«Французский философ Этьен Кондильяк в 1954 г. описал литовского мальчика, который жил среди медведей. Когда мальчика нашли люди, он не проявлял никаких признаков разума, не умел говорить и ходил на четвереньках. Прошло немало времени, пока мальчик научился понимать человеческую речь и разговаривать, но тогда оказалось, что он ничего не может вспомнить о своей прежней жизни среди животных.
Случаи, когда детей вскармливали животные, были известны не только в Литве, но и в Швеции, Бельгии, Германии, Голландии, Ирландии и Франции. Все дети, жившие среди зверей, издавали нечленораздельные звуки, не умели ходить на ногах, обладали большой мышечной силой и ловкостью, быстро бегали. Зрение, слух и обоняние у них были хорошо развиты.
В XVIII веке великий естествоиспытатель Карл Линней, впервые отважившийся включить вид «разумного человека» в систему животных, выделил в качестве вариации этого вида «человека одичавшего» (выделено мною). В эту вариацию он включил все известные к тому времени случаи, когда дети человека были вскормлены вне человеческой среды дикими животными. Хотя Линней и не помышлял о сущности скачка, который отделяет человека от животных, но, обобщив известные ему случаи, пришёл к выводу, что у одичавшего человека не развита не только речь, но и отсутствует человеческое сознание.
Никто из «диких» детей так и не стал по-настоящему человеком. Их удалось довести в процессе воспитания лишь до уровня слабоумных представителей человеческого рода.
Рождаясь и попадая в человеческое общество, ребёнок сразу уходит от звериного прошлого. Это общество в лице родителей, воспитателей, товарищей как бы за руку выводит ребёнка в люди. Когда этого не случается, он остаётся за порогом человечества и уподобляется своим животным предкам.
Небезынтересны в плане развития, по всей вероятности, реактивного психоза выдержки из дневника, заимствованные нами из работы Merrien. Дневник был найден капитаном Моусоном в 1748 г. рядом со скелетом на остове Вознесения. Насколько можно понять из дневника, речь идёт о голландском моряке, который был высажен на остров в 1725 г. с минимумом вещей и продуктов питания. В пищу моряк употреблял яйца птиц и черепах. Когда оставленная ему вода в бочке была израсходована, он нашёл небольшой родник, который протекал среди голых и раскалённых скал. Воду приходилось носить в котелках под лучами экваториального солнца.
15 июля, как он записал в дневнике, что после своего очередного «водяного похода», более убийственного, чем спасительного, уснул в изнеможении. Его разбудили возгласы, смешивавшиеся с богохульствами и непристойными выражениями. Ему стало казаться, что его окружают демоны. Весь в холодном поту, он не смел заговорить, боясь, чтобы какое-нибудь чудовище, страшнее прочих, не избрало его жертвой. Моряк чувствовал на своём лице прикосновение дьявольского хвоста. Один из дьяволов заговорил с ним голосом его убитого друга. Смятение утихло только к утру. На следующий день он среди бела дня «увидел» своего убитого друга, голос которого слышал в предыдущую ночь. Друг заговорил с ним о бесовской жизни природы, о своих страданиях. В один из последующих дней, когда моряк начал вытаскивать выброшенный на берег ствол дерева, видение вернулось, вызвав у него чувство ужаса. Призрак появляется в дальнейшем каждый день и стал для него привычным.
Аналогичные изменения, как указывал Дж. Б. Фурст (1957), в психике можно найти у пастухов, одиночных старателей и отшельников, которые живут изолированно от общества длительное время….
Большое мужество проявил Джошау Слоком, который на парусной яхте «Спрей» в конце прошлого века, совершил кругосветное путешествие в одиночестве. Плавание началось 24 апреля 1895 г. и длилось 3 года 2 месяца 2 дня. После плавания моряк написал книгу «Один под парусом вокруг света» (М., 1960)… Перед ним возникали страницы прошлого, позабытого, и казалось, что это относится к иному, давно минувшему существованию. Смеющиеся и плачущие голоса рассказывали ему о том, что он слышал в разных уголках земного шара.
О перипетиях спортсмена в таком плавании рассказывает Вэл Хауэллз (Хаулз) в книге «Курс — одиночество» (М., 1969).
