уйди же ты»! Он был близко – близко от Ури! Если бы ему хоть ненадолго остаться без надзора!
В коридоре послышались грубые голоса, смешиваясь с какими-то странными звуками… со смехом? Раздался пронзительный визг «иии-иии-иии!»
– А, изловили! – Лозимонец скроил рожу. – Далеко не ушел. Но как он все-таки выбрался? – Покачав головой, он попятился из темницы. Тейр пошел за ним, подгоняемый темнотой, которая словно засочилась из стен, едва фонарь перестал их освещать.
Двое лозимонцев волокли по коридору пожилого мужчину, довольно дородного. Вероятно, в прошлом он выглядел благообразно и величаво. Разорванная грязная бархатная туника по колено и шелковые чулки- трико указывали на высокое положение, седеющие волосы – на почтенный возраст. Но теперь нечесаные волосы торчали во все стороны, заросшие пегой щетиной щеки ввалились, покрасневшие глаза глубоко ушли в темные глазницы. Он снова завизжал и замахал кистями рук, зажатых в мертвой хватке солдат.
– Где вы его отыскали? – спросил солдат с фонарем.
– Опять внизу, – пропыхтел один из державших, совсем еще юнец. – В том же самом углу. Сначала мы его как-то не приметили, а когда проходили там во второй раз, гляжу – вон он, корчился у стены… Господи! Может, он и вправду скидывается нетопырем.
– Типун тебе на язык! Из-за тебя он снова начнет, – перебил его товарищ, их сержант, но было уже поздно. Лицо пленника возбужденно побагровело, он задергался и забормотал какую-то невнятицу.
– Нетопырь. Нетопырь. В нетопыре суть. Черный Вителли поддельный нетопырь, а я – настоящий. Улечу. Улечу от вас, и вас повесят. Улечу к моей жене, и вам меня не остановить… грязное отребье! Убийцы! – Заговорщицкая ухмылка на его лице сменилась бешеной яростью, и он принялся вырываться и брыкаться уже всерьез. Его втолкнули в темницу и захлопнули дверь.
Он ударил в нее плечом под рваным бархатом, потом еще и еще, а двое солдат навалились на нее со своей стороны, сержант всунул ключ в замок – с третьей попытки – и повернул его. Замок щелкнул, и лозимонцы с облегчением передели дух.
Безумец продолжал биться в дверь и испускать пронзительный визг, видимо, подражая писку нетопыря, или кружил, трясясь всем телом и взмахивая руками, точно разворачивал нетопыриные крылья. Выглядело это нелепо, но Тейру не было смешно. По изможденному лицу под визг катились слезы, дыхание клокотало в истерзанном горле.
– Улечу. Улечу. Улечу… – Наконец он умолк, скорчился на полу, потом сел, бессильно рыдая.
– Кто этот бедняга? – прошептал Тейр, глядя сквозь решетку.
– Был кастеляном покойного герцога, сеньор Пия. – Сержант пожал плечами, все еще не отдышавшись после недавней схватки. – Думается, боль и кровь сдвинули ему мозги. И не слишком ему нравится, что он сидит под замком в собственной темнице, можешь мне поверить.
– Да только не подолгу сидит, в том-то и беда, – пробормотал молодой. – Но вот как он умудряется? Вителли клянется, что в замке нет ни следа магии.
При имени секретаря глаза пленника сверкнули, и растерявшийся Тейр перехватил раскаленный, совершенно ясный, полный ненависти взгляд, но глаза тотчас опустились и бормотание возобновилось. «Он правда сумасшедший или притворяется?» Или и то и другое? Странная мысль! Но во всяком случае, понятно, почему его держат одного, хотя остальные темницы набиты битком.
Тейр осмотрел решетчатую дверь. Прутья смазаны жиром и не тронуты ржавчиной. Петли прочно вделаны в камень. Он простукал все прутья. Все, как следует – ни пустот, ни желобков, указывающих, что их можно сдвинуть. В замках он понимал мало, но этот, казалось, был в полном порядке.
– Мы все это проверяли, – нетерпеливо сказал солдат с фонарем.
– А ключа у него нет? Вы его обыскали? И темницу?
– Два раза. Донага раздевали.
– Донага. Э… А он не мог… то есть… э… вы не…
– Нет, в задницу он ключа не прятал, – сказал сержант со смешком. – И не проглатывал, чтобы срыгнуть. – (Тейр решил не спрашивать, откуда он это знает.) – Просто кому-то придется сторожить его и днем и ночью, – продолжал сержант.
