дирекцией и парторганизацией вопрос о немедленном снятии с работы Савич и Ройзман как 'саботажников и вредителей, мешающих ей наладить дело'. К сожалению, дирекция и парторганизация доверились Айзнер и отпустили этих сотрудников, но вскоре, разобравшись в деле по существу, убедились, что это явная клевета. Эта клевета явилась результатом критики на производственных совещаниях работы Айзнер со стороны этих работников. Признав открыто свою ошибку, мы вернули т.т. Савич и Ройзман на работу в Библиотеку.
з) Айзнер указывает, что снятие ее с работы заведующей отделом выдачи книг вызвано критикой ею руководства Библиотеки. Я заявляю, что ни на одном общем собрании, ни на одном совещании, ни во время переговоров с директором, Айзнер нигде и никогда не критиковала руководство.
Ненормальные отношения между Айзнер и коллективом сотрудников отдела выдачи книг вынудили меня ускорить снятие с заведования отделом Айзнер, как не справившуюся с работой и дискредитирующую производство недопустимым отношением к сотрудникам в советском учреждении.
Директор ГЦБИЛ /Рудомино/
Аналогичное письмо было направлено за подписью парторга ГЦБИЛ Никифоровой в Партколлегию ЦК ВКП(б).
Всего того, что было написано Айзнер, было вполне достаточно для обвинения меня во вредительстве и для ареста. Но что-то отвело от меня эту опасность, очевидно, я не была в списках на арест, никто из арестованных не дал на меня показаний и никто конкретно не претендовал на мое место директора ГЦБИЛ. А может быть, просто повезло. Я сняла с работы Айзнер, а прокурор прекратил дело.
Однако все это для меня даром не прошло. Я перенесла грипп на ногах, некогда было слечь, в результате получила осложнение — воспаление тройничного нерва и потерю обоняния. Почти месяц не работала. Но в октябре все же провела курсы-конференцию в ГЦБИЛ для периферийных библиотекарей по работе с иностранной книгой. Конечно, сильно напряглась и с 20 октября опять свалилась. Попала в больницу с головокружением, потерей работоспособности. Не могла долго читать, громко говорить, волноваться. Все это вызывало головокружения. Были минуты отчаяния.
После арестов в Библиотеке и в Коминтерне у нас оказался на руках трехлетний немецкий мальчик Андрюша Оппенгеймер — сын арестованных немецких коммунистов, в то время коминтерновских работников. Мы с Василием Николаевичем взяли его к себе. Мальчик быстро привязался к нашей семье. Он говорил по- русски и мало кому в голову приходило, что он иностранец. Мы с Василием Николаевичем решили его усыновить. Но этому совершенно категорически воспротивилась Анна Ивановна. Мы прекрасно понимали, что вся тяжесть заботы о новом маленьком члене семьи ляжет на нее. Ее слово было решающим, и мы ничего не смогли сделать. Пришлось отдать мальчика в детский сад Наркомпроса, с которым в августе 1941 года он и моя дочка Марианна с Анной Ивановной были эвакуированы сначала в Саратов, а потом в город Оса Пермской области. В октябре 1943 года они вернулись в Москву, и Андрюша жил у нас несколько месяцев.
В конце 1943 года я нашла бездетную семью, очень хороших, добрых, обеспеченных русских людей, которые взяли его у нас и усыновили, дали новое имя и свою фамилию. Новые родители полностью порвали связь с знавшими мальчика людьми, и он, очевидно, вырос, даже не подозревая о своем немецком происхождении.
Плодотворным оказалось сотрудничество с такими организациями, как ВОКС, Международная организация помощи революционерам (МОПР), Союз советских писателей. На интернациональных вечерах неоднократно выступали Анри Барбюс, Мартин Ан-дерсен-Нексе, Поль Вайян-Кутюрье, Луи Арагон, Эрих Вайнерт, Эми Сяо, Вилли Бредель, Иоганесс Бехер, Жан Ришар Блок и другие писатели и общественные деятели зарубежных стран. Пели в Библиотеке Поль Робсон и Эрнст Буш. В ГЦБИЛ образовался, по сути дела, интернациональный клуб писателей и деятелей культуры зарубежных стран. Библиотека получила от своих зарубежных друзей — А.Барбюса, Ж.Р.Блока, Зденека Неедлы и других — ряд интересных книжных коллекций. Среди них выделяется тысячетомная коллекция испанской классической литературы — Дар испанского народа (ДИН), собранная в Мадриде правительственной комиссией республиканской Испании и присланная в Москву в мае 1938 года. Эта коллекция стоит в одном из читальных залов Библиотеки в старинных шкафах красного дерева.
