого круга все против нас.
Как нарочно, именно Херманн Ланг провалил старт.
Карачиолла на втором круге врезался в тюки сена и откатился на последнее место.
Дик Симэн, полный темперамента и любви, так измучил мотор, что тот сгорел на 11 круге.
Манфред фон Браухич, холерик, показал себя не лучше. На 19 круге выбыл и он.
Только Рудольф Карачиолла еще плетётся где-то в середине пелетона. О победе речь уже не идет, но ему нужно место в очках, чтобы в этом году снова стать чемпионом Европы. Незаметно и упорно он сегодня в одиночестве ведет свою борьбу.
Он сам вытянул свою машину из тюков сена обратно на дорогу и запустил мотор.
Никто и не подозревает, чего ему это стоит, - человеку, чья нога так и не зажила полностью после тяжелой аварии в Монако. Более того, когда он толкал машину, развалилась прокладка на выхлопной трубе. Теперь горячие газы обжигают его правую ногу.
Наполовину без сознания от боли он все-таки едет круг за кругом, и он сумел стать третьим, и теперь окончательно, чемпионом Европы 1938 года.
Победа досталась соперникам: впереди великий мастер Тацио Нуволари на Auto-Union.
Внутри я от всего сердца радуюсь за этого честного спортсмена, человека с головой римлянина и жестко обтянутым кожей лицом, вечного соперника великого Акилле Варци. Но снаружи я рву и мечу по поводу нашего поражения. В конце концов, к моим парням надо относиться 'педагогически', так сказать, продемонстрировать 'сломленное отцовское сердце'.
Дик Симэн стал первым, на кого обрушился мой наигранный гнев. Этот дылда, бесхитростно улыбаясь, подкатывается ко мне после гонки и говорит, - Ну что, господин Нойбауэр, - мы снова устроим сегодня вечером шикарную вечеринку?
- Еще чего! - злобно пыхчу я, - идите к черту - поняли?! Я иду с моей женой на ужин в 'Ла Грочетта'. Но вдвоем – и баста!
И это я сообщаю каждому, кто заговаривает со мной по поводу вечеринки. Затем я, метая громы и молнии, удаляюсь.
Надо вам сказать, что гоночный народец не относиться к печальным. Вечеринки и праздники стоят у нас не на последнем месте.
Парни из Auto-Union, например, разработали свой собственный ритуал. Каждый год, когда подписываются договора с гонщиками, каждый из 'четырёх мушкетёров' из Auto, должен угостить трех своих коллег 'любовной трапезой'. Тогда они собираются вместе: темноволосый великан Руди Хассе, бедовый парень Х. П. Мюллер, молодой петушок из Швейцарии Кристиан Каутц и старый, мудрый Тацио Нуволари.
И вперед - в ближайший роскошный ресторан. Теперь официантам не будет покоя. Заказы из всего меню: закуски, основные блюда, десерты, кило устриц, миска икры, шесть порций персиковой 'мелба' (
Только хозяин этой 'любовной трапезы' имел право за каждые 500 марок вставить себе в пелицу по красной гвоздике.
Я хорошо помню, как перед гонкой в Милане обнаружил этих четырех парней в ресторане 'Джанити' вяло лежащих на стульях, перед длинным рядом пустых тарелок и бутылок. Только один был еще годен для разговора: 'хозяин поля' Тацио Нуволари. На его губах играла гордая и счастливая улыбка, а из его петлицы торчали три красные гвоздики. На четверых они уже проели и пропили 1.500 марок.
- Бог ты мой! - сказал я, - Тацио, парни еще доведут Вас до банкротства!
- Не бойтесь! - лукаво улыбается он, - завтра в гонке я получу свои деньги обратно. В виде призовых!
Вот таким он был - Тацио Нуволари...
Однако нам, 'мерседесовцам', тем вечером 11 сентября 1938 года нечего праздновать. По крайней мере, так думаю я - и отправляюсь со своей женой Ханзи в 'Ла Грочетта'. Едва мы проглотили закуски, омлеты по-флорентийски, и запили их огненным 'Кьянти', как открывается дверь, и Херманн Ланг просовывает внутрь свою швабскую башку.
- Посмотри-ка, - делает он удивлённый вид, - наш господин Нойбауэр, - какое совпадение!
Он сразу же садиться за наш столик и заказывает обширный ужин для себя и своей кудрявой жены - Лидии.
Ну что вам сказать... в течение получаса ресторан полон до отказа! Один за другим притащились: инженер Уленхаут, наш гениальный конструктор, со своей очаровательной 'лучшей половиной', Манфред фон Браухич в тропическом смокинге, Карачиолла, слегка прихрамывая и опираясь на свою жену 'Бэйби'. К этому - еще несколько директоров и других представителей нашего итальянского филиала.
И, конечно же, Дик Симэн с блондинкой Эрикой.
Все что-то бормочут по поводу 'совпадения', садятся и заказывают в манере, показавшейся мне немного наглой. Даже 'Каратч', который обычно трясётся над каждым пфеннигом, сегодня ведет себя так, как будто его угощают.
- Ну, - думаю я, - посмотрим на их лица, когда придёт время раскошеливаться...
Когда часы показывают двенадцатый час и моя жена дёргает меня за рукав, потому что пришло время закругляться, Каратч интересуется у меня с невинной миной, - Дон Альфредо, этот обед ведь за Ваш счет?
- Как бы ни так, - отпираюсь я. - Когда кто-то покрывает себя такой славой, как вы в сегодняшней гонке, то и думать забудьте о торжестве за счет фирмы!
