– Не поможет, – сказал он. – А, кстати, слоновость? Чем вы боретесь в пути со слоновостью?
– Это как? – осторожно спросил Денис Иванович.
Гаишник показал.
Денис Иванович, сказав в сердце, что он ждал от слоновости большего, отодвинулся от Сидорово- Выдрина, поскольку тот занял на шоссе много места, и признался, что таких помех в пути он не предвидел.
– Как же так? – всплеснул Сидорово-Выдрин чудовищными руками. – С такой, признаться, беспечностью… а ведь болезнь-то, она ждать не будет! Она не скажет: «Денис Иванович сейчас в пути, так я подожду, пока он заедет в какой-нибудь мотель или придорожное кафе»! Нет, не скажет она такого! Она коварна и нагрянет! А фантомные боли – их, я надеюсь, вы предусмотрели?
Но по лицу Дениса Ивановича угадывалось, что, укладываясь в дорогу, он наплевательски отнесся к перспективе фантомных болей.
Лицо старшины сделалось горьким и официальным. Не вдаваясь в ненужные более разговоры, он достал блокнот учета придорожных преступлений и, одновременно записывая в нем свои слова для недоверчивого потомства, отчеканил:
– За отсутствие средств борьбы с фантомными болями…
– Это тост? – шаблонно пошутил Денис Иванович, не сумевший реабилитироваться после молотка, и сник, поняв свою несостоятельность.
– …я вынужден вас, Денис Иванович, наказать. Я не позволю вам отсюда ехать, а вашу машину мы эвакуируем.
Денис Иванович, не поверив, что он это слышал, просил повторить.
– Вы это слышали, – резюмировал Сидорово-Выдрин. – Сейчас придет эвакуатор. Я сделаю такие распоряжения. – И достает телефон.
Тогда тот: ну, коли на то пошло, и я хочу сделать один звонок.
– Это ваше право, – замечает старшина. – Мы же в свободной стране. Здесь каждый вправе звонить, сколько считает нужным как человек и гражданин.
И вот один, поднеся руку козырьком ко лбу, в ожидании смотрит на запад, а другой с изумленьем глядит на восток.
И вот замаячила черная точка с той стороны, куда глядели глаза старшины, все ближе и ближе, и вот уж в ней различимы черты эвакуатора, – а с той стороны, куда, до боли напрягая очи, глядит Денис Иванович, ничего не видно.
И вот подъехали. Черный крюк, подобный крюкам в мясном ряду, на которых готовятся повиснуть, радушно позируя шумливой толпе малых голландцев, распахнутые до позвоночника свиные туши, – живописный крюк увесисто покачивался то килевой, то бортовой качкой, и когда эвакуатор тормознул и дал задний ход, из него выказались два заинтересованных лица работников эвакуационной службы.
– В эвакуацию, значит, – откомментировали они свое появление, адресуясь к Денису Ивановичу как стороне, нуждающейся в сострадании. – Дан, значит, ей приказ в другую сторону. Ну, провожай, солдат, зазнобу. Старшина, отзынь на сторону, кубатурой работу застишь.
– Мужики! – вдруг решившись на что-то, былинно сказал Денис Иванович. – Значит, не ехать мне больше?
– Не ехать, – охотно согласились люди эвакуатора.
– А как же, мужики, – ведь часу не прошло, выходил я из дому, думая: эх, поеду я… по воле вольной поеду! Так как же, мужики?
– Все под Богом ходим, – оформили общий тезис люди эвакуатора. – Ты гороскоп читал на сегодня, может, тебе там предписано дома сидеть, цветы поливать? А ты зачем-то поехал. Зря.
– Дозвольте же, мужики, на прощанье сигаретку выкурить!
– Отчего ж, – посовещались люди эвакуатора, уловив безмолвное согласие старшины. – На прощанье- то. Выкури, конечно.
И Денис Иванович, в неловких пальцах ероша спичку, то ломающуюся, то гаснущую на ветру, с ужасной медленностью засмолил наконец сигаретку и поднял от ладоней отчаянно-веселые глаза.
– А что, мужики! – публично произнес он. – Ведь жить-то хорошо?
– Как подумаешь, так, конечно, хорошо, – решили мужики. – Мы с этим спорить не будем. Чего ж плохого, как подумаешь.
