английский народ и английский парламент в том, что Англия должна связать свои надежды на будущее с организацией Объединенных наций - со всеми Объединенными нациями, а не только с Британской империей, и не должна рассчитывать на то, что англичане могли бы втянуть другие страны в блок, направленный против Советского Союза.
Я спросил отца, действительно ли он верит в такую опасность.
- Этого следует ожидать, - ответил он очень серьезно. - Именно к борьбе против нее мы и должны сейчас готовиться. - Помолчав, отец продолжал: - Впрочем, это неподходящая тема для рождества. - Мать, подошедшая к нам, решительно заявила:
- Именно это я и хотела сказать. Мы ведь договорились не заниматься сегодня никакими деловыми разговорами.
Я усадил Фей в поезд, отправил ее в Голливуд, а два дня спустя сам попрощался с отцом, матерью и остальными членами семьи. К новому году я уже был снова в своей части и с головой окунулся в работу. Через три недели я прочитал в «Старс энд страйпс», что церемония по случаю вступления отца на пост президента будет очень простой; мне было приятно думать, что Фей сможет вернуться в Вашингтон и присутствовать на этом торжестве. И вдруг: небеса разверзлись, и я оказался вовлеченным в новую войну.
Я не вижу надобности писать здесь о «деле Блеза» [9] . Если бы Фей и нуждалась в каких-нибудь доказательствах риска, с которым связано вступление в семью Рузвельтов, то она их получила. На Капитолийском холме стало довольно жарко. В мой штаб явился сам генеральный инспектор, рассчитывая найти здесь бог весть что: И в довершение всего, по редкостному стечению обстоятельств, как будто по какому-то дьявольскому умыслу, как раз в это время на письменном столе отца оказался присланный военным министерством список лиц, представленных к производству в генеральские чины. В этом списке было и мое имя: меня представил Дулиттл с одобрения Спаатса и Эйзенхауэра. Как впоследствии рассказывала мне Фей, отец, который обычно утверждал такие списки механически, на этот раз серьезно колебался и долго раздумывал, прежде чем поставить свою подпись. Он всегда предоставлял своим детям самим выпутываться из трудных положений. На этот раз он, очевидно, позволил себе роскошь изменить своим правилам: он заявил моей жене, что, по его убеждению, я заслужил производства - и точка! Он решительно утвердил список, направил его в сенат и тотчас же написал мне об этом, объясняя, что он предоставил сенату решить, достаточно ли обосновано доверие моего командующего. Я вооружился терпением и стал ждать. Разумеется, конгресс назначил новое расследование.
Но на этом мои несчастья не кончились. В конце января Гарри Гопкинс прибыл во Францию и разыскал меня в штабе экспедиционных сил в Париже. Я с благодарностью вспоминаю, с каким тактом он сообщил мне неприятное известие. Он как бы невзначай упомянул, что местом встречи «Большой тройки» уже окончательно избрана Ялта, в Крыму, и что он приехал в Европу именно в связи с этим. Затем Гарри сказал, что сейчас отец уже находится в пути на крейсере «Куинси», сопровождаемом специальным отрядом. Видя, что роковой вопрос готов сорваться с моего языка, Гарри поспешил предвосхитить его. Отец хотел, чтобы я и на этот раз выполнял обязанности его адъютанта, сказал Гарри, но он не решился просить об этом военное министерство. По словам Гарри, отец не хотел ставить военное министерство в щекотливое положение, так как было совершенно очевидно, что республиканцы в конгрессе подымут страшный вой.
Я был глубоко разочарован. Но Гарри тут же сказал, что с отцом едет моя сестра Анна. Разумеется, я вздохнул с облегчением. Я знал, что отец любил иметь при себе кого-либо из родных, с кем он мог бы чувствовать себя свободно и кому он мог бы довериться. Поэтому я был рад, что Анна поехала с ним. В заключение, конечно, чтобы несколько смягчить нанесенный мне удар, Гарри пригласил меня пообедать с ним. По его словам, ему хотелось побеседовать со мной кое о чем перед отъездом на Мальту, где он должен был встретить отца. К этому времени я уже понял, что держал себя во всем этом деле несколько по- ребячески, и быстро овладел собой.
