Когда физическое и эфирное тело лежат в постели, а астральное тело и Я выходят из них, тогда то, что мы называем современным сознанием, погружается в неопределенную темноту. Утром, когда астральное тело и Я снова входят в физическое и эфирное тела, пользуются опять физическими органами, это сознание вновь загорается. Этого состояния дневного бодрствования в сознании и ночного сна в бессознательности не было прежде. Было скорее так, если мы можем употребить это сравнение — для тогдашних отношений это было не вполне так, мы можем его употреблять для состояний, в которых человек был связан со своим физическим телом, — что когда человек днем погружался в свое физическое тело, насколько тогда это было возможно, то он совсем не видел физических существ и вещей в таких очертаниях, как теперь; но он видел все в неопределенных, расплывающихся вовне контурах, подобно тому, как когда вы идете в тумане по улице и видите фонари, окруженные туманными кольцами. Так воспринимал человек в те времена все вещи.
И если таково было дневное состояние, то каким было ночное состояние? Когда ночью человек выходил из физического тела, то он не впадал в абсолютную бессознательность. Это было только другого рода бытие сознания. В те времена человек воспринимал еще в своем окружении духовные события и духовных существ, хотя и не с такой уж точностью, как в действительном ясновидении, но как бы в последних остатках его, сохранившихся от древнего ясновидения. Днем человек жил в мире с неопределенными, расплывающимися, туманными очертаниями. Ночью он жил среди духовных существ, которые окружали его, как теперь его окружают дневные предметы. Так что не было резкой границы между днем и ночью; и то, что содержат в себе сказания и мифы, является не плодом народной фантазии, но воспоминаниями о переживаниях, которые древний человек имел в своем тогдашнем состоянии сознания в сверхчувственном мире. Вотан, или Зевс, или другие божественно-духовные существа, которые признавались тем или другим народом, не были созданиями фантазии, как это утверждается за зеленым столом ученых. Утверждать это может лишь тот, кто никогда не знакомился с сущностью народной фантазии. Народу совсем не приходят на ум такого рода персонификации. Это был опыт древних времен. Вотан и Тор были существами, с которыми человек общался, как теперь он общается со своими собратьями-людьми; и мифы и сказания именно суть воспоминания из времен древнего ясновидения.
Но мы должны уяснить себе, что с этим вживанием в духовно-сверхчувственные миры было связано еще нечто другое. В этих мирах человек не чувствовал себя индивидуальным существом. Он чувствовал себя членом духовных существ; он, так сказать, принадлежал к высшим духовным существам, как нам принадлежат руки. То слабое чувство своей индивидуальности, какое имел тогда человек, он получал, когда погружался в свое физическое тело, когда на короткое время он эмансипировался, так сказать, от хоровода божественно-духовных существ. Это было началом его чувства индивидуальности. Это была та эпоха, когда человеку стало вполне ясно, что он имеет групповую душу; он почувствовал себя погружаемым в групповую душу, когда покидал свое физическое тело и вступал в сверхчувственное сознание. Это была эпоха, когда с огромной силой в человеке выступало сознание своей принадлежности к групповой душе, к групповому Я.
Рассмотрим второй этап развития человечества — промежуточные этапы мы опускаем, — тот этап, на который указывает история патриархов Ветхого Завета. О чем там, в сущности, говорится, об этом мы уже упоминали. Мы указали причину, почему патриархи, Адам, Ной и т. д. имели такую долгую жизнь. Они имели такую долгую жизнь благодаря тому, что память этих людей была совсем другой, чем память наших современников. Ибо память современного человека стала также индивидуальной. Человек теперь помнит о том, что он пережил с момента рождения — часто с гораздо более позднего момента. В древние времена это было не так. Тогда переживания отца, деда, прадеда, какие они имели между рождением и смертью, были таким же предметом воспоминания для человека, как и его собственные переживания между рождением и смертью. Каким бы странным это ни показалось современному человеку, но действительно были времена, когда существовало такое воспоминание, которое выходило за пределы отдельного индивида и охватывало в прошлом все родственное по крови. И если мы спросим себя, какие внешние знаки указывают на существование такого рода памяти, то мы найдем их именно в таких именах, как Ной, Адам и т. д. Под ними подразумеваются не отдельные индивиды в пределах между рождением и смертью. Человек, который обладает памятью, замкнутой в пределах между рождением и смертью, дает одно имя этому одному индивиду. Прежние имена охватывали собой весь ряд поколений, уходивших так далеко в прошлое, как далеко уходила память, как далеко шел назад поток крови, пробегавший через поколения.
