и тебя ссадили на этот остров, как некогда Селькирка, который потом превратился в Робинзона Крузо.
Славику захотелось поговорить со словоохотливым собеседником, он даже подыскал подходящие фразы: I am russian boy, My father is engineer, но вовремя прикусил язык. Он не имел права выдавать тайну своего появления на острове Пасхи никому.
Рафаэль все говорил и говорил, а Славик думал о том, что же будет дальше. Вспомнил о доме, о бабушке — и ужаснулся. Что она думает? Что он исчез, пропал, утонул в речке!.. Сколько сейчас времени? Он нашел циферблат больших часов на стене среди приборов — здесь 10. Утра. А в Егоровке? Час, наверно, ночи! Никто сейчас там не спит — ни бабушка, ни Кубик, ни Евдокимовна, ни Нинка. Все его ищут, зовут, кличут!..
Славик вдруг заплакал. Радиометрист тут же подскочил к нему.
— Эй, эй, что с тобой, приятель?
Тут Славика прорвало:
— Я бы не плакал, если б не бабушка! Она там, дома, с ума сходит — внук пропал! Думает, что я утонул! А скоро родители приедут — что она им скажет? время ракеты пускать! Если б не вы, я б давно уже дома был. Мы только хотели на каменные головы посмотреть…
Рафаэль слушал и кивал, а когда Славик остановился, чтобы перевести дух, сказал:
— Понимаю, приятель, я все понимаю. Все, до единого словечка. Ты не виноват, тебе обидно, ты не знаешь, что тебя ждет. Скорее всего, ты удрал от родителей, и они тебя ищут и сходят с ума от отчаяния. Я все понял, приятель, ведь и я был когда-то в твоем возрасте. Я готов тебе помочь. Но как? Может, ты голоден? — Он подошел к окну и крикнул: — Эй, Алехандро! Скажи кому-нибудь, чтобы принесли еды! Алехандро! Черт побери, наш часовой сбежал. — Тут говорун догадался выглянуть в окно. — Нет, не сбежал. Он сидит у стены и храпит. Теперь ты видишь. Славик, кому доверили твою охрану? Постойте, постойте, а кто же тогда открывает дверь? Неужели она открывается сама? Или это аку-аку, духи острова Пасхи?
Дверь действительно чуть-чуть приотворилась. Когда просвет стал шириной в ладонь, из-за нее послышался тоненький голосок:
— Славик! Выходи!
— Эй, приятель, — обратился радиометрист к пленнику. — к тебе, кажется, гости.
Славик быстро вытер слезы.
— Но где же они? — спросил Рафаэль. — Никого не видно. Твои друзья — невидимки?
В просвете на пороге возник силуэт маленького космонавта. Славик узнал Садима.
Радиометрист ошарашенно уставился на него. Он моргал, рука его трогала то собственный нос, то щеку, то подбородок.
— Гно-о-мик! — удивленно и растерянно произнес наконец он. — Все детство я мечтал о них, но так ни разу и не увидел. Ты гномик, малыш? Или пасхальский дух аку-аку?
Два главных слова Славик разгадал: гном и аку-аку.
Рафаэль был в замешательстве, ему нужно было как-то помочь.
— He is my friend, — объяснил Славик.
— Да, да, я понял, — кивал радиометрист, таращась на Садима. — Я быстро расчухиваю, если мне хорошо объяснить. Конечно, кем же он может быть еще, как не твоим другом… — Рафаэль все кивал, не сводя глаз с маленького человечка, стоявшего на пороге.
Славик подошел к ошарашенному парню и взял его за руку.
— Thank you and good bye, амиго! — Этими словами он исчерпывал весь запас английского языка и испанского тоже.
— До свидания, Славик. Вернее, прощай, — ответил радиометрист. — Я думаю, мы больше не увидимся. Что-то мне подсказывает, что ты исчезнешь так же, как и появился.
Славик направился к двери. Рафаэль оторвал наконец подошвы от пола.
