Со стороны (скажем, если вы выбрали одно обоснование, а ваш родственник или коллега по работе – другое) это выглядело форменным сумасшествием. Казалось, все наши ближние и дальние прямо обезумели: кто в религиозность ударился и пошел босой по Руси, кто в политическую партию записался и прокламации раздает, кто в библиотеке сидит безвылазно, «Капитал» Маркса конспектирует. Ужасали и крайние проявления протеста, вызванные психологическим механизмом «отвлечения». Некогда вполне нормальные люди пытались избегнуть конфликта с обществом, но, будучи не в силах пересилить внутренний отказ от ценностей и норм, превращались в аутсайдеров, в бомжей, алкоголиков, душевнобольных, погруженных в мир собственных мечтаний. Другие призывали к публичному протесту – к бунту, мятежу, перевороту и повальным ревизиям, а себя норовили поставить лидерами народных масс.
Неудивительно, что, как в песне поется, «кто хоть однажды видел это, тот не забудет никогда». Мы и не забыли.
Из–за наших воспоминаний нам не нравится все, что хоть как–то напоминает об аномии – бунтарство и апатия, контактность и замкнутость, фантазирование и прагматизм, аполитичность и политическая активность.
Мы сразу представляем себе все самое худшее. В этом она и заключается, наша родительская проблема. Потому что дети постоянно демонстрируют эти качества и ведут себя как «граждане на грани аномии». И сразу так страшно становится! Не надо. Переломная эпоха закончилась. Наступила эпоха ремиссии[30]. Так что, чем сетовать на все подряд, займемся–таки локализацией своих страхов и проблем. На первое место, как нам кажется, в этой гонке родительских тревог выйдут два вопроса – финансовый и сексуальный. Вряд ли найдется родитель, бесстрастно обсуждающий «это молодежное бесстыдство – первобытный промискуитет, да и только!» А что на самом–то деле происходит? Неужто мы действительно возвращаемся в доисторические времена? Или это всего лишь проявления подростковых гормональных бурь пополам с психологическим бунтарством?
Секс – не подростковое бунтарство
Чтобы ответить на эти вопросы, вернемся к общим тенденциям, проявившимся «в сфере сексуально–эротических ценностей и поведения:
- Более раннее сексуальное созревание и пробуждение эротических чувств у подростков;
- Более раннее начало сексуальной жизни;
- Социальное и моральное принятие добрачной сексуальности и сожительства;
- Ослабление «двойного стандарта», разных норм и правил сексуального поведения для мужчин и для женщин;
- Рост значения сексуальной удовлетворенности как фактора удовлетворенности браком и его прочности;
- Ресексуализация женщин, которых викторианская мораль считала вообще асексуальными;
- Сужение сферы запретного в культуре и рост общественного интереса к эротике;
- Рост терпимости по отношению к необычным, вариантным и девиантным формам сексуальности, особенно гомосексуальности;
- Увеличение разрыва между поколениями в сексуальных установках, ценностях и поведении – многое из того, что было абсолютно неприемлемо для родителей, дети считают нормальным и естественным»[31].
Причем последнее особенно любопытно. Указанные выше тенденции описывают изменения в менталитете, имевшие место в последние… сорок лет. Значит, мы так же доставали своих родителей, как наши дети достают нас. Определенно, все началось не вчера, и даже не позавчера. Все началось с мировой сексуальной революции, в которой мы… так и не участвовали.
Мы и не могли участвовать в мировой сексуальной революции, начавшейся в 60–е годы прошлого века. Мы тогда еще решали чрезвычайно интересные проблемы типа «Можно ли засунуть палец ноги себе в ухо?» или «От каких куличиков больше грязи?» Поколение восьмидесятых присоединилось к сексуальной революции лишь 20 лет спустя, когда наше отечество тоже принялось за «половой вопрос». Кстати, однажды, а именно в начале XX столетия, этот вопрос уже стоял перед Россией во всей своей неприкрытости. И тогда случилось то же, что и в конце XX столетия: события стали развиваться согласно стандартному сценарию. Он, кстати, касается любой сферы человеческой деятельности, переживающей революционные изменения: «В атмосфере общего социального кризиса провал либеральных реформ, естественно, открывает путь революции, которая, в случае отсутствия или неразвитости организованных структур, тут же перерастает в анархию. Так было в советской экономике, политике, межнациональных отношениях. Сексуальная революция пошла по тому же пути… отношение к сексу стало, как на Западе в годы «студенческой революции»[32].
Да, все так и было. Вот только сексуальная революция на Западе совершалась в 1960–е, а в России – во второй половине 1980–х. И это сегодняшним конформистам–родителям довелось внедрять азы сексуальной свободы в сознание своих родителей, ныне ставших бабушками и дедушками. А советская пресса, мир ее праху, призывала старших «не попустительствовать буржуазному разврату в стане молодежи». Все блага свободомыслия и цивилизации – от мини–юбок до художественной эротики – вводилось в обиход с продолжительными и кровопролитными боями. И не потому, что поколение шестидесятых, в отличие от поколения восьмидесятых, сплошь состояло из ханжей–импотентов. Просто сами стандарты полового и гендерного поведения в 60–е годы были другими: они соответствовали стереотипам другого сознания и другой морали. Это устоявшееся и, что скрывать, устаревшее видение мира тоже пришлось «заминировать и взорвать», чтобы изменить взгляды общества на сексуальность. В качестве «взрывоопасных материалов» применялась провокация: гиперсексуальное поведение, циничные суждения, кратковременные отношения… Ничего не напоминает, нет?
Методика провокации в сущности не изменилась. Наше поколение поступало так же, стараясь добиться права на интимную, личную, неприкосновенную жизнь.
Только мы были своего рода «запоздавшим авангардом» всемирного сексуально–освободительного движения, докатившегося, с двадцатилетним отрывом, до родных берегов. Потому–то и в наших «акциях» было больше манифестарности, демонстративности, подросткового психологического бунтарства. Мы ломали двойные стандарты и ратовали за ресексуализацию женщин, а также детей, потому что нас считали детьми – и зачастую совершенно незаслуженно! То, что сегодняшние родители некогда являлись форпостом сексуальной революции, сформировало у них довольно своеобразное представление о роли секса в «мирной жизни». Ведь «революционное время» превратило секс в средство социальной идентификации: человек словно видел отражение своего «Я» в глазах партнера. И ощущал себя именно таким, как в этом «зеркале» – сильным, слабым, умным, туповатым, смелым, робким, перспективным, безнадежным… Поэтому ради улучшения своего «полового имиджа» шел на все: манипулировал сознанием – своим и партнера, лгал себе и окружающим, бахвалился, эпатировал, рвал страсти в клочья.
Такое поведение в наши дни кажется странным до патологии. Неудивительно. Мы сами давно позабыли о тех рамках, в которых выросли, словно Гуинплен, втиснутый компрачикосами в уродующие тиски[33]. Мы позабыли об ушедших стереотипах, проповедовавших тотальную «чистоту и невинность», коей и были «все возрасты покорны». Мы позабыли о нормах