За обедом Гарри проявил все свои таланты: он был обаятельным, интересным, содержательным и остроумным собеседником, и мы с ним прекрасно провели время. До этого он имел разговор с Айком Эйзенхауэром и теперь предсказывал, что сопротивление нацистов будет сломлено к июлю. Я посмеялся над ним и предложил пари, что это произойдет не позднее конца апреля. Гарри сказал мне, что Черчилль уже носится с планом нового вторжения с юга; он называет это отвлекающим маневром в северной части Адриатического моря, чтобы сдвинуть фронт в Италии с мертвой точки. Нам показалась аабавной эта новая попытка бросить союзные войска на Балканы раньше, чем туда придут русские; Гарри твердо заявил, что американские начальники штабов никогда не допустят, чтобы крайне необходимые в Тихом океане десантные суда были использованы для целей, которые ставит себе английский премьер-министр.
По словам Гарри, отец был уверен, что после встречи в Крыму до конца войны уже не будет необходимости в совещаниях «Большой тройки». Крымская конференция посвящалась почти исключительно проблемам обеспечения мира, создания организации Объединенных наций, вопросам власти и управления в различных странах Европы и Азии, которые могут оказаться без всякого аппарата управления, если сейчас не будут приняты необходимые меры.
- Кроме того, - продолжал Гарри, - ваш отец настаивал, чтобы «Большая тройка» особо обменялась мнениями по вопросу об аппарате, который должен быть создан для установления мира с тем, чтобы сразу же после прекращения военных действий побежденные страны начали расплачиваться за свои преступления. Ваш отец хочет обеспечить такое положение, при котором после разгрома гитлеровцев и после организации нашего военного управления на командных постах не смогли бы оказаться бывшие заправилы крупных концернов, заинтересованные только в воссоздании немецких картелей.
К концу обеда я пришел в хорошее настроение. Гарри должен был на следующий день уехать в Рим, чтобы встретиться кое с кем в Ватикане, а затем отправиться на Мальту и продолжать дальнейшее путешествие с отцом. Я дал Гарри несколько поручений к отцу, поблагодарил его за участие и вернулся к своей работе.
Итак, я не попал в Ялту. И, что гораздо важнее, я уже больше не видел отца живым.
Глава десятая. Ялтинская конференция
Я не был с отцом ни на Мальте, ни на Ялтинской конференции, ни потом на Большом Горьком озере в Египте, но мне довелось услышать рассказы очевидцев о том, что происходило на этих совещаниях. Одним из этих очевидцев была моя сестра Анна, другим - Гарри Гопкинс. Кроме того, отец иногда находил время писать мне о своих личных впечатлениях. Из этих различных рассказов, основанных на субъективном восприятии, но совпадающих в основных чертах, и из официального дневника поездки я имел возможность нарисовать себе следующую картину.
Крымская конференция вместе с предшествовавшими ей совещаниями на Мальте и в Египте была самой продолжительной из конференций «Большой тройки». (Отец покинул Соединенные Штаты почти на пять недель.) Руководители «Большой тройки» имели возможность провести больше совещаний, чем во время прежних встреч. За восемь дней, проведенных отцом в Крыму, состоялось восемь официальных заседаний и много неофициальных бесед. Был охвачен весь комплекс военных и политических проблем. И все же Ялтинская конференция не была самой важной из конференций военного времени.
Это объяснялось, главным образом, тем, что основные решения уже были приняты в других местах: в Вашингтоне, Каире и Тегеране. В Ялте советскому маршалу, английскому премьер-министру и американскому президенту вместе с их военными и дипломатическими помощниками оставалось лишь дополнить деталями общее соглашение, которого они достигли ранее. В связи с этим потребовалось присутствие большего, чем обычно, числа советников. Несомненно, многие из этих деталей имели большое значение. Но все же общая линия была намечена в Тегеране. Будь отец жив, «Большая тройка» несомненно собралась бы еще несколько раз, кроме встречи в Потсдаме. Совещание в Ялте оказалось необходимым, так
