Потому что в шуме узнали человеческую речь, а кроме того, поняли, что там, в долине, ссорятся. И не просто ссорятся, а вот-вот начнут драку.
Слава Ветру, осыпающему семя на землю, трава здесь росла высокая, нас не было видно, а мы сквозь траву видели все. Внизу, друг против дружки, бесновались, грозя один другому копьями, два чуждых племени — это было понятно по разным прическам и по разным краскам на лицах, груди и руках. Впереди каждого племени стояло по два человека: один, с огромной дубиной в руках, был, конечно, вождь. Другой, увешанный всяческой дребеденью, ясно, шаман. И если вождь только скрежетал зубами, то шаман не закрывал рта. На лоб шамана справа была надвинута голова медведя, а высушенная шкура опускалась на спину, другой означил себя крутыми козлиными рогами. Так же были украшены многие воины с той и другой стороны.
Я сказал, что шаманы не закрывали рта. Они, бранясь, потрясали, как и полагается, правой рукой, левой же каждый опирался на вырезанного из дерева истукана, один — на Медведя, противник — на Козла. Звери были насажены на колья, а те — воткнуты в землю. Это наверняка были боги племен, которых шаманы брали на все серьезные дела.
Чтобы слышать, из-за чего ссорятся народы, мы подползли ближе.
Шаманы спорили о том, чей бог лучше, чей сильнее, чей мудрее, чей вообще могущественнее.
— 'Твой Козел годится только на мясо!' — кричал шаман-Медведь.
— 'Черепами медведей, съеденных нами, у нас играют малые дети!' — отвечал ему шаман- Козел.
— 'Наш Медведь однажды взял да и поменял местами горы!' — не уступал противник.
— 'А зачем?' — был вопрос Козла.
Соперник почесал медвежью голову между высохшими ушами.
— 'Нам ли, голокожим и голоухим, знать помыслы великих! — наконец нашел он ответ. Нашел, но добавил: — Горы для того и существуют, чтобы бог передвигал их с места на место, показывая свое могущество!'
— 'Тогда узнай, что сделал однажды наш Круторогий. Он как-то встретил на уступе горы медведя (тот, видимо, собирался как раз передвинуть ее куда-то), Медведь зарычал было на него, но Козел так наподдал ему рогами, что косолапый покатился в пропасть, как какой-нибудь завалящий камешек.'
Шаманьи оскорбительные слова вызывали яростные вскрики в обеих враждебных толпах. И вот уже вожди взметнули тяжелые дубины. И вот уже полетели в обе стороны первые камни и комья земли. Сейчас, вслед за ними, устремятся и копья, и начнется кровавая драка.
— 'Послушай-ка, собрат, — вдруг сменил тон шаман-Козел, — Солнце переместится по небу всего на два пальца, а наши племена уже недосчитаются из-за сегодняшней свары многих воинов. А они ведь еще и охотники, не правда ли? Кто тогда будет кормить племя, кто побеспокоится о женщинах и детях? И кто принесет тебе кусок жирного мяса? Да, тебе, медвежьеголовому?..'
Шаман-противник снова почесал медведя на своей голове.
— 'Пожалуй что так, — нехотя согласился он, — они еще и охотники… И что ты предлагаешь?'
— 'Твой Короткоухий разве ничего тебе не подсказал? — съязвил по инерции шаман-Козел. — А вот мой Круторогий нашептал мне кое-что'.
— 'Что он мог тебе нашептать! Когда у кого-то недостает силы, он пускается на хитрость'.
— 'Сейчас ты оценишь его слова. Он предложил помериться силой иначе'.
— 'Неужели нам с тобой?!' — испугался противник.
— 'Да нет же! Он предложил столкнуться им самим — Козлу и Медведю'.
— 'Как это? Они ведь…' — шаман постучал костяшками пальцев по голове своего идола.
— 'Да очень просто! Лоб в лоб! Чей крепче, тот и настоящий бог, а не чучело, не подделка.'
Воины за спинами обоих шаманов продолжали взмахивать копьями. Они успели разгорячиться, остановиться им теперь было трудно.
— 'Лоб в лоб, — повторил медвежий колдун. — Они сами, что ли, брякнутся?'
