- Я и не думал, что простая вода из крана может доставить человеку такое наслаждение и счастье! Она, конечно, брутальненькая - водичка-то - жёская и тяжёлая: в ней, видишь ли, много железа…
- Ага, посмотрю, как ты будешь пить первую чашку чефира.
- Посмотри… Ты бы, боярин, боян Саша Буй, сообщил мне сказ про то, как О. Фролов, кнезь наш Великый, в хоромы твоя во батрацких али басурманских халатах пришедши.
- Да ты уже слышал.
- Я слышал от самого Рыбаря, а как он может рассказывать о своей невменяемости, как не с твоих слов!
- Блин, я вообще упал в осадок от этой выходки! уж сколько всего чудили, но это уже совсем!.. Да а вчера-то, еба-а-ать!
- Ну ты будешь рассказывать или как?!
- Ну ты дашь «Приму» или нигде?!
Я дал ему ещё закурить и стал ополаскивать Володеньку и наваривать в нём чай.
- …Итак, мы с О. Фроловым…
- «Итак»!..
- …Итак, мы решили выпить – выпить
По дороге купили буханку хлеба, запивки и банку консервов. После первых двух выпитых стаканчиков я захотел открыть консервы, но сраным ножичком не очень хорошо получалось. О. Фролов сказал: дай сюда, блядь, не умеешь, и мастерски выполнил. Смотрю: а он уж хуяк и открыл! Стало невыносимо жарко (пошли-то часа уже в четыре), и нам пришлось растелешиться: сняли майки, О. Фролов закатал штаны и вытащил из них свой солдатский ремень. И тут оказалось, что мы сидим рядом с тропинкой, по которой ходють люди – дед с бабкой. «Отдыхаете, ребята?» - на что мы очень весело, я бы даже сказал, несколько жестковато, сказали: «Да!» и стали отдыхать ещё жёстче.
Мы уписали литор, а наступили уже сумерки, надо было идти домой. Во время пьянки мы не двигались с места, вставали только чтоб отлить уриной в можжевельничек, поэтому действие змия было неосознанным. В полной мере мы осознали его воздействие, когда прошли метров 100 – точнее, осознал я, а О. Фролову было по хую – у него сорвало башню. Майки мы, естественно, надели уже… Вернее, О. Фроловуже снял опять. Вышли на асфальтовую дорогу за корпусами «Пигмента» (а, он говорил ещё, что название завода переводится «Менты - свиньи»!), О. Фролов начал пороть так называемую хюйню. Стал куда-то порываться, я его хватал за руку, призывая домой и в сознание. Он продолжал сопротивляться, я ему сказал: щас уебу и уебал прям в лицо. Он стал уж подходить ко мне с намерением замеситься, но драки как-то не получилось: О. Фролов замялся, а сначала, конечно, корячился: ну чё я не могу ответить что ли?! Я был в майке, а О. Фролов нёс свою в руке. И тут он стал её выкидывать. Я, главное, подбирал и как дурак ему отдавал. Он взял и выкинул ремень. Я поднял его, а отдавать не стал, думаю: чтобы не перегружать, а то точно что-нибудь выкинет. Зачем-то намотал на руку – как в армии хуячатся при глобальных драках часть на часть – и так и пошёл.
Нам захотелось курить. Я говорю: Сань, давай закурим. Он достал «Приму». Оказалось, что у нас нет спичек. На счастье едет машина. Вышли на дорогу, тормознули 99-ю – выходят два быка со зверскими рожами, чуть ли не с пистолетами. «Извините, - говорю (причём не разжимая рта, потому что в нём «Прима»), - у вас не будет сигарет?» Полминуты помолчали – думали, переглянулись, удохли, сели и уехали. Курить так и не получилось. Даже О. Фролову! Да мы уж и забыли. Раза после сорокового он успокоился – одел поданную ему майку – это было уже около депо на Чичканова – а до этого он швырял её прямо на улице куда не попадя. Где-то до мясокомбината мы дошли без происшествий (как нас менты не заметили – тут ведь опорничек!). И тут О. Фролов увидел на той стороне улицы какую-то бабку, которая, по его словам, мешала ему жить.