Адам есть не что иное, как имя, которое держалось так долго, как долго человек мог себя помнить. Кто не знает, что прежде имена давались совсем иным образом, тот никогда не поймет сущности этих вещей. Представьте себе, что предок имел двух детей, каждый из них имел снова двоих, следующее поколение также двоих и т. д. У всех память восходила назад вплоть до предка, и они чувствовали себя едиными в памяти, которая, так сказать, объединялась вверху в одной точке. И народ Ветхого Завета выразил это в словах, имевших одинаковое значение для каждого отдельного человека, исповедовавшего Ветхий Завет: «Я и отец Авраам одно». Так отдельный человек чувствовал себя укрытым в сознании групповой души, в отце Аврааме.
Сознание, которое даровал человечеству Христос, выходит за эти пределы. Я в своем сознании непосредственно связано с духовным миром, и это выражается в словах: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь». Тогда приходит импульс, пробуждающий Я со всей полнотой в отдельном индивиде.
Так видим мы второй этап развития человечества, эпоху групповой души, которая находит свое высшее выражение в кровном родстве поколений. Народ, который особенно развил это, придает исключительное значение тому, чтобы постоянно подчеркивать: как народ, мы имеем одну общую групповую народную душу. Таков был именно народ, державшийся Ветхого Завета. Поэтому консервативный элемент этого ветхозаветного народа с особой силой противился провозглашению «Я есмь», индивидуального Я. Кто читает Евангелие от Иоанна, тот может руками, «духовными руками» осязать, что это так. Достаточно только прочесть рассказ о беседе Иисуса с Самарянкой у колодезя Иаковлева. Там ясно показано, что Христос Иисус приходит также и к тем, которые не связаны с кровным родством. Возьмите хотя бы слова: «Как Ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки, ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются». Если действительно войти в это и в особенности если войти в это медитативно, то постепенно можно прийти к тому, чтобы увидеть, как человечество продвинулось вперед от групповой души к душе индивидуальной.
История, как она создается теперь, без сомнения, создается чисто внешне. Эта современная история во многих отношениях является «fable convenue», так как она пишется на основании документов. Но представьте себе, что нечто должно быть описано на основании документов, и что важнейшие документы потеряны! Тогда сообщение делается на основе случайно имеющихся, сохранившихся документов. Для того, что совершается в духовной действительности, не нужно никаких документов, ибо оно записано в непреходящей и верной Акаша-хронике. Но чтение в Акаша-хронике затруднительно, так как внешние документы являются даже препятствием для прочтения духовных «записей». Однако мы все-таки можем видеть, что и во времена, очень близкие уже к нашему времени, происходило это развитие от групповой души к индивидуальной душе.
Кто рассматривает историю духовно, тот должен будет признать в раннем Средневековье в высшей степени важный момент. В прежнее время человек, хотя бы только внешне, был включен в какую-либо группу. В гораздо большей степени, чем это может представить себе современный человек, в начале Средневековья человек получал признание и значение также и в смысле своей рабочей силы от своих родственных и других связей. Являлось, так сказать, совершенно естественным, что сын занимался тем же, чем и отец. Затем пришло время великих изобретений и открытий. Мир предъявлял все больше требований к личной деятельности человека, и этот последний все больше отрывался от прежних связей. Выражение этого мы видим в течение всего Средневековья в образовании известного типа городов, который прошел по всей Европе. Мы можем теперь еще отличить города, которые были образованы по этому типу, от тех, которые развивались на других основаниях.
В середине Средневековья произошел дальнейший переход от групповой души к индивидуальной душе. Если мы посмотрим в будущее, то мы должны сказать: все больше и больше эмансипируется человек от всякой групповой душевности, все больше и больше он обособляется. Если бы вы могли оглянуться на более ранние фазы развития человечества, то увидели бы, что те культуры были, так сказать, монолитны, например, египетская и римская. Теперь такие монолитные культуры имеются в весьма слабой степени.
