мощью. Те, кто еще мог стоять на ногах, стремительно отступали, мчась по склону вниз, в ту сторону, откуда вчера приехал луноход. Больше никто не атаковал и не метал копий. Николай встал на склоне и стал одиночными выстрелами останавливать бегущих врагов пулей в спину. Попал. Еще попал. Третий. А вот тут мимо. Жаль патрон. Опять мимо. Они все дальше и попасть сложнее. Он развернулся и пошел к своим товарищам. Вокруг лежали трупы врагов. Кто-то стонал. Васнецов подошел и прислонил дуло автомата к голове раненого. Патроны… беречь надо. Он поднял лежащее копье и вонзил раненному в сердце.
— Эй! Не добивай! Погоди! Допросить надо! — крикнул Варяг.
— Ты как?
— Да я в порядке. Тулуп проткнули да жирок поскребли на боку. У Славки рана похуже…
— Херня, — простонал Сквернослов и заорал, когда Варяг выдернул торчащее из его бедра копье. — Живодер мать твою!!!
— Тихо братишка. Терпи. Бог терпел и нам велел. Коля! Смотри, чтоб ублюдки не вернулись. Я жгут ему сейчас наложу!
— Хорошо…
В стороне, у скалы, еще кто-то стонал и дергал рукой. Николай двинулся к нему и вдруг заметил, как из-за уступа на него смотрит белый медведь. Тот самый. Он смотрел то на раненного в шкуре. То на Васнецова. Видимо желая взять добычу и опасаясь второго, понимая, какую угрозу тот может для него представлять.
Васнецов сделал два шага назад и качнул стволом автомата.
— Забирай, — сказал он медведю.
Белый урсус осторожно подошел к раненному и, не сводя глаз с Николая, раскрыл пасть и, схватив челюстями раненого за голову, потащил его за скалу, пока обреченный человек в шкуре дергал ногами и мычал от ужаса.
Варяг наложил жгут, обработал рану и, взглянув на часы, послюнявил химический карандаш и написал на ноге Вячеслава время. Затем осмотрелся.
— А что, раненых больше не осталось?
— Такой пулемет и надкусанные пули таких шансов не дают. — Проворчал Николай, чувствуя опустошение после недавнего всплеска адреналина.
Яхонтов подошел к ближайшему трупу и сорвал с него респиратор и очки.
Глаза у того были открыты. Огромные белые глазные яблоки с совершенно крохотными черными точками зрачков. На худом и вытянутом лице совершенно белая кожа с чернотой вокруг глаз. Почти черные губы изуродованного цингой рта.
— Господи, что за отродье… Слышь, Славик. Мы тут, кажется, Мэрлина Мэнсона грохнули. Вот незадача…
— Кого? — простонал Вячеслав.
— Да ладно. Шучу. Коля. Помоги загрузить его в машину. И оружие подбери. Валить надо поскорее. Этот медведь… Не знаю, ел он раньше человечину или нет, но сейчас он ее опробует. Потом вообще от нас не отвяжется.
— Да вон у него, сколько пищи валяется.
— Эта пища никуда уже не убежит и он это понимает. А находится рядом с каннибалами, я не хочу. Будь то медведи, или люди.
— Думаешь, на нас напали людоеды?
— Да, Коля. Они самые. Уж поверь. У всех людоедов в любой точке земного шара и любой национальности, черты одни и те же.
— Гостеприимное местечко, эта Аляска, — простонал Вячеслав.
62. The Last Hope
— По сути, они полные лохи, — произнес Варяг, отмачивая бинт с засохшей кровью на ноге у Вячеслава.
— Почему? — спросил Николай.
— Они замотаны в шкуры. Причем так, что явно проводят в них все свое время. Это значит, что у них путевого жилища нет. Примитивное. В такой одежде им тяжело драться и даже копья свои метать. Неудобно.
— Моя ляжка говорит о том, что копья они как раз метать могут, — проворчал Сквернослов.
— Да это скорее повезло…
— Кому повезло? — протестующее воскликнул Вячеслав.
— Ну, им конечно. Явно не тебе, — ухмыльнулся Варяг. — В общем, дикие они. Я так ни одного внятного слова и не услышал. Все орали как неандертальцы какие-нибудь. Оружия нет. Тактика примитивная. Бежать толпой и ором давить на психику. Вездеход то они наш заблокировать камнями догадались, но выход наш из машины прошляпили. Видимо, система дозоров тоже не отлажена. Ну и уроды они полные. Скорее всего, они все относительно молодые. Потому как при их образе жизни продолжительность жизни едва ли достигает тридцатника. Бледные, худые и недоедающие. Цинга. Мышечной массы вообще нет у большинства.
— Они как морлоки, — тихо произнес Николай.
— Не мудрено. Когда признаки цивилизации и общества исчезают, большинство таковыми и станет. — Варяг размотал повязку и осмотрел рану. Нахмурился, покусывая ус.
— Чего там, а? — нервно спросил Вячеслав.
— Да ничего, — вздохнул Яхонтов.
— В смысле? Плохо все, да?
Варяг не отвечал, хмуро глядя на рану.
— Ну чего ты молчишь?!
— Не паникуй, — тихо проворчал искатель и стал осматривать содержимое большой брезентовой сумки с красным крестом. — Не то… Не то… Черт… Пеницилин… Херня… Мало… Не то…
— Я не хочу как Юра. Слышишь? Варяг! Коля! Я не хочу, так как Юра черт вас подери! — воскликнул Сквернослов.
Яхонтов поднял с пола кабины обрезок пластиковой бутылки и протянул его Николаю.
— Сполосни горячей водой и вот этого порошка туда добавь, когда мыть будешь.
Васнецов сделал, как велел ему Варяг. Тщательно промыл емкость и вернул ее Варягу, который прокалывал рану Вячеслава.
— Хорошо, — кивнул Яхонтов и обратился к Сквернослову: — Слушай, Славик. Дела серьезные. Тебе медпомощь нужна. У нас тут с лекарствами трудности.
— Какая медпомощь, Варяг?! — вскрикнул Вячеслав. — Какая к чертям тут помощь?! Горы, елки, палки, медведи, уроды какие-то с копьями! Кто мне поможет?! Ну, скажи как есть?! Хана мне, да?!
— Нет. И не ори. Легче тебе от этого не станет. Я сейчас приготовлю тебе отвар. Будешь пить. Захочешь писать, поссышь в эту бутылку.
— Зачем?!
— Надо. Потом половину мочи надо влить в рану. Другую половину тебе надо будет выпить.
— Что?! Ты в своем уме?! Я должен буду пить это дерьмо?!
— Не дерьмо, дурак, а мочу. Твою собственную. Это твоя отработанная кровь. Чего боишься?
— Да зачем это, Варяг?!
— Чтоб гангрены не было. Вот зачем.
— Черт… Черт!!! Твою мать!!! — Вячеслав зажмурился и яростно стал бить себя кулаком по голове. — Мать твою!!! Как же я попал!!! Черт!!!
— Славик, успокойся! Это поможет! — Яхонтов схватил его за руки. — Успокойся! Помнишь Малашенко старшего? Искатель из моей бригады. Помнишь? Ты с его сыном вместе учился. Так вот несколько лет назад он в рейде нарвался на какое-то ржавое железо. Вспорол себе ногу. Серьезная и
