дорогу.
— Перестань. — Сказал он. — Представь, каково им. Они жен своих потеряли. У Андрея еще и дочка была. У них же горе. Не дави на мужиков.
— Горе?! — воскликнул Яхонтов. — Сколько человек сгинуло?! Четыре, пять миллиардов?! Кто считал?! А горе только у них?! А как насчет оставшихся в живых?! Кто еще в состоянии дать им второй шанс, если не мы?! Но нам вместе надо быть! А эти двое, просто эгоисты! Всем плохо! Все кого-то потеряли! И что теперь, вешаться?! Надо дальше жить и жизни шанс дать! Черт вас всех подери!!!
Николай почувствовал, что у него снова начинает болеть голова и побрел в сторону подвала, в котором жил милиционер с сыном. Он снова поймал себя на мысли, что не знает кто в этом споре прав. Может опять и те и другие? Это неуютное состояние неопределенности давило на психику, и Васнецов просто захотел убраться от источника головной боли, коим и являлся этот спор.
Жилище участкового было просторным. Но только потому, что этот подвал он делил лишь со своим сыном и его двадцатилетней подругой Аминат, которую они пару лет назад отбили ночью у каких-то людоедов. Хотя сам Борис был убежден, что они спасли ее не просто от плохих людей, а от морлоков. Тех самых, что в метро живут. Однако Михаил относился к этому предположению скептически. То, что они и даже Аминат не разглядели тех троих существ, которые в темноте Московской ночи бросились прочь после первого выстрела из ружья, ни о чем еще не говорило. Да, это были три силуэта похожих на людей существ. Да, Аминат говорила, что они не проронили ни слова, когда похитили ее, вышедшую из своего подвала собирать свежевыпавший снег для заготовки питьевой воды. Но это не значит, что это были морлоки.
Жилище участкового не было утеплено шкурами, как у жителей Надеждинска. Тут в ход пошли паласы и мешки с тряпьем, песком и соломой. Освещение давал только огонь в самодельной каменной печи. Освещение и тепло, конечно. В подвале было отдельное помещение для собак. Эти овчарки были так сказать, супружеской парой. В их «комнате» был слышен писк новорожденных щенков. Пол в жилище был застлан двумя слоями из кусков линолеума и различных ковров. Так же тут было немного мебели, которую, эти люди, судя по всему, перенесли из опустевших квартир наверху. По крайней мере, хозяева и гости ели за нормальным столом, сидя на стульях, которые хоть и скрипели да шатались от старости, но были достаточно удобными. Еще в жилище было очень много сложенных стопками газет. Участковый пояснил, что любит их перечитывать. Читая старые статьи, он забывал, что произошло давным-давно. И последние два десятка лет тоже забывал на время.
— Всякие отморозки не достают? — спросил Варяг, доев приличный кусок вяленого мяса из своих запасов. Он больше не старался спорить или просто говорить с космонавтами. Те молча сидели на большом мешке с песком у печи и задумчиво глядели на огонь.
— А кому мы нужны? — пожал плечами милиционер. — Это где большие общины, там есть интерес у бандюг всяких разных. Это как политика, понимаешь. Там, союзы или вражда, наоборот. Распространение идеологии или влияния одного лидера. Борьба за территории. За трофеи. За женщин. А тут три человека всего. Мы погоды в большой политике не делаем. Да и район этот не очень-то. Раньше-то вроде как ничего был. Но сейчас тут никто особо жить не хочет.
— Почему? Чем тут плохо?
— Так это. Метро рядом. А это, знаешь ли. Та еще задница. И еще с двух сторон. Там, у площади, станция Киевская, а там, за домами нашими, тоннель в метромост переходит. Свободный выход. Приятного мало. Хотя мы вроде живем и ничего. Радиации вроде там уже мало. Но вот всякие твари, что там живут… Это если много народу тут поселится, то много сил и ресурсов уйдет на постройку обороны от метро. А мы тут прячемся и нормально. А так. Вон, на Киевской вход хоть и завалили, а один черт твари оттуда умудряются выходить по ночам. Там крепость была у вояк. Ну, чего-то недоглядели или тупо задремали. Все. Привет. Шесть человек было в крепости. Шесть человек оттуда пропали. А кто мог сделать такое? — Дыбецкий усмехнулся и сам ответил на свой вопрос. — Ясное дело, морковки эти.
— Морлоки? — поправил Николай.
