Анна улыбнулась девочке и кивнула.
– Я никогда не видела графа, мэм. Какой он из себя?
– Он такой же мужчина, как любой другой, – ответила Анна. Но она не была уверена в собственных словах. Если граф такой же, как любой другой мужчина, тогда почему она испытывает такое странное желание провоцировать его на спор? Никто из знакомых ей мужчин не вызывал у нее желания бросать им вызов.
– Я слышала, что у него на лице ужасные следы от оспы.
– Фэнни, дорогая, – воскликнула матушка Рен, – внутренний мир человека гораздо более важен, чем его внешняя оболочка.
Они все обдумывали это благородное замечание некоторое время. Фэнни наморщила лоб, размышляя над услышанным.
Матушка Рен откашлялась.
– Я слышала, что оспины у него в основном на верхней половине лица.
Анна подавила улыбку.
– У него действительно есть оспины на лице, но на самом деле они не очень заметны. Кроме того, у него красивые густые черные волосы, выразительные темные глаза, его голос очень привлекателен, даже красив, особенно когда он говорит тихо. Он довольно высок, с широкими мускулистыми плечами. – Она резко остановилась.
Матушка Рен странно на нее посмотрела. Анна стянула свои перчатки.
– Ужин готов?
– Ужин? О да, ужин должен быть готов. – Матушка Рен прогнала Фэнни на кухню. – У нас есть пудинг и чудесно зажаренный цыпленок, который Фэнни купила по довольно выгодной цене у фермера Брауна. Она, знаешь ли, оттачивала свои навыки заключения сделок. Мы решили этим угощением отпраздновать твое трудоустройство.
– Как мило. – Анна начала подниматься по ступеням. – Я переоденусь.
Матушка Рен положила ладонь ей на руку.
– Ты уверена в том, что делаешь, моя дорогая? – спросила она тихим голосом. – Иногда у леди определенного возраста возникают… ну, мысли о джентльменах. – Она помедлила, затем сказала порывисто: – Он не нашего класса, ты знаешь. Это только приведет к боли.
Анна опустила глаза на хрупкую старую ладонь на ее руке; затем медленно улыбнулась и посмотрела вверх.
– Я вполне осознаю, что какие-либо отношения личного характера между лордом Свартингэмом и мной неуместны. Нет необходимости об этом беспокоиться.
Пожилая женщина изучала ее глаза еще мгновение, прежде чем похлопать Анну по руке.
– Не задерживайся, дорогая. Мы пока еще не сожгли сегодняшний ужин.
Глава 4
Герцог обернулся и увидел огромного ворона, взгромоздившегося на стену замка. Птица подлетела ближе и задрала голову.
– Я помогу тебе сразить принца, если ты отдашь мне в жены одну из своих дочерей.
– Как ты смеешь, смерд? – Старый герцог задрожал от негодования. – Ты оскорбляешь меня, намекая, что мне придет в голову отдать одну из своих дочерей какой-то грязной птице.
– Хорошие слова, мой друг, – прокаркал ворон. – Но не поступай столь опрометчиво. Через минуту ты потеряешь и своих дочерей, и свою жизнь.
Герцог пристально посмотрел на ворона и увидел, что он не похож на обычную птицу. Вокруг шеи у него была золотая цепочка, а на цепочке висела рубиновая подвеска в форме идеальной короны. Герцог обернулся на угрожающую армию у своих ворот и, видя, что терять ему нечего, согласился на страшную сделку…
– А как вам имя Sweetie[1]? – спросила Анна, положив себе на тарелку немного тушеного яблока.
Они с графом сидели по одну сторону огромного обеденного стола. Судя по заметному слою пыли на другом краю стола, эта комната давно не использовалась. Интересно, ужинал ли граф здесь вообще когда- либо? Тем не менее столовая открывалась каждый день в течение последней недели, чтобы они там обедали. За эту неделю она узнала, что граф был не любитель поговорить. После многих дней бормотания и односложных ответов она превратила обед в нечто похожее на игру, в которой провоцировала своего работодателя на ответы.
Лорд Свартингэм помедлил, разрезая кусок стейка и пирог с почками.
– Sweetie?
Его глаза были устремлены на ее рот, и Анна осознала, что она облизывает губы.
– Да. Вам не кажется, что Sweetie прелестное имя?
Оба посмотрели на собаку рядом со стулом графа.
Она глодала суповую кость, сверкая острыми клыками.
– Я думаю, Sweetie не совсем подходящее имя для данной особи, – сказал лорд Свартингэм, кладя ломтик пирога себе на тарелку.
– Хм-м, возможно, вы правы. – Анна задумчиво пожевала. – Тем не менее вы сами еще не предложили ни одного варианта.
Граф энергично пилил кусок мяса.
– Это потому, что я согласен позволить животному остаться безымянным.
– У вас не было собак, когда вы были мальчиком?
– У меня? – Он посмотрел на нее так, будто она спросила, не было ли у него в детстве двух голов. – Нет.
– Совсем никаких домашних животных?
Он сердито посмотрел на свой пирог.
– Ну, разве что комнатная собачка моей матери…
– Вот видите! – воскликнула Анна с триумфом.
– Но это был мопс, который ужасно всех раздражал.
– Даже если так…
– Он рычал и кусал всех, кроме матери. – Граф, очевидно, погрузился в детские воспоминания. – Никто не любил его. Однажды он укусил лакея. Отцу пришлось дать бедняге шиллинг.
– А у мопса было имя?
– Fiddles[2]. – Граф кивнул и взял кусочек пирога, – но Сэмми называл его Piddles[3]. Он еще кормил его рахат-лукумом, просто чтобы посмотреть, как сладость прилипнет к его нёбу.
Анна улыбнулась:
– Сэмми был ваш брат?
Лорд Свартингэм поднял бокал вина к губам и помедлил долю секунды, прежде чем отхлебнуть.
– Да. – Он поставил бокал рядом со своей тарелкой. – После обеда мне нужно будет проверить различные дела, касающиеся поместья.
Улыбка Анны исчезла. Их игра, очевидно, закончилась. Он продолжал:
– Завтра мне понадобится, чтобы вы съездили со мной. Хоппл хочет показать мне несколько полей, на которых есть проблема с дренажем, а вы сделаете для нас заметки. Мы обсудим возможные решения. – Он поднял на нее глаза. – Вы умеете ездить верхом, не так ли?