— Постой, Славик. — Он положил ему руку на плечо. — Мне эта встреча, хоть она и была короткой, запомнится, — он косился на Садима, уже нетерпеливо переминавшегося на пороге, — Я хочу, чтобы и тебе она запомнилась. Я кое-что подарю тебе — на память о пребывании на острове Пасхи.
Радиометрист сунул руку в нагрудный карман и вытащил небольшую, в палец длиной и в два шириной, щепочку, с одной стороны черную, с другой — светлую.
— Знаешь что это такое? Кохау ронго-ронго! Знаменитая пасхальская дощечка с письменами! Запомни: ронго-ронго. Не вся дощечка, кусочек, но я дал за нее туземцу… ну, это неважно. На ней знаки — смотри!
На черной стороне таблички белели три странных знака: человечек с поднятыми руками, стоящая вертикально пила и, похоже, краб или паук.
— Дарю этот сувенир тебе! — Радиометрист вложил щепочку в руку Славику. — Помни чилийского парня Рафаэля, с которым ты повстречался на острове Пасхи!
— Спасибо, — прошептал Славик, не веря своему счастью. Стас обалдеет, когда увидит ронго- ронго.
— А теперь — прощай! — Рафаэль подтолкнул мальчика к двери. — Давай жми, приятель. Когда выйдешь, пригнись и сразу дуй куда тебе нужно. С моим начальством лучше не связываться, оно если уж прицепится…
Он так хорошо показывал, что нужно делать, что Славик все понял.
За дверью его ждали Садим и Пигорь. Часовой спал, привалившись к стене. Его, наверно, свалили сонным лучом.
Славик осмотрелся. Возле длинного строения, которое он видел раньше, стояли люди. От другого, небольшого домика, к хозяйству радиометриста направлялись два человека.
Славик подхватил обоих космонавтов и побежал, пригнувшись, к берегу, до которого отсюда было метров триста. На бегу он глянул на часы. Без семи минут 12. Дома уже ночь. А здесь сиял полдень.
Беглец остановился перевести дух.
— Слава, — крикнул Пигорь, которого он держал в правой руке, — еще немного! На берегу нас ждут-не дождутся.
Славик снова побежал.
Спуск к океану был здесь невысокий, но крутой и каменистый. Перепрыгивая с камня на камень, — в каждой руке по космонавту, — Славик оказался на песке. Песок здесь был почему-то красный, но нашему беглецу некогда было в него вглядываться.
— Сейчас направо! — показал Пигорь. — Вон туда, к тому камню!
По песку было бежать еще труднее, а до камня не меньше сотни метров. Вот когда Славик пожалел, что не занимается спортом. Что такое стометровка для бегуна? А для него это была стайерская дистанция. Не выдержав напряжения, метрах в двадцати от камня, он упал, выпустив из рук Пигоря и Садима.
— Не могу больше!
Те потянули его изо всех своих силенок.
— Еще чуть! Ну давай же Славик!
Он пополз.
Из-за камня выбежали остальные космонавты. Славик встал на четвереньки, поднялся на ноги и увидел за камнем диск. Одна половина грузового отсека была уже поднята.
Он плюхнулся на свою подушку. Питя забрался к нему на колени; раздался шелест, и вторая прозрачная половина наехала на Славика. На ней была длинная белая царапина.
Корабль качнуло, он оторвался от песка, повисел несколько секунд и вдруг рванул в сторону океана, почти касаясь волны…
Лишь отлетев от острова Пасхи на десяток километров, диск резко пошел вверх. Пассажира грузового отсека прижало к подушке.
Когда перегрузка кончилась, Славик услыхал голос Грипы. Тот спросил, как он себя чувствует.
— Хорошо, — ответил Славик, глядя вниз. — Где мы пролетаем?
— Под нами снова Тихий океан. Скоро будет Южная Америка.
— А мы уже ничего-ничего, наверно, на Земле больше не увидим, — грустным голосом сказал Питя.
— Почему?
