продолжилась, я бывала у нее дома. Помню, зашла к ней как-то вечером в новом платье. Вера Николаевна увидела и спросила, где я его получила. Я сказала, что мне его сшила портниха. 'Как, — удивилась она, — в советское время разве есть портнихи? Разве разрешают частный труд?' Я говорю: 'Ну как же, Вера Николаевна, безусловно, есть'. Она очень удивилась. Как-то я сказала, что нам по утрам молочница приносит домой молоко. 'Как, — изумилась она, — молочница разносит молоко? Это же частная торговля. Разве можно?' И это все совершенно серьезно. Скорее всего, она была неправильно информирована. У нее была ка-кая-то подозрительная экономка, которая, возможно, давала ей такую информацию, и я ей невольно на многое открыла глаза. Но вскоре Вера Николаевна заболела. Наши встречи стали редкими. Потом началась война. В.Н.Фигнер умерла в 1942 году в 90-летнем возрасте.
Осенью 1931 года в санатории 'Гаспра' я участвовала в шахматном турнире отдыхающих. Среди восьми участников я была единственной женщиной. Я, игравшая в шахматы, по сути дела, только с Василием Николаевичем, который играл слабее меня, завоевала четвертый приз среди мужчин, опытных мастеров. В связи с этим профессор Иван Никанорович Розанов написал забавное стихотворение.
Посвящается шахматистке Рудомино
14-15.Х.1931 г.
Она в турнир вступила смело,
Одна из дам:
'Не женского ума то дело', —
Твердили нам.
'То не забава, а несносный
Труд даме'… Но
Была почти победоносной
Рудомино!
Рудомино не математик,
Но черт возьми,
Напрасно Гиндин делал матик:
'Пять из восьми!'
Таких успехов достигают
Годами… Но
Обычно с мужем лишь играет
Рудомино!
Непобедим был и упорен
Лишь Марков[15] наш.
С его отцом[16] играл Чигорин[17] :
Наследный стаж!
Уменье важно в каждом деле,
Кузьмину[18], оно
Не помогло: не одолели
Рудомино!
Пусть говорят (коль зависть гложет):
'Судьбы каприз!'
Почетней первого быть может
Четвертый приз.
Судьбою женщин — Капабланок
Нам не дано!
Сильней своих и иностранок
Рудомино!
Запомнилось мне, что однажды в санатории в Гаспре был небольшой самодеятельный концерт. Я исполняла Пятнадцатую сонату Бетховена, а кто-то из отдыхающих стал играть фортепианные пьесы Сергея Рахманинова. И вдруг часть слушателей встала и ушла из зала в знак протеста против исполнения произведений белого эмигранта.
Мы очень любили дачу в Барвихе и все свободное время проводили там. Весною и летом на работу и с работы ездили поездом — 40 минут до Москвы. А уже с середины 1930-х годов у меня, как у директора Библиотеки, появилась персональная машина ('Эмка'), Тогда же мне на даче поставили телефон.
На даче много гуляли. Излюбленные места — Монастырский лес и высокий берег Москвы-реки. Мы переходили вброд Москву-реку и через Лохин остров и старицу Москвы-реки доходили до Архангельского (3 км) или по берегу Москвы-реки до Ильинского (3 км). Несколько раз всей семьей ездили из Барвихи на тарантасе в Архангельское. Москву-реку переезжали на пароме. Совершали мы и дальние прогулки на Николину Гору (17 км), иногда с ночевкой у знакомых (Яницких, Гальпериных, О.Ю.Шмидта, Колодных), живших там в дачном поселке работников науки и искусства (РАНИС), который создавался Наркомпросом в конце 1920-х годов. Если бы не жили уже в Барвихе, то наверняка поселились бы на Николиной Горе. Там имели дачи мои наркомпросовские сослуживцы. В длительных прогулках с Василием Николаевичем и Адрианом, а иногда и с его сверстниками, я обычно пересказывала что-то только что прочитанное. Помню, как пересказывала только что переведенный на русский язык роман Дж. Голсуорси 'Сага о Форсайтах'. Рассказа хватило на всю прогулку до Николиной горы и обратно. Ходили мы навещать знакомых в санаторий 'Барвиха'. В основном это было мое начальство по Наркомпросу, в большинстве своем репрессированное во второй половине 1930-х годов.
В 1934 году у меня была интересная встреча с датской писательницей Карин Микаэлис (1872–1950), которая приезжала к нам по приглашению Союза советских писателей. Мне тогда пришлось ее сопровождать в Горький. Туда поездом, а обратно в Москву пароходом. Мы быстро сдружились. Карин Микаэлис была очень интересным человеком, в то время писателем с мировым именем, хорошо относилась к Советскому Союзу. Помню, перед самым ее отъездом я спросила, что на нее произвело самое большое впечатление. Я запомнила ее ответ: 'Вы… люди. У вас личное и общественное есть одно. Вы не говорите просто: 'библиотека', 'школа'… Вы говорите: 'моя библиотека', 'моя школа', 'мой завод'. И я чувствую, что это не просто слова. Вы даже своих сил больше отдаете работе, чем своему дому И это меня поразило'. Вот так…
Микаэлис была у меня в гостях на даче в Барвихе. Но, к сожалению, ее приезд начался с неприятности. У нас была на даче огромная немецкая овчарка. Притом очень добрая и домашняя. Я не знаю, почему так случилось, но не успела еще Микаэлис войти в калитку, как собака схватила ее за руку. Испугались все ужасно. Но Микаэлис держалась мужественно и сказала: 'Только не бейте собаку, не ругайте ее. Собака не виновата. Надо сказать, что собаки меня не любят'. И тут же рассказала эпизод из своего детства, как она науськивала какую-то собаку, чтобы та облаяла ее тетку. Собака и набросилась на тетку… Были неприятности. Собаку, конечно, после этого избили. 'Я чувствовала свою вину, — рассказывала Микаэлис, — гладила и успокаивала собаку, но она после этого перестала меня любить. Этот эпизод был мною описан в моей автобиографической повести 'Девочка с разноцветными стеклышками''. В общем, все обошлось благополучно. В начале мировой войны Карин Микаэлис уехала из Дании в США. После войны вернулась в Данию, где в 1950 году умерла. Я в 1956 году была в Дании и навестила ее могилу на маленьком островке Фюн в Оденсе. Очень было грустно увидеть, что все могилы были убраны цветами и только на могиле Микаэлис их не было. Я сказала об этом одному датскому писателю. Он мне ответил: 'Да, к сожалению, у нас она забыта. Это удел крупных писателей. Они у себя на родине забываются быстрее, чем за границей'.
23 октября 1936 года у нас родилась дочь Марианна. Мы были счастливы.
В 1938 году провели капитальное утепление дачного дома, сделали черный пол, поставили зимние двойные рамы, переконопатили сруб, утеплили потолок. Вызывали плотников с Украины. Мы давно хотели большую часть года жить на даче. Но непосредственным толчком к перестройке дома явились частые
