У мамы, старшей в семье, было три сестры и брат. После мамы следующей была ее сестра Антонина Иоганна Яковлевна Кноте — тетя Тоня (1878–1927). Рыжая, с веснушками, интересная, способная. Окончив Мариинскую женскую гимназию в Гродно с золотой медалью, она несколько лет преподавала немецкий язык в Гродненском реальном училище. В начале века Антонина Яковлевна вышла замуж по горячей любви за Ричарда Федоровича фон Кретча. Помню его: высокий, черноволосый, красивый молодой человек. Но очень бледный. Когда мы с мамой в 1906–1907 годах гостили в Гродно, он угощал меня черносливом, орехами, шоколадом. Мама жалела сестру, так как все знали, что Ричард Федорович болен туберкулезом и годы его сочтены. Как ни отговаривали Антонину Яковлевну родители, она все же вышла замуж, и молодые сразу уехали в Швейцарию для лечения. В конце 1908 года Ричард Федорович фон Кретч умер в Давосе (Швейцария). Прах его был привезен в Россию и захоронен в Гродно. На кладбище около кирхи был поставлен громадный черный обелиск. Тетя Тоня почти ежедневно там бывала и всегда плакала. Через два-три месяца после смерти Ричарда Федоровича у Антонины Яковлевны родился сын — Ричард фон Кретч (Чарик). Помню с детства, как его всегда усиленно кормили, боясь дурной наследственности. Знаю, что в начале 1980-х годов он был жив. Отец оставил ему крупное наследство — акции рудников на Урале, которые он в юности 'просадил'. Высшего образования он не получил, но работал старшим инженером на фирме 'Сименс' в Штеттине и Гамбурге. Последний раз я видела его в 1916 году. Тетя Тоня умерла в 1927 году. Она поехала навестить могилу мужа и попала под поезд. Воспоминания о тете Тоне остались у меня теплые и приятные. Ко мне она была всегда очень добра, особенно после смерти мамы и папы.
Во время посещения Гродно мне указали на старого библиографа, который всю жизнь прожил в этом городе и 'все знает'. Я нашла его, и он вспомнил Антонину Яковлевну фон Кретч и отозвался с похвалой о ней и как о преподавателе немецкого языка, и как о человеке. Он же рассказал, что ее смерть была неслучайной: она много перенесла, жизнь казалась ей бесперспективной — в отчаянии она бросилась под поезд. После ее гибели было много разговоров, в гродненских газетах, вспомнил мой собеседник, писали об этой трагедии. Я пыталась найти газеты того времени, но безрезультатно: с 1921 по 1940 год Гродно находился на территории Польши, с 1940 по 1941 год — СССР, с июля 1941 по 1944 год — Германии. В 1944 году — отошел к СССР. За это время архивы были уничтожены, библиотеки разорены, и газет конца 1920-х годов не осталось.
Следующая мамина сестра — Екатерина Эмма Яковлевна Кноте, в замужестве Кестер (1883–1957), тоже с золотой медалью окончила Гродненскую Мариинскую гимназию, отличалась умом и самостоятельностью.
Жизнь ее была авантюристична. После окончания гимназии гродненская полиция считала ее неблагонадежной: она участвовала в сходках анархистов в лесу под Гродно. Полиция предупредила дедушку, что если его дочь будет и впредь участвовать в подобных собраниях, то при первой же облаве ее арестуют. Поэтому бабушка сумела убедить непослушную дочь уехать к старшей сестре (моей маме) в Петровск.
От нас Екатерина Яковлевна несколько раз собиралась бежать. Но к тому времени за ней стал ухаживать Сергей Аполлонович Кестер, сын уважаемого мирового судьи, но человек никчемный, из числа уездной 'золотой молодежи'. Конечно, мама видела, что он неподходящая пара, но выхода не было, и в конце 1903 года в Гродно у бабушки состоялось венчание, после чего молодожены вернулись в Петровск. Жизнь у них не сложилась. Сергей оказался бездельником и гулякой, да к тому же еще и садистом. В сентябре 1904 года у них родилась дочь Ольга (уменьшительное — Лёля). Когда ей исполнился год, Екатерина Яковлевна сбежала от мужа, оставив дочь у отца. У мамы она поддержки не получила, поэтому решила поехать в Гродно к бабушке. Но и там не задержалась, а, взяв у бабушки 100 рублей, отправилась во Францию. Французским языком она владела свободно. Однако документов для поездки во Францию у нее не было, и она перешла русско-германскую границу пешком, обойдя пограничные посты. Приехав в Париж, Екатерина Яковлевна поступила на учебу в Сорбонну, прошла курс преподавания и через два года была оставлена лектором русского языка.
