другое значение, чем он имел в условиях примитивного натурального хозяйства, где каждый должен был сам изготовлять для себя все необходимое. Теперь портной изготовит костюм себе для того, чтобы иметь возможность изготовлять костюмы другим. И стоимость костюма для него целиком зависит от труда других. В сущности, этот костюм для него — средство производства. Мне скажут: это игра словами, путаница понятий. Но посмотрите, как происходит образование стоимости в процессе товарооборота, и вы убедитесь в справедливости такого взгляда. Ибо совершенно ясно, что в экономическом организме с развитым разделением труда просто невозможно работать для самого себя. Можно работать только для других и самому пользоваться трудом других. Работать на самого себя так же невозможно, как невозможно съесть самого себя.
Но можно создать учреждения, противоречащие существу разделения труда. Это и происходит в современном обществе, где собственностью отдельного лица становится продукция, произведенная совокупной деятельностью социального организма. Разделение труда с необходимостью создает строй, где жизнь каждого в отдельности определяется условиями жизни общества в целом. Разделение труда экономически исключает эгоизм. Если же эгоизм все же наличествует в общественных отношениях, в виде классовых привилегий и т. п., то создастся состояние социальной неустойчивости, которое и приводит к потрясениям социального организма. В таком именно состоянии мы и находимся в настоящее время. Найдутся, верно, люди, отвергающие мысль, что для оздоровления социального организма правовой строй и другие общественные отношения должны перестраиваться в соответствии с теми антиэгоистическими фактами общественной жизни, которые создаются общественным разделением труда. Но из своих предпосылок они должны сделать вывод, а именно: признать полную бесплодность всякого социального переустройства. Разумеется, любое социальное преобразование может быть успешным, лишь если оно опирается на реальные факты общественной жизни. Излагаемые здесь идеи стремятся к такому устройству социального организма, в котором вся деятельность человека развертывалась бы в условиях, вытекающих из подлинных условий жизнеспособности этого организма.
Кто довольствуется представлениями, основанными на практике существующих привычных учреждений, просто испугается, услышав, что отношения работодателя и работника должны быть исключены из круга экономических отношений. Ибо он прежде всего подумает, что такое разъединение необходимо повлечет за собой обесценение денег, возврат к натуральному хозяйству. (Д-р Ратенау в книге «После потопа»[16] высказывает такого рода суждения, с его точки зрения вполне обоснованные). Но в условиях трехчленности социального организма эта опасность устранима. Автономная экономическая организация, действуя согласованно с государственно-правовой организацией, может полностью отделить всю область денежно-экономических отношений от трудовых отношений, относящихся к области права. Правовые нормы не должны непосредственно затрагивать денежных отношений работодателя и работника. Эти последние должны определяться самой экономической организацией на основе экономических закономерностей. Правовые же отношения между работодателем и работником полностью освободятся от связи с денежными обязательствами; с уничтожением заработной платы как формы обмена товара на рабочую силу денежные отношения останутся только формой обмена товар на товар; деньги станут лишь мерилом обменной стоимости товаров (и услуг).
Рассматривая социальные последствия трехчленной организации общества, нельзя не признать, что эта организация должна вызвать к жизни совершенно новые институты, отличные от тех, которые свойственны существующим в настоящее время государственным формам.
В этих новых социальных условиях можно будет полностью покончить со всем тем, что ныне называют классовой борьбой. Ибо корень классовой борьбы — подчинение заработной платы закономерностям одних только экономических отношений. В предлагаемой здесь форме общественного устройства старое понятие заработной платы так же преобразуется, как и старое понятие собственности. Этим преобразованием будет создаваться жизнеспособная социальная взаимосвязь между людьми.
При поверхностном рассмотрении может показаться, что осуществление предложенных здесь идей сведется на практике к замене повременной заработной платы сдельной. Может быть, такое одностороннее, узкое толкование найдет своих сторонников. Но в действительности совсем не это имеется здесь в виду. Дело идет об устранении самого принципа «оплаты труда» и о замене его принципом «договорного распределения продукта», произведенного работодателем и работником совместно и в связи с совокупной деятельностью социального организма в целом. Не видеть различия между долей работника в произведенной продукции и сдельной формой заработной платы значит не замечать главного: в такого рода «сдельной заработной плате» (которая по существу вообще уже не «заработная плата») выражается совершенно новое понимание ценности вложенного работником труда. И это новое понимание изменяет общественное положение работника, ставя его по отношению к остальным членам социального организма в совершенно новое положение, отличное от того, в котором он находится сейчас, в условиях экономической зависимости и классового господства. Таким путем реализуется требование об уничтожении классовой борьбы.
Нередко — также и в социалистических кругах — приходится встречаться с утверждением: ход развития сам по себе должен привести к решению социального вопроса, не следует заранее разрабатывать никаких программ и добиваться их осуществления. Сторонникам таких взглядов мы должны возразить: несомненно, в ходе развития осуществляется необходимое. Но в социальной жизни идеи, побуждающие людей действовать, суть реальности. По прошествии известного времени, когда осуществится то, что сейчас может быть только идеей, тогда это осуществленное само становится фактом реальности. Тем, кого интересуют только факты сегодняшнего дня, а не убедительность идей, придется воздержаться от суждения об этих идеях до тех пор, пока они не будут осуществлены. А тогда будет поздно осуществить многое, чего уже требуют от нас реальные факты сегодняшнего дня. В отношении социального организма невозможно такое же объективное наблюдение, как в отношении процессов природы. Здесь мы сами действуем как участники общественной жизни. Поэтому здравый смысл восстает против требования «доказать» правильность тех или иных положений, касающихся социального переустройства, подобно тому, как мы «доказываем» те или иные положения в естествознании. Социальные идеи могут быть «доказательными» лишь в том случае, если предметом изучения являются для нас не только существующие факты, но и то, что живет как зерно в импульсах, двигающих людьми — часто незаметно для них самих — и требует воплощения.
Ряд новых социальных институтов возникает в связи с осуществлением трехчленности. В них проявляется жизнеспособность нового строя, его глубокая связь с самим существом социальной жизни человечества. Один из этих новых институтов — отделение судебных функций от функций государственной власти. Дело государства — устанавливать нормы правоотношений между людьми и группами людей; но вынесение судебных решений в каждом отдельном случае — дело учреждений, относящихся к духовной организации общества. Правильность решения судьи в значительной мере зависит от глубины понимания им индивидуальных особенностей и положения того, кого он судит. А эта глубина понимания возможна лишь там, где связи доверия, определяющие отношения людей в организациях духовного характера, станут определяющими также и в судебной организации.
Возможен, например, такой порядок: духовная организация назначает судей, принадлежащих к разнообразным профессиям и специальностям, а по окончании определенного срока (5-10 лет) они возвращаются к своим основным занятиям; тогда каждый, привлекаемый к суду, сможет до известной степени выбрать из их числа того, кому он доверяет решать свои гражданские и уголовные дела. В каждом округе должно быть достаточное число судей, чтобы это право личного выбора могло иметь практическое значение. Тогда в любом судебном деле истцу придется обратиться к судье, авторитетному в глазах ответчика.
Подумайте, какое решающее значецие мог бы иметь такой порядок в национальных районах Австро- Венгерской империи! В местностях со смешанным населением каждый мог бы избрать судью из числа лиц
