— Ну, мало ли зачем. Может они кошельки с сумками из них собираются делать. И рисунки всякие уже считай готовы. Да хоть и ремни, плетки, или подбойка для одежды. Хотя кожа человека на это слабо годиться. Ты еще не понял что за существа, эти самые черновики? Они-то применение найдут.
— Илья, их надо убить. Их всех надо уничтожить…
— Ну, насчет всех, обещать не могу, но кое-кому мы сегодня пульс остановим. Особенно если ты соизволишь все-таки оказать мне помощь в поисках алюминиевой пудры.
Конечно, у него было и имя, и даже фамилия. И он их еще помнил. Но если бы кто-то сейчас, да и в любое другое время этого треклятого настоящего окликнул его по имени, то он, наверное, в последнюю очередь подумал бы о том, что обращаются именно к нему. Обычно же его окликали Перфоратором или сокращенно Перфом. Он проснулся от хмельной головной боли и непреодолимого желания отлить изрядную долю того, что он выпил со своими подельниками накануне. Тридцатипятилетний черновик медленно поднялся со своей шконяры, вдыхая затхлый, пропитанный потом и перегаром воздух помещения, которое они называли «купе». Это была огороженная кирпичными и деревянными стенами часть станции метро «1905 года», где жила бригада из восьми человек которыми он руководил. Все спали мертвецким сном, наполняя помещение храпом. Перфоратор осторожно поднялся, напрягая мутное после попойки зрение. Нащупал тумбу. Затем со второго раза нащупал самодельную бензиновую зажигалку и свечу. Зажег ее и, ступая босиком по невыносимо холодному полу, побрел к выходу. У двери, на расстеленной на полу собачьей шкуре сидела девица. Она была на цепи, опоясывающей тугой петлей шею и застегнутой на вмурованном в пол железном кольце. Черновик хмельно усмехнулся, глядя на нее, и подумал, что может, вернувшись из туалета заняться ею снова. Хотя, после того, что они всей толпой учинили над ней накануне вечером, ее непременно надо сдать в мойку. Перфоратор фыркнул презрительно и сделал еще шаг в сторону двери, но тут вдруг до его пьяного рассудка дошло, что что-то с ней не так. То, что она не спала, а сидела на своей шкуре, это еще ничего. Но ведь руки у нее должны быть связаны за спиной. Он хоть и был пьян, но точно помнил, что они, закончив с ней, связали ей руки и снова посадили на цепь. Однако левой ладонью она сжимала себе рот, а ее правая рука была вытянута вперед. Причем если сама девица была совершенно голая, то эти руки отчего-то были в рукавах камуфлированного бушлата. Черновик тряхнул головой и, до него стало доходить, что это не ее руки. И что на него смотрят не только испуганные глаза рабыни, но и еще чей-то жуткий взгляд черных глаз и… глушитель пистолета…
Щелчок и вошедшая в голову черновика пуля прекратила его существование и все эти мысли…
Людоед подхватил падающее тело и аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, положил его на пол, поставив рядом не потухшую свечу. Затем кинул девушке одежду, взятую с первой попавшейся табуретки и, тихо шепнул прятавшемуся за ее спиной Николаю:
— Помоги ей одеться. Я займусь остальным мясом.
Крест извлек из ботинка длинный и острый стальной прут, который прихватил в одном из предыдущих помещений, и направился к ближайшему спящему черновику.
Васнецов отпустил девушку и бросил взгляд на то, как Людоед, держа наготове одну руку у рта спящего человека, другой резко вгоняет ему прут прямо в ухо. Тот чуть вздрогнул и продолжал лежать в принятой им во сне позе. Но уже мертвый.
— Я не хочу их одежду, — дрожащим голосом и потрескавшимися, окровавленными губами, прошептала девушка.
— Другой нет. Одевайся. — Ответил Николай, стараясь не смотреть на ее избитое, покрытое синяками и ссадинами худое голое тело. Он схватил ее за ноги и бесцеремонно стал натягивать на них ватные штаны черновика.