В 1908 году Екатерина Яковлевна приехала из Парижа в Саратов, где мы тогда жили, и вместе с моей мамой выкрала у мужа свою дочь Лёлю. Дело было так придя домой к бывшему мужу, Екатерины Яковлевна увидела четырехлетнюю Лёлю: та играла на улице под присмотром старой няни. Екатерина Яковлевна попросила отпустить дочь с ней в гостиницу, но отец не разрешил. Неделю Екатерина Яковлевна приходила в дом мужа навещать Лёлю. В конце недели Сергей Аполлонович разрешил взять Лёлю в гостиницу на вечер, а сам уехал на охоту. Моя мама заказала ужин в гостинице, оставила свет в номере и, взяв некоторые вещи, уехала на вокзал, куда приехала Екатерина Яковлевна с Лёлей. Они сели в поезд и уехали в Саратов. В то лето мы жили на даче под Саратовом, туда и привезли девочку. Через сутки приехал Яков Яковлевич Кноте, младший брат сестер. Он предупредил, что Сергей Аполлонович в Саратове и вместе с полицейским разыскивает дочь, чтобы забрать обратно. В ту же ночь Екатерина Яковлевна вместе с Лёлей уехала с дачи в Саратов, а оттуда — в Париж. Сергей Аполлонович пытался догнать их, но было уже поздно. Бабушка сумела убедить Сергея Аполлоновича в безнадежности попыток вернуть дочь. В конце концов он успокоился, и мы больше о нем ничего не слышали.
Екатерина Яковлевна стала профессором Сорбонны. Лёля получила хорошее воспитание и образование. В Париже Екатерина Яковлевна вышла замуж за известного французского лингвиста профессора Сорбонны Г.Гийома.
В начале Первой мировой войны Екатерина Яковлевна с Лёлей, как российские граждане, вернулись через Марсель в Одессу, а затем поездом приехали в Саратов. Летом 1915 года Екатерина Яковлевна организовала в Саратове Высшие педагогические курсы новых языков Е.Я.Кестер.
Екатерина Яковлевна дружила со знаменитыми революционерками Верой Фигнер (1852–1942) и Кларой Цеткин (1857–1933) — В 1919 году она вступила в партию большевиков, а в 1920 году передала свои Высшие курсы иностранных языков государству и переехала в Москву. Сразу же по приезде в Москву она приступила вместе с крупным московским лингвистом профессором И.И.Гливенко к организации Неофилологического института с целью подготовки педагогических кадров по преподаванию иностранных языков (прототипа будущих педагогических институтов иностранных языков). Однако в скором времени И.И.Гливенко перешел на другую работу, а Екатерина Яковлевна по заданию Наркомпроса РСФСР в августе 1921 года выехала в Германию во главе комиссии по закупке книг для просветительских учреждений РСФСР. В 1922 году Екатерина Яковлевна переехала в Париж и больше уже не возвращалась на родину.
Брак Екатерины Яковлевны с Г.Гийомом не продолжился, хотя все годы разлуки (1915–1922) он писал ей ежедневно. В последний раз я видела ее в 1928 году в Париже. От ее дочери я знаю, что последние военные годы были у нее тяжелыми, хотя материально она была полностью обеспечена. После Второй мировой войны Екатерина Яковлевна переехала к дочери в Аргентину, где Лёля жила с 1944 года, и помогала ей создавать Школу танца Ольги Кировой (псевдоним Лёли). Умерла Екатерина Яковлевна в Буэнос-Айресе в 1957 году.
О Лёле следовало бы написать отдельно. Она достойна этого. Перед нашей сорокалетней разлукой я видела ее тогда же, в 1928 году, в Париже. И лишь в 1968 году она приехала в Москву, позвонила, к моему ужасу, в Библиотеку, когда меня не было на работе, и выложила все секретарю: двоюродная сестра, эмигрантка из Аргентины. Надо помнить, что это были за времена: подобной информации было достаточно, чтобы сделаться 'невыездной' на многие годы. Мы встретились у меня дома после долгой разлуки.
Лёля, урожденная Ольга Кестер, во втором браке Ольга де Карабасса, была выдающейся личностью. О ней писали как о талантливой балерине, великолепном хореографе и прекрасном организаторе и руководителе балетных школ, а таких в ее жизни было две.
После отъезда в августе 1921 года Екатерины Яковлевны в Берлин мы с Лёлей остались в Москве одни. Лёля тогда училась в балетной школе Большого театра. Наконец, в июне 1922 года, с огромным трудом, с помощью Клары Цеткин, которая поручилась за нее, удалось получить германскую визу и отправить Лёлю к матери.
В Берлине Лёля поступила в балетную школу Евгении Эдуардовой, ранее выступавшей в труппе 'Русский балет' Сергея Дягилева и продолжавшей традиции русского Императорского балета. Переехав в 1922 году в Париж, Лёля продолжает учебу в балетной школе при 'Гранд-опера'. Здесь ее педагогами были знаменитые русские балерины Любовь Егорова и Вера Трефилова, а также русский танцор и балетмейстер Иван Хлюстин. Будучи еще совсем молодой, она уже выступала на сцене 'Гранд-опера' в различных балетах. В конце 1920-х годов известный французский импрессарио Ф.Дельгранж организовал для Лёли
