— Итак, первобытные мои друзья, изобретено Колесо. Это, конечно, сделал наш неосмотрительный Дум. Он снова придумывал, не посоветовавшись со мной! Посмотрим, во что может, так сказать, вылиться эта новинка. Порассуждаем… — И без того косматый шаман еще больше взлохматил волосы. Я думаю, — сказал он внушительным голосом, — что Колесо может, во-первых, завести нас НЕ ТУДА — ведь мы не умеем пока им управлять, и оно несется куда хочет. Смотрите! — Шито-Крыто катнул диск, он вильнул прямо на толпу. Толпа завыла, отпрянула, а Колесо, отскочив от камешка, сшибло с ног старого Топ- Топа.
— Второе, — продолжал шаман, убедившись, что эксперимент удался, — на Колесе мы покатимся Гром знает куда и так стремительно, — тут Шито-Крыто быстро-быстро пробежался на месте, — что, боюсь, наш Первобытный Разум за ним не угонится. Ведь думаем мы пока так, что нашу мысль перегонит и улитка, а Колесо мчится со скоростью лани.
И вот представьте себе: мы являемся на Колесе, оставив наш Разум за каким-нибудь поворотом дороги, неизвестно куда и сваливаемся неизвестно кому как снег на голову. И тут нас могут спросить: какого Бабая вы сюда прискакали? Гляньте-ка на них, какие они взмыленные! Вас кто-то сюда звал? Нет? Тогда чем объяснить ваше дурацкое появление здесь? Ах, виноваты не вы, а Колесо! Вот это? Теперь понятно, откуда пойдет выражение 'круглый дурак'!..
Толпа, услыхав это слово, возмущенно зашумела и в Дума полетели первые камни.
— Я буду говорить еще, — не останавливался Шито-Крыто, — надеясь, что вы поймете из всего, по крайней мере, десятую часть, да и ту позабудете через минуту после моей лекции, — Шито-Крыто вместо этого слова пошлепал губами, — а говорить я буду для того, чтобы, пользуясь данным мне правом, сообщить вам непонятные вещи, и чем больше, тем для меня выгоднее, ибо, не понимая меня, вы будете думать, что я ужасно умный; поняв же хоть что-то, смекнете, не дай Гром, что не глупее меня… — Пока шаман говорил все это, племя и в самом деле начало зевать и потихоньку расходиться.
— И вот вам третье! — Шито-Крыто показал толпе три пальца. — Колесо, что дает возможность человеку так или иначе передвигаться быстро и, следовательно, далеко, может породить так называемую жажду странствий, охоту к перемене мест, которую назовут со временем бродяжничеством. Нужно ли нам это?
Останемся на месте, друзья! Куда нам торопиться? Разве здесь не прекрасно, в нашей стороне? Вон там, вдалеке, идет стадо мамонтов. А вон пасутся олени. Летают птицы. Каменный топор уже изобретен. Мы опоясаны шкурами. Научились добывать огонь, стуча камнями и высекая искры. Земля еще плоская и у нее есть Край. Нам известно, что Солнце, велением Грома рождается утром, каждый раз новое, и умирает вечером — точно так же рождается весной цветок, чтобы осенью умереть зрелым плодом…
Остановитесь! — рявкнул Шито-Крыто, увидев, что племя уже не просто расходится, а разбегается. — Остановитесь! Потому что я сейчас пригрожу Думу так, что ему расхочется изобретать, да и вы обомрете от страха.
Дум, — обратился он прямо к выдумщику, — если я услышу хоть еще об одном твоем изобретении, я ушлю тебя к Краю Земли и прикажу заглянуть с Края в Бездну! Никто из смертных не выдерживает этого испытания и сваливается, влекомый Бездной, вниз. Кувыркнешься и ты, Дум, и будешь лететь в пустоте множество лет и зим, пока не высохнешь и не превратишься в подобие сухого древесного листа. Ты будешь лететь сначала быстро, Дум, а потом, по мере высыхания, все медленнее, и в конце концов ты остановишься в полете и будешь кружить на одном месте, а вокруг тебя, куда б ты ни глянул, ослушник этакий, будет Бездна, Бездна, Бездна — и она станет твоим последним наказанием!
Шито-Крыто обратился теперь к замершей толпе:
— Как вы думаете, внуки Горы, заслуживает негодник Дум такого наказания?