Он выпростал свою косоротую натужную ухмылочку, согнулся, как крюкан, и устремился за бабкой, крадясь в тени деревьев (уже горели фонари). Я за ним, он от меня – и за бабкой. Подзывает меня и говорит: пойдём, Сань, я её убью, всё равно никто не узнает и ничего не докажет. Я стал его отговаривать – заговаривать зубы, тянуть время, чтобы бабка смогла скрыться во дворе. Когда она пропала, и О. Фролов осознал сие, то сам сказал: пойдём, Сань, домой. Я аж удивился. Да, пройти-то до дома оставалось от силы метров 200 – кто же мог подумать, что начнётся самое интересное…
Этот ренегат опять снял майку и выкинул её за забор частного дома, откуда я её достать уже не смог. Потом он стал отставать и прятаться за деревьями. Я останавливался, звал его. Он, со своей улыбочкой и вытаращенными глазами, приговаривая что-то типа «Володя, Володенька, открой» из «Места встречи» и «В пизду тебя, в пизду тебя» из «восстановленного Достославного» (хы-хы, да ты поди и научил!), выглядывает из-за дерева и опять прячется – как будто я его не вижу! Потом стал даже перебегать на другую сторону улицы. У 2-й Шацкой всё это вроде бы прекратилось. А я решил сделать хитрый шаг – пустился бегом, завернул за угол и хотел посмотреть, что О. Фролов будет делать.
- Ну ты и хитрый, Саша, я поражаюсь! – вмешался я, О. Шепелёв, удыхая (а вообще я подгыгикивал на всём продолжении рассказа).
- Сам поражаюсь. Ты слушай дальше! Во время выполнения сего замысловатого маневра я ёбнулся с бугорка, что и естественно. (Да, наш Саша Большой действительно всегда падает припимши, наверно из- за своего роста.) Упал прямо на колени! Кое-как встал, подошёл к углу и осторожно выглянул к тому месту, где должен был стоять О. Фролов. Но его не было. Оказалось (как после я узнал от него), что О. Фролов, завидев, что я от него побежал, сам побежал от меня в другую сторону. Минуты три я оглядывал улицу (причём стоя наместе), потом пошёл домой. Мне опять захотелось курить и я обнаружил в кармане рубля полтора. Купил две сигареты и спички. Один «Аполлон» искурил прям у ларька. И тут чувствую – по ногам ветер гуляет. Посмотрел: а коленки-то разорваны (когда с бугорка-то). Ну и в рот копать! Да в рот этого О. Фролова! И прям в таком виде – изодранный, пьянищий в жопу, с ремнём на кулаке пошёл домой через двор.
Моё ухо раздражали звуки, похожие на «Чижа» – около третьего подъезда сидело кучка шершней и бренчали на «бобре». Я приостановился, с трудом закурил второй «Аполлон» и подхожу к ним: «Хули орёте, мудаки! Время уже одиннадцать!» Они заткнулись и стали расходиться. Я им вслед ещё благословил на весь двор. Захожу домой. – «А где Саша?» - спрашивает мать (он у меня же должен был ночевать – тебя-то как раз не было с ключом) - «Не знаю. А разве он не пришёл ещё?!» - «В чём дело?» (тут и батёк выходит) – «Мы как-то разбежались»… Получив подобный ответ вопросов на шесть, маман рассвирепела и провозгласила: «Идите Сашу моего ищите и без него не возвращайтесь!» Десять минут двенадцатого! Пошли обходить Шацкие. Батёк шёл посередине дороги, а я лазил по кустам и искал там тело О. Фролова, расшугивая при этом всех бабок на лавках дебелыми выкриками «С`а-ш`а!» К тому же, я опять же зачем- то взял собой ремень.
В поисках прошёл час. Батёк сказал, что устал и пойдём возьмём бутылочку, деньги я взял. Мы взяли и пришли на 2-ю Шацкую его пить. Смотрим: два мужика сидят уже в дуплет на подоконнике (низком) частного дома. Мы подошли, предложили им выпить. Они ушли. Оставили на окне два охуенных помидора и немного хлеба. Пили из горла (!), поскольку во мне уже сидело пол-литра, пить я не хотел, но, влив в глотку граммов пятьдесят, не продолжать уже не мог. Закончив 0, 5, мы пришли домой. Матери говорим: «Нету, наверно в ментуру забрали». А она нам и рассказывает всю историю: «Он уж здесь давно! Минуты через три как вы ушли, слышу звонок в дверь. Открываю – стоит: голый, босиком, ну то есть в носках, в разорванных трусах и каком-то рабочем халате, очень грязном, весь в репьях! Боже ты мой! Где ж, говорю, тебя черти носили, и где одежда твоя?! Он плечами пожимает, улыбается и заваливается в квартиру. Нет – сначала робко так говорит: «Можно?», и лезет. Я вообще, говорю, в шоке, Фролов, от тебя. А он всё: «Тёть Леночка, тёть Леночка, простите меня!» и чуть не плачет. Мне его стало так жалко… Я говорю: раздевайся, вернее, одевайся и ложись спать. Он заходит в твою спальню и тоже в шоке: «А Саша где?» Так они же, говорю, Саша и Саша-старший, пошли тебя искать. Тут он мгновенно взъерепенился, надевает опять халат, пойду, говорит, искать их. Я его схватила, на раскладушке прижала. Куда, спрашиваю, ты пойдёшь-то такой? А он: сейчас, говорит,