— 'Экий ты бестолковый! Мы с тобой возьмем их за колья и шмякнем хорошенько друг об дружку. Чей бог уцелеет, того и победа. Это, по-моему, лучше, чем разбивать головы охотников'.
— 'А если грянет Гром? — опять озадачился шаман-Медведь. — А если в меня ударит Молния? Ясно, что в меня, ведь, кроме Медведя, других богов нет. Но она и тебя может зацепить, богохульник ты этакий!'
— 'Кто только что распинался, что Медведь сдвигает горы? Что ему в таком случае — прости меня, о Рогатый! — какой-то Козел? Гром не грянет, не беспокойся. Ну? Ты что-то медлишь с ответами, тугодум!'
Оба вождя, дожидаясь, когда кончится шаманья перебранка (без них не начиналась в то время ни одна война), сверлили друг друга глазами, а дубины их подрагивали в напряженных руках. Колдуны должны были перейти на визг, только тогда взметнутся для удара дубины.
— 'Мой бог крепче твоего, — на всякий случай повторил шаман-Медведь. — Твой Козел развалится на куски, стоит Медведю его коснуться…' — Он все еще надеялся избежать опасной со всех точек зрения стычки богов.
— 'Ты топчешься на месте, как медведь, который не может достать лапами пчелиного дупла. Ближе к делу, собрат! А то наши воины решат его за нас'.
После этих слов шаману-Медведю ничего не оставалось, как взяться за своего истукана. Правда, вытаскивая кол из земли, он с опаской глянул на небо — не сгущаются ли там тучи. Воины за его спиной смолкли, не зная еще, что за этим последует.
И вот противники, подняв над головами деревянных богов, стали сближаться. Остановились, потоптались, примериваясь для удара, размахнулись и — трах! Два истукана сшиблись и отскочили друг от друга.
Воины обоих племен сначала присели, накрыв головы руками, а потом легли, уткнувшись носами в землю. Стоять остались только вожди, но те от увиденного остолбенели.
Еще раз — бац!!
Надо вам сказать, — признался Взашей, — что и мы, дети самого Ветра, струхнули и вжали головы в плечи. Свой бог или чужой — кто их знает, на что они способны, когда их так вот, напрямую, сталкивают лбами!
— 'Бух!!!' — Тут раздался еще и треск, и оба колдуна осмотрели своих зверей. Трещин не нашли и снова размахнулись.
— 'Трах-тарарах!' — Козел развалился пополам, один рог в одну сторону, другой в другую. Его шаман растерянно смотрел на обломки бога у своих ног.
А шаман-Медведь размахнулся снова. Зачем?..
— 'Бряк!' — и медведь-истукан опустился на голову соперника. Колдун взмахнул руками и упал замертво.
— 'Так кто из нас двоих тугодум? — громыхнул шаман-победитель. — Не тот ли, что лежит передо мной с расколотой головой? Его так называемый бог оказался обыкновенной деревяшкой, годной только для Костра! То ли дело наш! Наш сдвигает горы, а такая потасовка, как эта, для него пустяк'.
Воины его племени начали вставать один за другим, вслед за ними стали боязливо подниматься и люди племени Козла.
— 'А вы как лежали, так и лежите! — прикрикнул на них победитель. — Они еще смеют стоять на двух ногах, как мы, ради которых только и восходит Солнце! Нет уж! Теперь вы не подниметесь с четверенек, а то и вечно будете ползать, как змеи!'
Шаман чем дальше говорил, тем больше распалялся.
— 'Смотрите-ка на них! — кричал он. — Вот что значит заблуждаться! Этак можно взять любую корягу в Лесу и валиться перед нею на брюхо, воображая, что это бог. А ну снимите с голов эти дурацкие рога! Вашего бога больше нет, а вернее, его и не было. Теперь вы все будете поклоняться Настоящему, нашему Медведю, великому и несокрушимому…
И вот еще что, — обратился он к тем, кто окружал его — двум вождям и обоим племенам, одно из которых стояло, а другое лежало, — в честь этой победы повелеваю, — он все же покосился на своего вождя, но тот так и не отошел от потрясения при виде Битвы Богов, — повелеваю: вытесать нашего