Уставшее от длинной лекции племя, дружно и одобрительно заревело, размахивая кто кулаком, а кто дубиной. В изобретателя полетело еще несколько камней. Толпа ревела, отводя душу, минут пять, не меньше. Дум многим не нравился тем, что не сразу, например, брался за какую-то работу, а через время, сначала прикидывая, как лучше, как легче ее сделать. Это в выдумщике раздражало, хотя с его помощью с работой управлялись быстрее.
Скоро все кончилось. Племя разошлось по своим местам в пещере и по делам, ушел, зачем-то прихватив с собой каменный диск, шаман. А Дум сел там, где стоял, пока Шито-Крыто произносил свою заковыристую речь, и долго рисовал на земле то Круг, то Треугольник, то Квадрат, не зная, конечно, что они так мудрено называются.
САМОЕ ОПАСНОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ДУМА
Но самым опасным изобретением Дума было… нет, вы ни за что не догадаетесь, какое произведение человеческого ума больше всего угрожало, по мнению вождя и шамана, благополучию племени.
— Ты как-то странно научился скалить зубы, — сказал однажды, возвратившись с опасной охоты, старший брат Дума, которого за его хозяйственность прозвали Домом, — скалишь, а мне не страшно.
— Тебе и не должно быть страшно, — ответил Дум, — потому что я улыбаюсь.
— Улыбаешься? Снова непонятное слово! Что оно означает?
— Оно означает, что я чему-то рад. Чему-то или кому-то. Тебе, например. Ты вернулся с охоты, и я рад, что ты остался в живых.
— Когда я рад, я хлопаю себя по животу или по коленям — в зависимости от того, чему я рад. По- моему, нет ничего естественнее и понятнее для человека, чем хлопать себя по животу, когда он рад. Вот ты опять скалишь зубы, но уже как-то иначе. Я бы сказал — обиднее.
— На этот раз я усмехаюсь, — объяснил Дум.
— А это что за новость?
— Усмехаться? Как тебе объяснить… То, что ты сказал только что, показалось мне смешным, и я усмехнулся, то есть полуулыбнулся… Если ты помнишь, хлопал себя по животу наш дедушка, а он был, кажется, обезьяной. А мы — уже люди, хоть и дети Горы, и у нас должен быть свой способ выражать радость.
— Бабай тебя забери! — рассердился Дом. — Я ничего не понял! Знаю лишь одно — когда Шито- Крыто увидит, что ты, как ты говоришь, улыбаешься, тебе не поздоровится!
Улыбку на лице выдумщика шаман углядел в тот же день — Дум, видимо, хотел заразить ею все племя. Он подходил то к одному, то к другому и, разговаривая, улыбался во весь рот.
Кто смотрел на него с недоумением, а кто и пробовал оскалить зубы так же, как Дум. Не у каждого это получалось, как показывают нам рисунки на стене шпата, Первая Улыбка давалась не всем…
— Э-эй! — крикнул изобретателю Шито-Крыто, стоявший у входа в свою пещеру. — Ты что это делаешь?
Дум подошел к шаману. Рот его, как скажут через тридцать тысяч лет, был до ушей.
— Я улыбаюсь, — сказал он.
— А кто тебе разрешил? — спросил Шито-Крыто и вдобавок к космам прикрыл глаза рукой, чтобы не видеть улыбки Дума. Она действовала на него странным образом: шаману хотелось, глядя на выдумщика, тоже улыбнуться, и он еле-еле сдерживался.
— Разрешил? — переспросил Дум. — Эта Улыбка моя собственная. Я ее ни у кого не украл. Наоборот, я ее дарю направо и налево! Скоро все будут улыбаться!
— Ах вот оно как! — зашипел, чтобы не слышали другие, Шито-Крыто. — Да знаешь ли ты, что такое Улыбка?! Ну-ка пойдем со мной! — шаман схватил Дума за руку и потащил в пещеру вождя.
— О великий из великих! — завопил Шито-Крыто, швыряя выдумщика к ногам Сокрушая, сидевшего на толстой медвежьей шкуре. — Нам мало бед, что грозят нам сверху, снизу, со стороны восхода Солнца и со стороны захода, а также с двух сторон, не имеющих пока названия (шаман имел в виду Север и Юг), так вот — появилась еще одна, грозящая нам изнутри!
— Нельзя ли попроще? — рявкнул вождь. Он был самый высокий и самый широкоплечий в племени, самый мускулистый, и все сложные вопросы решал быстро и круто.
— Хорошо, — сказал Шито-Крыто. — Чем поддерживает великий из великих порядок в своем