Мысль о создании собрания испанских книг для нашей страны возникла на Втором Международном конгрессе писателей-антифашистов (июль 1937). Заботу о сохранении культурного наследия Испании проявляли как представители старшего поколения, например, знаменитый испанский поэт Антонио Мачадо, так и творческая молодежь. На Конгрессе эта мысль прозвучала в проникновенном и ярком выступлении испанского писателя Хосе Бергамина и была поддержана членами советской делегации — Михаилом Кольцовым и Ильей Эренбургом.
Мысль о создании коллекции испанских книг в дар Советскому Союзу была реализована почти сразу после Конгресса. В августе 1937 года в Валенсии, в то время столице республиканской Испании, при активном содействии Ассоциации культурных связей с СССР, была создана специальная правительственная комиссия для сбора 'Библиотеки испанских книг', как ее называли в то время в Испании. В состав комиссии вошли крупнейшие ученые и писатели, представители общественности. Комиссия работала в чрезвычайно тяжелой обстановке — в перерывах между бомбардировками. Однако в короткие сроки была собрана ценнейшая коллекция испанских книг, которая дала возможность советским людям подробно узнать об Испании, о ее культуре, ее прошлом и настоящем.
В коллекцию вошли книги, вышедшие в крупнейших издательствах Мадрида и Барселоны во второй половине XIX и первой четверти XX века. Книги и другие печатные издания подбирались так, чтобы можно было проследить развитие испанской культуры и науки, начиная с периода раннего средневековья до времени создания коллекции, по наиболее значительным произведениям испанских писателей, философов, ученых, вошедшим в золотой фонд мировой культуры и науки и прославившим творческий гений испанского народа.
В праздничной обстановке 15 апреля 1938 года в Библиотеке состоялось открытие выставки испанских книг. С большим вниманием была выслушана речь М.Кольцова, только что прилетевшего в Москву из мужественно боровшейся с франкистами республиканской Испании. Он сказал: 'Война уничтожает культурные ценности, но на этот раз это революционная война, война народная, она пробудила колоссальную жажду народа к знаниям, пробудила интерес к литературе. <…> Мы видели, как в осажденном Мадриде в нетопленых холодных библиотеках под покровительством военных частей ученые и литераторы продолжают свою работу. Огромная тяга к культуре, которая проснулась у испанского народа, — быть может, то, что больше всего поражает в этой войне, и для всех, кто готов осмыслить эту жизнь, эти события, борьба испанского народа есть борьба за культуру, за знание, за те книги, которые присланы сюда…' Взволнованно выступил на собрании семидесятилетний писатель, один из основателей Компартии Испании Исидоро Асеведо (1867–1952). Он говорил о героизме своих соотечественников, о своем участии в борьбе с фашизмом. В моей памяти И.Асеведо, который с 1937 года постоянно жил в Москве, навсегда останется близким другом Библиотеки иностранной литературы, неустанным помощником в деле пропаганды испанской книги. Он часто выступал в стенах Библиотеки, читал произведения писателей Испании и свои рассказы. Выставку посетили Н.К.Крупская и И.Эренбург. Крупская порадовала нас словами, что Коллекция попала в хорошие руки и что она надеется, что Коллекция останется у нас навсегда.
Большую работу провели сотрудники Библиотеки иностранной литературы, чтобы познакомить широкие круги советских читателей с этим бесценным даром. Через две недели после торжественного открытия вся выставка была перевезена в филиал Библиотеки на Московском автозаводе. 28 апреля 1938 года здесь, во Дворце культуры, состоялся большой вечер, на котором рабочие завода читали стихи на испанском языке.
В моем семейном альбоме сохранилась фотография сотрудников Библиотеки, снятых в день открытия выставки (наверху на стене висит плакат 'Дар Испанской Республики Советскому Союзу'). Многих из них уже нет в живых, многие на пенсии. Они посвятили свою жизнь Библиотеке и, без сомнения, вошли в ее историю. Они любили Библиотеку, библиотечное дело и отдавали им свои знания, душу и творческий труд. Я рада, что мне представилась возможность вспомнить и написать о них. К сожалению, не все, о ком хотелось бы напомнить, запечатлены на этом снимке. Остановлюсь на тех, кто поступил к нам в 1920-1930-е годы, а также на тех, кто, хоть и не изображены на этой фотографии, живут в моей памяти.
Крайний слева, в первом ряду — Николай Иванович Пожарский (1889–1959) — ученый, библиотекарь