Французский врач А. Бомбар считал, что множество людей, которые во время кораблекрушения спасаются на аварийных средствах, гибнут задолго до того, как их покинут физические силы. В своей книге «За бортом по своей воле» (М., 1964) он писал: «Когда корабль тонет, человеку кажется, что вместе с его кораблём идёт ко дну весь мир; когда две доски пола уходят из-под ног, одновременно с ними уходят всё его мужество и весь его разум. И даже если он найдет в этот миг спасательную шлюпку, он ещё не спасён. Потому что он больше не живёт. Окутанный ночной тьмой, влекомый течением и ветром, трепещущий перед бездной, боящийся и шума и тишины, он за какие-нибудь три дня окончательно превращается в мертвеца. Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобный крик чаек, вы умерли от страха (с. 14)».
В плавании А. Бомбар похудел на 25 кг, ему пришлось перенести немало тяжёлых недомоганий и болезней, он достиг берега с серьёзной анемией (5 млн. красных кровяных шариков перед началом путешествия и 2,5 млн. — по возвращении) и с общим количества гемоглобина, граничащим со смертельным…Ужасающий понос с немалыми кровяными выделениями мучил его в течение 2 недель. Дважды он едва не терял сознание. Ногти на пальцах ног выпали. В течение 65 дней А. Бомбар питался исключительно тем, что мог взять у моря. Дождевая вода появилась у него в лодке только на 23-й день. В течение этих 23 дней он утолял жажду соком пойманных рыб и планктоном. «Когда я оказался в океане и напряжение спало, я почувствовал первый приступ одиночества. Одиночество — мой старый враг, не вдруг обрушилось на меня: постепенно, неумолимо оно заполнило все дни моего плавания» (1964, с. 102).
Очень интересно описание его ощущений в тумане, относящихся также к началу плавания: «В результате мои попытки определиться в тумане кончились плачевно, что, однако, не испортило мне настроения. Зато завывание судовых сирен в туманной мгле бьёт по нервам. Теперь это уже не одна сирена, как было тогда, возле островов Колумбретес: эхо повторяет и множит их вой без конца. Кажется, что вокруг бродят стада чудовищ., которые перекликаются между собой. Первый раз за все дни я по- настоящему чувствую, что значит остаться в лодке одному… В самом деле, мне кажется, что я стал жертвой миража и никогда уже не смею отличить действительность от галлюцинации. Мне не хватает присутствия человека» (там же, стр. 106).
В середине плавания он опять возвращается к описанию чувства одиночества: «Одиночество!.. ты начало меня тревожить не на шутку. Я прекрасно понимаю разницу между одиночеством и изолированностью. В нормальных условиях я всегда могу покончить с изолированностью самым простым способом: достаточно выйти на улицу или позвонить по телефону, чтобы услышать голос друга. Изолированность существует лишь до тех пор, пока ты этого хочешь. Но одиночество! Полное одиночество невыносимо. Горе тому, кто одинок! Мне кажется, что одиночество наваливается на меня со всех сторон, непомерное, бескрайнее, как океан, словно сердце моё вдруг стало центром притяжения для этого «ничто», которое тогда казалось мне «всем». Одиночество…
В день отплытия из Лас-Палмаса я думал, что могу с тобой справиться, что мне нужно только привыкнуть к твоему присутствию в лодке. Но я был слишком самонадеян! В действительности не я принёс тебя с собой в океан — разве я или моя лодка могли тебя вместить?! Ты пришло само и овладело мной. Ничто не в силах разорвать кольцо одиночества; сделать это труднее, чем приблизиться к горизонту. Время от времени я начинаю громко говорить, чтобы услышать хотя бы свой голос. Но от этого только чувствую себя ещё более одиноким, терпящим бедствие в океане молчания» (там же, стр. 146–147).
Опыт Бомбара был продолжен немецким врачом Хансеном Линдеманом, предпринявшим два плавания в условиях, воспроизводящих обстановку потерпевшего кораблекрушение.
Христина Риттер находилась в изоляции более 60 суток. В книге «Женщина в полярной ночи» (1954) она сообщила о своих переживаниях. У Риттер возникли образы из прошлой жизни. В мечтах она рассматривала свою прошлую жизнь, как в ярком солнечном свете. Риттер как бы слилась воедино со вселенной и очень часто беседовала с Луной. У неё развилось состояние любви к этой ситуации, которое характеризовалось очарованием и галлюцинациями. Она неохотно покинула Шпицберген. Эта «любовь» напоминала собой состояние, которое испытывают люди при приёме наркотиков или находясь в религиозном экстазе.
Во всех случаях географической изоляции, будь то жизнь в одиночестве на острове, в Арктике или