— Ну, я их морковками зову. Из-под земли ведь лезут. А вояки их тупо мразями зовут. Они сейчас на север переселились. В «Белом доме» обитают и вокруг. Там конфедерация.
— Мрази в «Белом доме» обитают? — Варяг уставился на милиционера.
— Да нет. Вояки. А мрази в метро живут. Только никто что-то их не видел. Нет, ну люди пропадают, да. И байки всякие травят, только, поди, разбери.
— А что, в метро никто не спускался? — спросил Вячеслав.
— А нахрена? Чего там делать? Нет, были, конечно, смельчаки. Были да сплыли. Это билет в один конец. Льготы для проезда больше не действуют, — Дыбецкий засмеялся. — Хотя говорят, что есть один такой. Он постоянно в метро спускается. Но говорят, что он и не человек вроде. Ну, это, типа, урбанистический миф. Понимаешь? Сказки про оборотня. Днем он как человек. А ночью в метро уходит. Да ерунда это. Кто-то придумал страшилку, вот и ходят слухи.
— А что за конфедерация в «Белом доме»? — поинтересовался Варяг, забивая ароматным табаком трубку с длинным костяным мундштуком.
Аминат убрала со стола грязную посуду и, сложив ее в ведро с водой и собрав остатки еды, понесла объедки в жилище собак.
— А, так там эти. Военные, казаки и еще несколько малых группировок союз заключили. Красные там еще. Вместе держаться. Там они крепко обосновались. Контролируют территорию от Краснопресненской набережной до площади Восстания. Включая расстрельный стадион конечно.
— Что за стадион? — Яхонтов прикурил от зажженной в печи щепки и бросил ее в огонь.
— Слушай, а ты табачком не богат? — милиционер с завистью посмотрел на клуб дыма, выпорхнувший из трубки.
Искатель достал из кармана пластиковый пакет и высыпал половину на стол.
— Угощайся.
— Вот спасибо! Царский подарок! У нас туго с этим делом, а курить охота. — Дыбецкий оторвал кусок от газеты и принялся мастерить самокрутку. — Так ты что, про расстрельный стадион не знаешь? А помнишь, тут у нас война была в Москве в девяносто третьем году?
— Это когда парламент расстреляли?
— Вот-вот! Там стадион недалеко от «Белого дома». Вот там тогда две ночи защитников парламента расстреливали всякие наемники. Да и, чего греха таить, коллеги мои по линии МВД. Без суда и следствия. Там еще казачья застава была. Ее БТРами раскатали. Казаки стояли насмерть. А потом, когда ядрена случилась, они отомстили. Вот сколько лет прошло с тех событий, а нашлись те, кто словно ждал удобного часа для мести. Похватали всяких чиновников, согнали на тот стадион и в расход пустили. Правда, не думаю, что там кто-то в чем-то виноват был. Просто похватали, кого попало и в расход. Это ж мелкие клерки, которые, небось, никем были в девяносто третьем. Но злоба, знаешь, дело такое. А главные чинуши еще за неделю или за две в спецбункеры в метро подались.
— Я что-то не понял. Они за две недели до атаки в метро спрятались?
— Ну да.
— Погоди, — Яхонтов почесал бороду. — А с чего это они так?
— Как с чего? Чтоб уцелеть.
— Так все неожиданно случилось. Угрожаемого периода даже не было. Хлоп и все. Был мир, и нет. Им что гадалка нагадала?
— Наивный ты, Варяг, — усмехнулся Дыбецкий. — Дефолт тоже неожиданностью был, только не для тех, кто его сотворил, чтобы обогатиться. Это мы с тобой, простые смертные, ни черта не знаем. А они там, наверху все знали. Они в полной тайне все барахло свое ночами в метро, в спецбункеры, отправляли. Золотишко, семейки свои, даже собак своих породистых и любовниц сисястых. У кого-то скакуны арабские были, так он и их пристроить пытался. Слухи пошли после, когда всякие блатные и олигархи тоже самое делать начали. Половина Рублевки туда переехала. Некоторые даже свои крутые тачки туда спрятать до лучших времен хотели. А простой народ ничего не понимал. А эти, элита, мать их, все знали. Рай для избранных делали. Только обманулись они. Удар пришелся именно по ним. В метро. Грешно так говорить, конечно, но я даже рад, что в метро. Эти свиньи в свою ловушку и попались. Потом простые люди все поняли, и уже никого из метро старались не выпускать. Дескать, эти скоты нас бросить хотели, а теперь вот
