своем офисе несколько суток, связываясь с родственниками только по по мобильному телефону, отдавая разного рода короткие распоряжения и ровным счетом ничего о себе не сообщая. То ли это была чрезвычайная занятость делового человека, то ли экстремальная ситуация. Р.С. Гренов пожилой человек, родственники подозревают и какое-то его внезапное заболевание. Ваш корреспондент связался с личным врачом руководителя фирмы, Гренов с ним недавно общался, но спрашивал только о седативных[4] средствах.
Полукриминальная, а то и вовсе криминальная обстановка в нашем бизнесе, который лучше всего назвать 'первоначальным сколачиванием капиталов', говорит следствию, что не исключен самый трагический исход, тем более, что явно подсудные связи пропавшего бизнесмена прослеживаются все четче.
Обо всем, что будет нам известно об очередном похищении (или убийстве), читатели газеты будут вовремя оповещены'.
Ликующий джинн
Рядом с собой Кубик услышал негромкий голос, почти шепот:
— Последнюю новость слышал? — Художник скосил глаза и увидел двух мужчин, прижатых толкучкой нос к носу.
— Какую? Их теперь столько!
— Ну, о ней все говорят.
— О саммите, что ли? Видел, да только начало. Вылетел из дома с бутербродом во рту. А после и забыл, про что там. Расскажи.
— В общем, 'Забавные новости'. Или очередная журналистская бредятина. Значит, так: саммит в Ватикане. Тема: ислам и как с ним бороться. После саммита ВИПы выходят на люди, к микрофону. И вот вылетает американский ковбой. Только начал говорить, как кто-то — такое впечатление — дергает его сзади за рукав. Президент отмахивается локтем. А сзади снова — дерг! Это президента-то! Но тот снова отмахивается. Опять — дерг! Ситуация — сложнее не придумаешь: кто из смертных рискует дернуть за рукав выступающего с особым мнением президента США?!
— Ну и?
— Задолбали беднягу. Президент обернулся и тихонько спрашивает: 'Я опять что-то не то говорю?'
А вся площадь в Ватикане это слышит! По толпе, конечно: у-ух! Кто-то ржет, кто-то хлопает в ладоши.
Дальше. Выходит наш. Вразвалочку, ну ты знаешь. Выступает. И та же история: дерг! Дерг! Дерг! Наш оборачивается и шипит на весь Ватикан: 'Отвали, придурок!' В толпе догадываются перевести его слова на уличный итальянский, передают как эстафету. Там — восторг!
— Бред какой-то.
— Слушай дальше. Появляется у микрофона сам Папа. Начинает вещать. Тут площадь видит: папская белая шапочка с его головы сама собой поднимается и какое-то время парит в воздухе. Папа поднял к ней голову, умоляет шепотком — а вся площадь слышит:
— Отдай, Сатана!
Сатана послушался, и шапочка плавно опускается на макушку Папы Римского. И весь мир это видит!
— Это все на ниточках было, ниточками кто-то все это делал! — слышится женский голос. — Про ниточки уже по телевидению сказали! Да и что, ну что, скажите, кроме ниточек может быть? Кто-то, видите ли, шутит так!
Еще один женский голос:
— А про Ширака что ж забыли? Как ему на плешь стакан воды вылили? Стакан сам собой поднялся и полил его водицей…
Кубик осмотрелся. Все вокруг хотели вставить в начавшийся разговор и свое словечко.
— Уж будет этому шутнику, — угрожал все тот же женский голос, что сказал о ниточках, — уж будет!.Уж вы мне поверьте!..
С этой фразой в ушах Кубик вышел из вагона и она еще минуты три дребезжала в голове.
Библиотека неподалеку от офиса Славикиного папы была скромная, найти ее было нелегко, это не Макдональдс. На поиски ее у Кубика ушло с полчаса. Душноватое небольшое помещение читального зала, два компьютера в читальном зале, за одним сидит деваха, тычущая длиннющими, явно наклееными, с картинками ногтями в клавиши кейборда, наверно, библиотекарша, за вторым — благодарение небесам! — сидит Славик. Он увидел художника и вскочил.
— Дядь-Вить!..
Они вышли на каменное крыльцо о трех ступенях и только-только обменялись первыми словами, как подал сигнал Кубиков мобильник. Художник отстегнул коробочку от пояса.
— Да?
— Виктор Александрович, — раздался громкий знакомый голос, — это я. Не заехал за портретом, пусть он побудет у вас, но я непременно его заберу. Он получился? Я на нем 'как живой'? Такой, каким вы меня видите? Только не приукрашивайте меня, а то я себя не узнаю.
Лицо Кубика напряглось, Славик озадаченно смотрел на него..
— Я сейчас далеко… Но вы, наверно, обо мне уже слышали. Не обо мне, а о странных событиях, которые произошли в одном крупном городе…
— Шеф-робот, — успел шепнуть Славику художник.
— Да, да, это я, это мой взнос в политику. Я решил некоторое время пошутить — это первое, что подсказало мне мое новое мышление. Не худшее, признаюсь вам, занятие…
Теперь оба не сводили глаз с мобильника, который Кубик держал так, чтобы слышал и Славик.
— Я решил какое-то время пошутить, — повторил Невидимка. — Я начал с тех, до кого мне было не дотянуться — теперь я дотягиваюсь. Видели их? Они все очень смешные на поверку люди.
Не знаю, кого я изберу следующей жертвой…
Славик дотронулся до Кубиковой руки, хотел что-то сказать, но Голос продолжал:
— Скажу вам честно, Виктор Александрович, мышление невидимки — интереснейшая вещь. Возможности открываются передо мной все шире и шире — у меня от них появилась даже эйфория. Жаль, я уже стар. Но у меня есть спасение — вы, вернее, та занятная вещичка, за которой я просто не успел заехать. Берегите ее…
Голос из мобильника продолжал — уверенно, победно:
— У меня, до сих пор видимого и даже иногда слишком (смешок), не могло быть столько возможностей, сколько появилось сейчас, возможностей удовлетворить свое, ну, скажем, любопытство…
Мимо них прошла в библиотеку полная женщина в очках, она обратила, конечно, внимание на напряженные лица взрослого и мальчишки, слушающих один телефон, но, мотнув головой, скрылась за дверью: мало ли что сейчас происходит чуть ли не на каждом шагу.
— Итак, пока что я шучу… Должно быть, до поры. Через время может прийти и новая мысль, но не знаю, какая. Я даже не могу предположить, что взбредет мне в голову, представляете?…
Но вы со Славиком должны знать, что отныне все необъяснимое, о чем вы услышите или прочитаете, исходит от меня. Знайте, что именно вы — наверняка это ваши штучки — выпустили джинна из бутылки, и джинн теперь, ликующий джинн, на свободе…
Я не боюсь, что вы проболтаетесь, — у нас теперь одна общая тайна. Я вошел в вашу, такую, надо сказать, причудливую, что вам выгоднее сохранять ее в неприкосновенности. Я не боюсь… впрочем, чего мне бояться? Мне, невидимке? — тут шеф-робот рассмеялся.
— Ликующий джинн, — повторил он через минуту, — ликующий джинн… Неплохое состояние для человека, а?