– А через двести-то лет, глядишь, и еще лучше будет?
– Не исключено, – ответили мужики, не найдя в его смелых прогнозах основания для дискуссии. – То есть очень даже может быть. Сволочь всякую повыведут, и останутся на земле исключительно люди, живущие честным трудом. Ну, и кассиры еще кое-где. Для отчетности.
И тут старшина, ахнув, заметил то, что своими утопическими фантазиями пытался скрыть от них в последние пять минут Денис Иванович, – движущуюся от горизонта точку, которая, увеличиваясь, приобретала казенно-красный цвет и периодически испускала трель, какою дочери Ахелоевы сверлят в неистовстве просторы мирового океана.
– Грузи ее! – завопил он, кидаясь к конфискованной зазнобе Дениса Ивановича. – Давай не стой, заводи живей крюк-то! Подавай, подавай на меня!
– Э, нет! – прогремел оживший Денис Иванович, бросаясь к ним тигриным скоком. – Ярильцын! – одновременно кричал он высунувшемуся из пожарной машины лицу с эпическими усами. – Вовремя! Не жалей ресурсов, рассчитаемся!
– Не впервой, – с удовольствием отвечал Ярильцын. – Концы разбухтовать, – отдал он распоряжение по персоналу. – С огнетушителей шпильку. Лестницу не шевели пока, нечего ей. И не сепети, успеем.
– Успели-таки, – успокоенно сказал Денис Иванович. – Каждый раз, понимаешь, так, – обратился он к бесцельно волнующемуся Сидорово-Выдрину, – всю душу вымотают, их дожидаючись. Я думаю, может, они за ближайшим холмом стерегут для эффекта? Все-таки американский кинематограф портит вкус, особенно людям с высокой двигательной активностью.
– Это чего! – кричал, не слыша его, Сидорово-Выдрин.
– Давай отойдем, – тронул его Денис Иванович за рукав. – С обочины посмотрим.
Люди эвакуатора поняли неладное, и уши синхронно прижались у них к головам, а зубы сверкнули и скрылись. Они прыгнули в кабину и развернулись поперек шоссе, очевидно намереваясь зайти к пожарной машине со стороны крюйт-камеры.
– На детонацию рассчитывают, – отметил Денис Иванович. – Ну, это вряд ли. Против Ярильцына они не в авантаже. Если только скоростью возьмут.
Меж тем машина Ярильцына, ничего решительного не предпринимая, медленно пятилась к придорожным кустам, очевидно рискуя левым бортом.
– Еще в детстве, – оживленно говорил старшине Денис Иванович, – когда я книжки про индейцев читал… Буссенара всякого, Верную Руку – друга индейцев… всегда было интересно: если встретятся эвакуатор и пожарная машина – кто победит? И ведь вырос, а который раз смотрю – насмотреться не могу. Может, поставим по червончику? – предложил он.
–Я не при деньгах, – сухо откликнулся старшина.
–Только заступил, что ли? Ладно, давай так посмотрим. С незаинтересованным наслаждением.
Первый выброс крюка был впустую – Ярильцын сманеврировал с неожиданной юркостью, сопровождаемый аплодисментами коллег и одобрительными выкриками Дениса Ивановича – и когда на эвакуаторе меняли галс, из пыльных кустов, в которые задом подавала пожарная машина, вдруг ударила, настигнув эвакуатор, радужная струя, оперативно поддержанная двумя огнетушителями с крыши.
– Молодец какой, – отметил Денис Иванович. – Игрок со шлангом в секрете – это новация. Хотя я последнее время за их изысками не слежу, а Ярильцын, надо сказать, специальную литературу почитывает. В каком-нибудь ведомственном журнале нашел. Хотя нечто подобное, если я не ошибаюсь, предпринял в свое время капитан Блад при острове Лас-Паломас.
– Нет, там было как раз прямо наоборот, – произнес оживившийся старшина. – Там как: дон Мигель в форте запер ему пушками пролив, а он с «Арабеллы» и «Сан-Фелипе» посылал шлюпки с людьми в прибрежные кусты…
– Погоди! – Денис Иванович схватил его за руку. – Гляди!