– Мне надо сходить за ужином, – опасливо сказал молодой.
Сержант смерил его зловещим сержантским взглядом, но пожал плечами.
– Нам везде не хватает людей. Попрошу капитана, чтобы нам дали кого-нибудь из выздоравливающих. Дело нетрудное. Сиди себе на скамье напротив двери и смотри. Ну и не спи, конечно.
– Ну, я тут внизу ни за что не заснул бы! – с чувством сказал молодой солдат.
– Пауков боишься, – съязвил его товарищ с фонарем. – Или крыс? В генуэзской тюрьме мы крыс поджаривали и ели.
– И пауков жарили с чесночком и колесной смазкой, не иначе, – огрызнулся молодой, видимо, уязвленный новым упоминанием о мужестве и стойкости, о которых он, конечно, успел наслышаться предостаточно. – О пауках я и не думаю, а вот в стенах что-то прячется. Жуть какая-то.
Тейра встревожило, что никто не возразил, не сказал, что, мол, с пьяных глаз чего не почудится.
– Оставьте мне фонарь, – предложил Тейр, и я за ним присмотрю. Может, соображу, как он это проделывал.
Кастелян теперь сидел на полу, поджав под себя ноги, раскачивался из стороны в сторону и глядел в пустоту. Лицо у него стало каменным.
Сержант кивнул, и солдат отдал фонарь Тейру.
– Только близко не подходи. Он тебя ухватит сквозь прутья.
– Я закричу.
– А если он тебя за горло схватит?
Солдаты вернулись к своим обязанностям. Под наблюдением сержанта, державшего взведенный арбалет, они вносили ведра с едой в темницы и забирали ведра, служившие ночными горшками, относили их в нужник и опорожняли. Впрочем, никто из пленников в этот вечер как будто не помышлял о том, чтобы напасть на своих стражей или бежать.
Тейр некоторое время следил за раскачивающимся кастеляном, потом прислонился к стене напротив двери и закрыл глаза. Теперь он не так уж и нуждался в фонаре. Добраться до цели он мог бы и не открывая глаз. Она стучалась ему в голову, близко-близко. «Вниз, вниз».
Когда солдаты ушли в дальний конец коридора и скрылись из вида в помещении с нужником, Тейр взял фонарь и, бесшумно ступая, свернул в темноту бокового коридора. Стены задевали его плечи, а проход, казалось, вел вверх, в замок. На миг он усомнился в своем подземном путеводном чувстве – фонарь отбрасывал перед ним круг оранжевого света на каменный пол, наклон которого был несомненен. Но тут он увидел ступеньки – одна лестница вела вверх, другая вниз. Он начал спускаться. В узком помещении оказались четыре двери, все деревянные и тяжелые. Две не были заперты, но не они были ему нужны. Тейр ощущал это всем своим существом, но все-таки заглянул внутрь. Кладовые. Лари с мукой, бочонки с вином, покрытые густой пылью… запасы на случай осады, будь то враг или непогода. Свет фонаря вызвал ответные зеленые искры в углу – там пробежала крыса. Углы затягивали фестоны паутины. Пауки были меньше крыс, но все-таки не настолько меньше, как хотелось бы Тейру.
Он вернулся в коридор. Вот эта дверь. Он снова ее подергал. Бесполезно. Тогда он попытался выломать се ударом плеча. Железный замок застонал, но выдержал. Почему он не забрал у рабочих какие-нибудь инструменты, не спрятал их под туникой, прежде чем пойти на поиски? Если сходить за ними, сможет ли он вернуться, обмануть солдат второй раз? И через какое время солдаты наверху заметят его отсутствие? «Теперь. Теперь или никогда! Ури, я здесь».
Он присел на корточки, стараясь не разбередить занывшую рану, и тихонько прошептал в черноту под дверью:
– Ури? Ури?
«Почему я боюсь ответа?» Ощущение, что кто-то стиснул его внутренности, не имело никакого отношения к ране.
Пыль на полу у его носа задвигалась, закружилась. Но ниоткуда не тянуло сквозняком. Тейр торопливо выпрямился, и боль обожгла его по шву. Он пятился, пока не уперся в стену, которая показалась ему холоднее льда. Он подавил крик и стоял молча с бешено бьющимся сердцем. «Подожди и увидишь».
Пыль завивалась все выше и выше, и блестевшие в свете фонаря пылинки стягивались в знакомую