телу просохнуть… Надо растирать снег по телу… Теперь надо приседать… Отжиматься… А теперь надо срочно развести костер… Голым оставаться нельзя… И надо быстрее просушить одежду… Олень! Надо убить его… Вспороть брюхо… Вывалить кишки и прочее и залезть в тело мертвого оленя… погреться… А потом его жир можно пустить на растопку… А чем огонь-то разжечь?… Автомат! Надо открутить у ствола пламегаситель! Нужно хвою набрать и раскопать сухую траву… а еще олений мех… Огонь это спасение. Огонь это жизнь!..
— Ты чего бормочешь там? — сонно проворчал Сквернослов.
— А-м… что… — икнул проснувшийся Николай, вытирая ладонью со щеки вытекшую во сне слюну.
— Ты чего там считаешь?
— Я считаю? — Васнецов не понимал.
— Ну да… Ты что-то считал во сне…
— Я кажется, отжимался… Наверное это и считал…
— Отжимался? А она симпатичная хоть была?
— Кто?
— Да ладно, — Вячеслав тихо засмеялся. — Проехали.
— Что за херню ты опять городишь, Славик. Я во сне, кажется, в прорубь упал и отжимался, чтоб согреться.
— Ну, ладно-ладно… Чего заводишься.
Варяг, находившийся уже в водительской кабине, обернулся и посмотрел через внутреннее окно на них.
— Что, гаврики, проснулись уже? Гляньте на улицу. Вы такого еще не видали…
Как оказалось, уже давно рассвело. Буря утихла. Ветра теперь совсем не было. И с серого неба падал почти черный снег. Невероятно крупные хлопья. Не снежинки, а именно безобразные хлопья. И все пространство вокруг почернело, покрывшись этими жуткими хлопьями. Только в некоторых местах еще белел залежавшийся снег. Но и он быстро исчезал под падающей с неба грязью.
— Что это такое, Варяг? — Васнецов посмотрел на старшего товарища.
— Вулканический пепел. Где-то в этих краях извержение произошло ночью. Или вечером. Теперь сыпет. На улицу лучше не выходить. Вдохнешь такую снежинку, и ее микрокристаллы тебе все легкие изрежут. А если в респираторе, то фильтры моментом забьются.
— Н-да, — покачал головой Сквернослов. — Дружелюбно нас Аляска встретила. Нечего сказать.
— А ты чего ждал? — хмыкнул Варяг. — Хлеб соль и баньку с бабами?
— Было бы неплохо… И можно без хлеба.
Яхонтов вернулся к приборам на панели.
— Хочу попробовать связаться с тем космическим кораблем. Может, какие новые данные передаст и про вулкан может, чего узнаем.
— А ты знаешь, как с кораблем связаться? — спросил Николай.
— Понятия не имею. — Варяг включил рацию. — Антенны-то я выдвинуть смог. А вот что дальше делать. Ладно. Проедем еще немного. Надеюсь подальше от вулкана. Может и связь будет. Тут, наверное, пепельное облако мешает.
И луноход снова двинулся в путь. Ехали они долго, однако пепел продолжал сыпаться с неба. Уже казалось, что они колесят по замкнутому кругу. Рация равномерно шипела и потрескивала, говоря о том, что надеяться им не на что. Но через несколько часов бесплодных мытарств рация вдруг на миг взвизгнула.
— Это что?! — воскликнул Вячеслав. — Это оно?
— Нет, — Варяг остановил луноход и озадаченно почесал бороду. — Связи с орбитой нет. Это что-то земное. — Он повозился немного с настройкой. Рация все шумела и трещала, но теперь казалось, что за этим треском и шипением есть что-то еще. И точно так же как из-за падающего пепла не видно облаков, так из-за радиопомех невозможно разобрать, что же там кроется. Яхонтов направил машину на ближайший высокий холм.
Как только луноход отказался на вершине, рация снова взвизгнула и стала гудеть, будто какой-то звук пытался разорвать шипение и треск, мешающие вещанию. Варяг снова стал возиться с настройкой и вдруг шипение, и треск резко отступили, и из динамика полилась музыка. Все раскрыли рты, вслушиваясь в медленную и красивую мелодию, под которую хотелось томно раскачиваться и, прикрыв глаза улыбаться. И теперь к музыке присоединился голос. Странный. Хриплый. Но удивительно добрый. Он пел что-то на английском языке и, чувствовалось, что поющий голос упивался своей песней, получая радость от того, о чем поет. И он будто улыбался каждому произнесенному слову…
Яхонтов обернулся к своим товарищам, и на лице его была улыбка и изумление:
— Хлопцы, это же Луи Армстронг, — прошептал он, боясь нарушить это пение.
— Тот, который на луне первый побывал? — прошептал в ответ Сквернослов.
— Не… — Яхонтов медленно мотнул головой, — То был Нил Армстронг. А это Луи… Великий чернокожий американский певец. Какая песня чудесная, да?
Песня стихла и умолкла. Затем из динамика послышался другой голос и без мелодии. Голос был старческий и какой-то обреченный… Совсем не тот жизнерадостный Луи Армстронг… Голос человека живущего в мрачном настоящем:
— This is radio of the Hope Сity. We hope that you have survived. The end of today's translation. Bay.
И наступила тишина. Все сидели молча, пытаясь прийти в себя от произошедшего. От того контраста между такой красивой песней, вселяющей надежду и желание жить, хоть и наполненную непонятными словами. И странным обреченным голосом в конце.
— Варяг, скажи, о чем пел этот Армстронг? — выдавил, наконец, Васнецов.
— Он пел о том, какой замечательный мир в котором мы живем… — Затем вздохнул и покачал