— Как странно, — нервно хихикнула она. — Впервые вижу мужиков, которые не пытаются меня раздеть, а наоборот, заставляют одеться.
— Просто мы не люди, — угрюмо пробормотал Васнецов.
— А кто? — она удивилась.
— Ангелы смерти. Ну не сиди ты сиднем. Одевайся.
— У меня болит все… осторожней… — всхлипнула девушка.
Людоед тихо и мгновенно умертвил каждого. Но последний черновик проснулся и уселся на кровати, глядя пьяными глазами в пол и лениво почесывая волосатую грудь. Он ничего подозрительного не успел заметить. Крест схватил его, сжимая ладонью рот, и сильно ударил другой рукой в область печени. Черновик обмяк и замычал.
— Блаженный, ну-ка дай ей нож, — сказал Илья, ехидно улыбаясь.
Николай без лишних слов протянул ей холодное оружие.
— Держи.
— Зачем, — она испуганно взглянула на Васнецова.
— Отомсти. Накажи этого выродка. — Ответил Николай, поняв замысел Людоеда.
— Нет, — она замотала головой. — Я не могу… Нет…
— Зарежь этого упыря, — продолжал Васнецов. — Вспомни, что они с тобой делали.
— Зачем ты мне напоминаешь об этом?! — вскрикнула девица и заплакала.
Васнецов взглянул на Людоеда и, вздохнув, развел руками.
— Успокойся, сестренка, — произнес Крест. — Как тебя звать кстати?
— Рита, — тихо ответила девушка.
— Рита. Скажи, Рита, ты прощаешь его?
Она бросила на последнего в этом помещении живого черновика презрительный взгляд и нервно кивнула.
— Да… — сдавленно ответила она.
— Слышь, урод, — проговорил Людоед на ухо бандиту. — Великодушная Маргарита тебя прощает.
Черновик что-то замычал и быстро заморгал.
— А я нет… — Договорил Людоед и свернул ему шею. — Вот и все. Эту авгиеву конюшню, можно сказать вычистили. Пора идти дальше.
Забившись в угол и сжавшись в комок, девушка тихо заплакала.
— Зачем вы вообще пришли, — простонала она.
— Тебя спасти. Уже не мало, — ответил Людоед, вытирая от крови стальной прут.
— Зачем, — выдохнула она сквозь слезы.
— Тебе тут нравилось? — зло ухмыльнулся Николай, вспоминая так называемую кантину олигарха и тамошнюю проститутку, которая отказалась уходить с ними.
— Я просто жить не хочу…
— Вот как? — Крест присел рядом с ней, держа перед лицом девушки заточку. — Закрой глаза. Больно будет только секунду. И все.
— Нет! — она отскочила от него, испуганно выпучив глаза.
— Вот так-то лучше, — Илья улыбнулся. — Не бойся девочка. Ничего я тебе не сделаю. — Он убрал оружие и протянул в ее сторону руку. — Дай мне свою ладонь.
Она какое-то время колебалась, затем вложила свою дрожащую худую ладонь в его руку. Испуг на ее лице сменился выражением обыкновенной усталости. Она буквально рухнула на колени и прижалась к Людоеду всем телом. Николай смотрел на все это, чувствуя, как в нем растет отвращение и раздражение от развернувшейся перед ним сентиментальной сцены.
— Ну, все деточка. Успокойся, — тихим баритоном проговорил Илья, гладя девушку по грязным и спутавшимся черным волосам.
— Тебе не противно меня обнимать? — прошептала она.
— Нет. Что ты.
— Но они…
— Это они, — Людоед не дал ей договорить. — А ты это ты. Главное останься сама собой. Они мертвы уже. А ты будешь жить. Верно?
— Возьми меня с собой, — всхлипнула она.
«Вот оно как!» — Николай нахмурился, — «Возьми! Не возьмите, а возьми». Ярость и обида закипала в нем от досады и обиды. Ведь они в равной степени учувствовали в ее спасении. Но она теперь чуть ли не
